— А вот теперь попробуем.
Петля вылетела с омерзительным скрежетом. Дверь неуклюже повисла, и Сергей крикнул:
— Скорей, скорей! Явно уже в милицию звонят на выстрелы…
Они загрохотали вниз по лестнице, причем Сергей буквально тащил отстающего краеведа за шиворот. Приоткрывшаяся было на одной из площадок дверь с грохотом захлопнулась.
— Зашибу, с-суки! — завопил Сергей в приступе нелепой злой веселости. Они выкатились во дворик, где в окружении крашенных масляными красками гаражиков двое мужиков чинили ушастый «Запорожец». Мужики с виду были обычные и среагировали обычно: вскинулись, и один, зажав в лапе монтировку, рыкнул:
— Чо надо?
— Лежать! — заорал Сергей, поднимая автомат, выдернутый из штанины, где он спокойно висел.
Мужики послушно легли, вернее, грюкнулись на землю, выставив зады в тренировочных штанах.
— Ключи, — велел Сергей.
Один из мужиков, не отрывая носа от сырого чернозема, пробормотал:
— В зажигании торчат…
— Чего чинили? — деловито осведомился Сергей, стараясь держать под наблюдением весь двор. Не хватало еще сесть в дохлый автомобиль… Хотя далеко ехать им все равно не резон…
— Греется, сука, — оживился мужик и даже приподнял небритую свою рожу. — Греется и километрах на девяноста стучать этак начинает, гыр-гыр-гыр…
— Машину не разобьем, понял? Оставим недалеко. Ментам можешь плести, что вздумается. А пока полежите, лады?
Они погрузились в машину — Екатеринбургский назад, Хейти вперед, а Сергей сел за руль. Ключ, точно, торчал на своем месте. С оглушительной пальбой завелся мотор, и «Запорожец» выехал со двора.
Куда теперь?
Налево — центр. Направо — микрорайон, куча двориков, сараев, пустырей. Лабиринты на любой вкус.
Значит, туда.
«Запорожец» разгонялся на диво быстро, но на девяноста в двигателе и впрямь что-то застучало, словно там бился настырный гремлин. Сбавив скорость, чтобы машина не полетела раньше времени, Сергей плавно обогнал бензовоз, прошмыгнул мимо толстого инспектора ГИБДД, который на «Запорожцы» явно не разменивался в ожидании иномарки, а еще лучше с иногородними номерами, и поехал к видневшимся за рядом тополей блочным домам микрорайона. Слева от дороги дымил трубой завод железобетонных изделий, предприятие очень разбросанное и неряшливое, и Сергей отметил для себя, что там тоже можно прятаться некоторое время в недостроенных цехах и на брошенных площадках.
Он пока не думал о том, для чего им прятаться. История превратилась в большую и не очень интересную игру: они прячутся, их ищут. Они убегают, их догоняют. Они опять прячутся, их снова ищут. И так несколько раз, до победного конца.
Старика вот выкинуть надо, он совсем тут ни к чему, роль проводника сыграл… Вот только про архивы расспросить забыл, да не до архивов теперь. И так все известно.
— Хвост, — сказал Екатеринбургский восхищенно.
— Что? — не понял Сергей.
— Хвост, — повторил Екатеринбургский с таким видом, словно ему только что явился воочию покойный Андрей Дмитриевич Сахаров и сказал нечто великое.
Сергей посмотрел в мутное зеркальце с потрескавшейся амальгамой и увидел белую «девятку», которая уверенно догоняла их по пустой бетонке. Как назло, все машины шли по встречной полосе, так что никаких особенных уверток не имелось. Оставалось или отрываться, или тупо палить по «девятке», чего делать, конечно же, не стоило.
А дед-то наш рад! Еще бы: и погоня, и хвост, и все дела. Архипелаг ГУЛАГ.
— Ну, «запор», держись, — выдохнул Сергей и вдавил педаль газа.
Двигатель возмущенно взвизгнул, стук перешел в стрекот, мужикам, должно быть, икнулось, но «Запорожец» сдюжил и заметно прибавил в скорости. Спидометр не работал, но по проносящимся деревьям Сергей прикинул, что идут они за сто. Неплохо.
А вот и удача — огромный панелевоз тяжко всползал на бетонку с разбитого проселка, ведущего к заводу ЖБИ. Забрызганный грязью и цементом МАЗ с длиннющим прицепом, именно такой, о каком оставалось только мечтать. Он уже почти вполз и теперь натужно сигналил, предостерегая встречных и поперечных.
От лягушачьего цвета «Запорожца» подобной прыти водитель панелевоза, конечно же, не ждал. Подобным машиненкам при встрече с мастодонтами дорог положено ждать, когда велят проехать. Но ничего подобного — «Запорожец» проскочил прямо перед носом МАЗа, царапнув высокий бампер. Водитель заматерился, панелевоз упорно выезжал на дорогу, и белую «девятку», которая тоже куда-то спешила, пропускать не собирался. В итоге машина вылетела на обочину, пропахала глубокие полосы в гравии и, скользнув по мокрой траве, ухнула боком в неглубокий кювет.
— Мужику бутылку бы поставил, — крутанул головой Сергей, сбавляя скорость и сворачивая в переулок начавшегося микрорайона. — Вовремя появился… Жаль только, эти ребята сейчас ему хренов нажелают. Права отберут…
— Думаете, оторвались? — с сомнением спросил краевед, почесывая бороду.
— Кто ж его знает… Думаю, нет. Не на одной же машине они нас пасли.
— А может быть, и на одной, — неожиданно влез Хейти. — Они не знали, что у нас транспорт.
— Мы сами не знали, что у нас транспорт… Кстати, транспорт сдыхает. — «Запорожец» стучал двигателем уже километрах на двадцати. Сергей припарковал его возле школы и решительно заглушил мотор.
— Теперь своим ходом. Дмитрий Дмитриевич, вы давайте на автобус и домой, или, что еще лучше, к друзьям сходите, если есть поблизости. Чаю попьете, посидите, переждете. Вам ничего не сделают, вы старенький, к тому же человек известный. Не то что я — шелупонь милицейская.
Сергей широко улыбнулся, демонстрируя доброжелательность, но краевед желчно заметил:
— Знаете, у нас людей известных тащат на дыбу еще скорее, чем неизвестных.
Сергей спорить не стал. Играет старичок в диссидента и пусть играет. Лишь бы жив остался.
— Все. Хейти, скорее.
Быстрым шагом Сергей направился в сторону завода, не видного за домами. Хейти с мешком поспешил за ним, а через мгновение потопал и Екатеринбургский.
— Я же сказал: назад! — рявкнул Сергей. — Что вам еше надо?
— Посудите сами, — спокойно сказал краевед, — ну куда я теперь?
— Домой! Я сказал, домой!
Прохожий дядя с ужасом посмотрел на хулигана в дикой одежде, кричащего на почтенного пожилого человека, и прибавил ходу. Екатеринбургский пожал плечами и, согнувшись в три погибели, медленно пошел прочь, в обратную сторону.
— Твою мать! — отчетливо сказал за спиной Хейти.
Из переулка вырулила давешняя белая «девятка», щедро украшенная пучками травы, висящей на бампере. Сергею некогда было разглядывать, кто там сидит внутри, да и стрелять он тоже не собирался — зачем своих-то крошить почем зря, это не боевики, у них тоже семьи, дети… Поэтому он побежал, за ним побежал и Хейти, а вот краевед Екатеринбургский воспрял и быстро, насколько позволяли артритные ноги, метнулся наперерез машине.
«Девятка» сбила его как кеглю.
Старенький краевед взлетел на капот, ударился о лобовое стекло, которое вдавилось внутрь, потом скатился и отлетел на тротуар. Машина вильнула, всего на долю секунды водитель дернул руль, но на такой — скорости этого хватило. На мокром свежеположенном асфальте «девятку» занесло, крутануло и ударило о торчавший поблизости укладчик. Практически сразу взорвался бензобак.
В школе заверещал звонок, откуда-то сразу же повалили смотреть на пожар дети, а Сергей, остановившись, смотрел на тело старичка.
Екатеринбургский лежал на боку, подложив руку под голову, будто спал. Из-под нее растекалась красная жирная лужа, по луже уже побежали дождевые круги, неестественно вывернутые ноги еще слабо подергивались…
— Умер? — спросил Хейти.
— Пошли, — буркнул Сергей.
Они быстрым шагом миновали несколько проходных дворов, очередь сдающих стеклотару в фанерный синий ларек, строительную площадку… Хейти сопел за спиной, изредка что-то хмыкая себе под нос.
«Еще один. Безобидный старичок, всю жизнь просидевший в ожидании подвига, пускавший слезу над Солженицыным и Гинзбург, печатавший на разболтанной машинке призывы «Долой ГКЧП!», собиравший по листочку свои архивы, которые теперь канут на Добровольского. Он умер, так и не узнав толком, для чего умер. Да и вряд ли он хотел умереть… К машине бросился сдуру, не под танк же с гранатой, думал, наверное, что остановятся, испугаются… Ладно, его хоть жалеть некому.
«Потонем в крови, — думал Сергей, — потонем на хрен. Тарелка сучья, это ж не золото партии мифическое, не Янтарная комната, это куда хуже, куда больше. Это страшно. Взорвать ее, взорвать вместе с этими мудаками в халатах, с их нобелевками, статейками многомудрыми… Прав Хейти, бомбу туда, бомбу!»
— Вон туда!
Они спрыгнули в оплывающую глиной канаву, уходящую в моросно-туманную даль, и, чавкая ногами и оскальзываясь, побрели к заводским дымам.
Приют был как приют: недостроенное трехэтажное здание белого кирпича, подведенное под крышу и с тем брошенное. В лучших традициях демократического реализма, как говорил капитан Курочкин из ОБЭП.
Они забрались на самую верхотуру, забаррикадировав на всякий случай лаз кусками досок и решетками арматуры. Место было на семи ветрах, никто тут постоянно не обитал, но, видать, захаживали — судя по пустым консервным банкам, битой стеклопосуде, презервативам, похожим на маленьких дохлых кальмаров, и сконцентрированным в уголке кучкам отходов жизнедеятельности.
Из окна открывался вид на серо-зеленое поле, редкий далекий лесок и высоковольтную линию. По трассе километрах в трех ехали игрушечные разноцветные автомобильчики. Дождик все так же вяло накрапывал, крыша в паре мест текла, но в целом было сухо и даже по-своему уютно.
— Со жратвой мы прогадали, — сказал Сергей, сидя на полу и ежась. В одежде из секонда он мерз, особенно в шортах. Спасибо Сашку, чтоб он политурой своей захлебнулся… — Что там у нас осталось?
— Ничего, — сказал Хейти.
— Надо потом будет доползти до продуктового и купить пожрать. Я пойду, само собой… Только штаны одолжишь.