Культовые здания, в том числе мечети, в большом количестве закрывались. По данным, приводимым французским советологом А. А. Беннигсеном, из 1500 мечетей, существовавших в 1954 г., к 1964 г. действовало менее 500[504]. С 1958 по 1964 г. количество действующих храмов и молельных домов Русской православной церкви в СССР сократилось с 13 414 до 7 551, монастырей – с 56 до 16, духовных семинарий – с 325 до 8[505].
В связи с закрытием ряда мечетей усилилась конкуренция между служителями исламского культа. Не любой выбранный исполнительным органом мусульманского общества и одобренный ДУМЕС мулла мог приступить к исполнению своих обязанностей. При назначении имамом в мечеть и сам кандидат на эту должность, и направляющий его муфтият должны были учитывать мнение не только СДРК и его уполномоченных на местах, но и Комитета государственной безопасности. Характерна ситуация с назначением Карима Шангареева имам-хатибом мечети «аль-Марджани» – единственного официально действовавшего в Казани мусульманского культового здания. Поначалу местный уполномоченный согласился зарегистрировать Шангареева в качестве служителя культа, однако вскоре отменил свое решение, так как встретил возражение со стороны «соседей» (соседями на советском жаргоне второй половины XX в. в Совете назывались сотрудники КГБ)[506].
Отказ поставить на учет фактически действующие общины и снятие с регистрации уже существующих религиозных обществ привели к увеличению числа неформальных групп верующих.
Говоря о вероисповедной политике в эпоху Хрущева, нельзя игнорировать одно важное обстоятельство. В этот период действительно были закрыты многие мечети, но имелись и противоположные, правда немногочисленные, примеры. Так, например, в 1956 г. Соборная мечеть в Ленинграде была открыта для богослужений. Несмотря на многочисленные ходатайства мусульман этого города о передаче им Соборной мечети или другого здания либо участка для совершения богослужений, они неизменно на протяжении десяти лет – с 1945 по 1955 г. – наталкивались на нежелание советских и партийных органов решать этот вопрос положительно[507]. Возвращение мечети верующим в 1955 г. было напрямую связано с целями и задачами советской внешней политики. В Ленинград приезжало много высокопоставленных гостей из мусульманских стран, и советскому руководству было важно продемонстрировать, что в стране существует свобода вероисповедания. Аналогичные события происходили в Москве, где Соборная мечеть служила местом приема иностранных делегаций, в том числе тех, в состав которых входили главы государств и правительств.
Религиозная жизнь мусульман не ограничивалась стенами мечети. Среди татар и башкир в городах европейской части России и Сибири были распространены меджлисы – традиционные собрания верующих, посвященные важным событиям (в основном, по случаю поминок (на 3‐й, 7‐й, 40‐й дни, годовщину), проведения обряда бракосочетания по шариату (никах) и др.)[508]. На меджлисы приглашались как официальные служители исламского культа, так и «бродячие» муллы из числа тех, кто обладал необходимыми знаниями и пользовался авторитетом среди верующих.
Что касается Средней Азии и Кавказа, то здесь неофициальный («параллельный») ислам у государственных чиновников ассоциировался с практиками суфийских шейхов и их мюридов, а позже, в 1970–1980‐е гг., – с деятельностью салафитского подполья. Соответственно, от муфтиятов в указанных регионах требовалось проявлять большую активность в борьбе с так называемым параллельным исламом. Некоторые религиозные деятели пытались продемонстрировать контролирующим органам, что хорошо понимают основную задачу, возложенную на возглавляемые ими структуры. Например, муфтий Духовного управления мусульман Северного Кавказа Мухаммад-хаджи Курбанов докладывал:
Мы разоблачаем самозваных ученых, шейхов и гадалок. Духовное управление закрыло 45 точек посещаемых [верующими] зияратов. Мы не допустили открытия незарегистрированных мечетей в 40 населенных пунктах. Мы запретили посещение мечетей женщинами, детьми и школьниками. Мы запретили религиозное обучение детей. Вышеуказанная общественно полезная деятельность Духовного управления мусульман Северного Кавказа хорошо известна уполномоченному Совета по делам религиозных культов при Совете министров ДАССР тов. Гаджиеву. Более того, мы всю свою деятельность согласуем с тов. Гаджиевым[509].
В конце 1950‐х – начале 1960‐х гг. все духовные управления в СССР издали фетвы или обращения к верующим, в которых подвергались критике «излишества и языческие обряды». В частности, в фетве ДУМЕС от 18 февраля 1961 г. осуждались такие явления, как почитание могил святых, громкий такбир[510], совершение коллективной молитвы вне стен официальных мечетей и др. Заслуживает внимания аргументация, которая использовалась для обоснования недопустимости громкого такбира. Сначала приводится богословский аргумент, со ссылкой не на Сунну, а на основателя и эпонима ханафитского мазхаба в суннитском исламе – имама Абу Ханифу:
Некоторые богословы считают большим божественным ритуалом ислама громкое прославление Аллаха (такбир) в пути следования верующих к месту молитвы в дни праздника жертвоприношения «Курбан байрам». Между тем глава суннитов Имам Агзам [Абу Ханифа. – Р. Б.] считает правильным прославление Аллаха про себя. Громкое чтение Корана по улицам является унизительным для священного Корана. Также чтение такбира вслух по пути следования многими группами верующих считается унижением такбира[511].
Однако, не удовлетворившись богословско-правовой аргументацией, автор или авторы фетвы далее приводят еще один довод против громкого такбира:
В нашей стране проживает много верующих и представителей различных религий и сект, и если все эти верующие будут громко прославлять бога на улице, то это превратится в религиозную демонстрацию и будет грубой неучтивостью к правам и покою всех остальных граждан нашей страны[512].
Цитируемая фетва была издана по прямому предписанию Совета по делам религиозных культов. Нельзя исключать, что кто-то из сотрудников СДРК (или аппарата уполномоченного Совета в Башкирской АССР) участвовал в написании или редактировании текста этого документа.
В фетве также объявляется неприемлемой деятельность незарегистрированных служителей культа:
Чтобы пятничный намаз был признан Аллахом, он должен совершаться в специальных молитвенных помещениях и имамами, назначенными Духовным Управлением мусульман. Исполненные пятничные намазы под открытым небом и муллами-самозванцами не принимаются Аллахом[513].
Авторы фетвы не ссылаются на положения ханафитского мазхаба, в котором признается недопустимость совершения пятничной молитвы в местности, где нет мусульманского правителя и кадия, которые «вершат [мусульманское] правосудие (ал-ахкам) и налагают наказания [согласно Корану]»[514]. В противном случае у знатоков религии правомерно мог возникнуть вопрос, который активно обсуждали с XVI в. мусульманские богословы Волго-Уральского региона: является ли Россия дар ал-харб (территорией войны) или дар ал-ислам (территорией ислама)? Едва ли у муфтия и кадиев нашлось бы достаточно аргументов в защиту тезиса о том, что советская Россия может быть отнесена к территории ислама.
Было бы, однако, несправедливо считать содержащиеся в фетве положения с осуждением некоторых религиозных практик как исключительно навязанные извне. Как справедливо отмечают российские исламоведы И. А. Зарипов и М. А. Сафаров, если не все члены правления ДУМЕС, чьи подписи стоят под фетвой, то, по крайней мере, муфтий Шакир Хиялетдинов поддерживал взгляды о необходимости модернизации некоторых исламских обрядов[515]. Подобное же утверждение справедливо еще в большей степени в отношении муфтиев из клана Бабахановых, руководивших САДУМ в 1943–1989 гг.[516]
Картина положения мусульманских религиозных объединений в СССР в эпоху хрущевской оттепели будет неполной без упоминания реформы приходского управления. 13 января 1960 г. было принято постановление ЦК КПСС «О мерах по ликвидации нарушений советского законодательства по культам», а 16 марта 1961 г. – постановление Совета министров СССР «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах», посвященные этому вопросу. Целью реформы было вывести из-под контроля служителей культа финансово-хозяйственные и административные вопросы и передать их полностью в ведение выборных исполнительных органов общин. Это положение и так существовало в законодательстве, прежде всего, в постановлении ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» 1929 г., но во время так называемой религиозной оттепели середины 1940‐х религиозным объединениям были предоставлены некоторые права юридических лиц. В 1945 г. настоятели храмов получили право принимать хозяйственные решения. Эти льготы были адресованы в первую очередь приходам РПЦ, но бенефициарами оказались и другие зарегистрированные религиозные объединения, в том числе и мусульманские общины. Принятый в 1961 г. порядок управления приходами сохранился до перестройки.