В 1950‐е гг. САДУМ стало главным советским муфтиятом, витриной ислама в СССР. В программе визитов в СССР у многих делегаций из мусульманских стран стояло посещение Ташкента, где находилась резиденция САДУМ.
В конце рассматриваемого периода в рядах советских муфтиев произошла смена поколений. В начале 1980‐х гг. во главе трех советских муфтиятов стали молодые амбициозные религиозные деятели – Талгат Таджуддин (председатель ДУМЕС с 1980 г.), Аллахшукюр Пашазаде (председатель ДУМЗак с 1980 г.), Шамсиддинхан Бабаханов (председатель САДУМ с 1982 г.)[532]. Они представляли предпоследнее советское поколение религиозных деятелей, которые научились находить общий язык с любой властью и беспрекословно следовали указаниям уполномоченных из Совета по делам религий и кураторов из КГБ. Двое из трех упомянутых муфтиев (Таджуддин и Пашазаде) по-прежнему возглавляют духовные управления мусульман. Что касается Бабаханова, то он потерял свой пост, но оказался востребованным на дипломатическом поприще в качестве посла независимого Узбекистана в арабских странах.
В рассматриваемый период предпринимаются шаги по модернизации общесоюзного законодательства о культах. 23 июня 1975 г. был принят указ Президиума Верховного Совета РСФСР «О внесении изменений и дополнений в Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. „О религиозных объединениях“». Указом закреплялась ключевая роль СДР в вопросе о регистрации и снятии с учета религиозных объединений. Это положение было важно, так как позволяло религиозным обществам и группам верующих не зависеть от усмотрения местных властей или, по крайней мере, иметь высшую инстанцию, где можно было бы обжаловать их действия. По некоторым вопросам происходило ужесточение правил функционирования религиозных объединений. Так, например, членам религиозных обществ и групп запрещалось собирать денежные средства вне культовых зданий.
Не был принципиально решен вопрос о предоставлении статуса юридического лица если не всем религиозным объединениям, то, по крайней мере, религиозным центрам, к числу которых относились Московский патриархат, ДУМЕС и другие муфтияты. Статья 3 указа предусматривала, что «религиозные общества имеют право приобретения церковной утвари, предметов религиозного культа, транспортных средств, аренды, строительства и покупки строений для своих нужд в установленном законом порядке». Это положение не распространялось на культовые здания, которые по-прежнему могли находиться лишь в пользовании религиозных объединений.
Косметические изменения, внесенные в законодательство о культах, не могли уже соответствовать изменившимся условиям и той роли, которую играли религиозные объединения и особенно религиозные центры в стране. Последние стали частью государственного аппарата и выступали в качестве одного из ведомств по контролю за жизнью верующих. Вопрос о необходимости принятия нового закона, регулирующего положение религиозных объединений и статус религии в СССР, обсуждался партийным руководством страны. С начала 1980‐х гг. велась работа над общесоюзным законом о свободе совести. Активная роль в подготовке законопроекта отводилась Совету по делам религий[533].
Перестройка (1987–1991)
Первые два года нахождения М. С. Горбачева на посту Генерального секретаря ЦК КПСС не принесли принципиальных изменений в вероисповедную политику в Советском Союзе. Тем не менее религиозные деятели и рядовые верующие возлагали определенные надежды на нового партийного руководителя[534]. В декабре 1985 г. Горбачев получил письмо от управляющего делами Московского патриархата митрополита Таллинского и Эстонского Алексия (с 1990 г. – патриарх Алексий II). В письме предлагалось пересмотреть действующее законодательство о религиозных объединениях. В ответе Совета по делам религий отмечалось, что церкви не следует поднимать такие вопросы[535].
Что касается лидеров муфтиятов, то они оказались менее подготовленными к тем возможностям, которые перестройка открыла для исламских религиозных объединений. В некоторых регионах (прежде всего, в Средней Азии и на Северном Кавказе) муфтии не полностью контролировали религиозную ситуацию. Неслучайно на заре перестройки были приняты два постановления ЦК КПСС: «О дополнительных мероприятиях в связи с активизацией в странах Азии и Африки так называемого „воинствующего ислама“» (21 октября 1985 г.) и «Об усилении борьбы с влиянием ислама» (18 августа 1986 г.). Постановления было ответом на активизацию исламского фундаментализма в республиках Средней Азии в 1970–1980‐х гг. и отражали опасения партийного руководства страны, что на мусульман Советского Союза будет оказано негативное влияние из‐за рубежа.
Значительная часть религиозной деятельности в Средней Азии и на Северном Кавказе осуществлялась на нелегальной основе. Так, по словам председателя Совета по делам религий К. М. Харчева, в 1988 г. в СССР действовало около 5000 незарегистрированных («самопровозглашенных», как он их называл) мулл[536]. Многие из них не имели соответствующей подготовки и знаний и могли отправлять лишь основные обряды. Но та же проблема существовала и в рядах зарегистрированных служителей культа: из 1700 человек только 300 имели какое-либо специальное религиозное образование[537].
В 1987 г. председатель (с 1984 г.) Совета по делам религий К. М. Харчев фактически констатировал бессилие СДР в борьбе с неофициальными (внемечетными) религиозными практиками, в том числе с так называемым параллельным исламом[538]. Одной из причин такого положения дел называлось «сокращение сети зарегистрированных религиозных обществ» в конце 1950‐х – начале 1960‐х гг.[539] Харчев заявил о намерении СДР принять решительные меры в борьбе с «параллельным исламом», но это было скорее декларацией о намерениях, чем реальной программой.
Не меньшую готовность противостоять неофициальной религиозной деятельности мусульман демонстрировал республиканский Совет по делам религий при Совете министров РСФСР. Этот орган был учрежден в 1986 г. по инициативе ряда партийных чиновников[540] и ликвидирован в 1990 г. В качестве обоснования для создания российского СДР приводились следующие аргументы: сложность религиозной ситуации; многонациональный состав РСФСР; многообразие действующих религиозных организаций; появление так называемых новых культов и движений; потребность в профессиональном анализе процессов, происходящих в религиозной сфере, и выработке практических предложений для центральных и местных органов власти в их вероисповедной политике[541].
Фактически российский СДР не только дублировал функции общесоюзного Совета по делам религий, но и стремился усилить свое влияние за счет урезания функций последнего[542]. Существование двух параллельных структур с практически аналогичными функциями и не разделенной четко компетенцией приводило к тому, что чиновники в регионах (в том числе уполномоченные общесоюзного СДР) зачастую не понимали, с каким из двух Советов им следует иметь дело[543].
Конкуренция между двумя Советами со временем переросла в почти открытое противостояние. Таким образом, общесоюзный СДР в годы перестройки не только не смог укрепить свое положение в системе органов государственной власти, как того хотел его председатель К. М. Харчев, но, напротив, был ослаблен в результате искусственно созданной конкуренции с российским Советом. Кроме того, Харчев вынужден был противостоять консервативной группе в партийном руководстве, не желавшей изменений в вероисповедной политике в стране. Если добавить к этому стремление Русской православной церкви освободиться от опеки Совета и напрямую взаимодействовать с руководством страны, то можно утверждать, что судьба СДР была решена.
Как отмечалось выше, республиканский СДР пытался играть активную роль в борьбе с неофициальной религиозной деятельностью. Так, например, в аналитической справке «О мюридизме и мерах по нейтрализации его негативного влияния» от 5 мая 1989 г. духовным управлениям мусульман было рекомендовано привлекать последователей мюридизма, то есть членов суфийских братств, к участию в проводимых ими официальных мероприятиях. Такие меры рекомендовалось сочетать с идеологической работой, направленной на мягкое разоблачение мюридизма[544]. Одним из предложенных способов интеграции суфиев было назначение помощниками имамов членов тарикатов, лояльных советской власти[545].
Важным событием в истории вероисповедной политики СССР стала встреча Горбачева с патриархом Пименом (Извековым), организованная Харчевым[546]. По ее итогам была достигнута договоренность о формах государственной поддержки празднования 1000-летия крещения Руси[547]. И это при том, что всего несколько лет назад в научной и научно-популярной литературе подвергались резкой критике попытки Московского патриархата представить этот юбилей как общенациональный праздник, а не как чисто внутрицерковное событие[548].
О том, что православие уже де-факто приобрело особый статус в Советском Союзе, свидетельствует празднование еще одной круглой даты, а именно – 1100-летия принятия ислама в Поволжье и Приуралье