[810]. Имам-хатиб Мемориальной мечети в Москве Шамиль Аляутдинов не претендует на руководящие должности в СМР – ДУМ РФ, но пользуется авторитетом в определенных кругах благодаря богословским и научно-популярным работам.
Мухетдинова, который с 2012 г. занимает должность первого заместителя председателя ДУМ РФ, называют автором реформы этого муфтията[811]. При этом Рушан Аббясов, занимающий должность заместителя председателя ДУМ РФ, также является одной из ключевых фигур в этом межрегиональном духовном управлении. Такой баланс сил – результат продуманной стратегии Гайнутдина и служит определенной гарантией того, что его подчиненные не смогут объединиться против него, как это уже неоднократно случалось в ЦДУМ. Подобные заговоры в муфтияте, возглавляемом Таджуддином, привели к громким отставкам и отделению региональных духовных управлений.
Однако различия между ЦДУМ и СМР – ДУМ РФ не ограничиваются только системой управления. Для целей моего исследования большее значение представляет то, как эти межрегиональные муфтияты выстраивают отношения с Московским патриархатом. Этот фактор существенно влияет на положение духовных управлений мусульман в России. Выше отмечалось, что ЦДУМ выступает с позиции полной лояльности по отношению к РПЦ в качестве «младшего брата» или партнера в распространении державной идеологии в стране, а не как конкурент, имеющий иную повестку.
СМР – ДУМ РФ выбрало стратегию конкуренции с РПЦ на религиозном рынке в сочетании с политикой максимальной лояльности по отношению к регулятору (государству). Следует отметить, что в 2000‐е и в первую половину 2010‐х гг. эта стратегия в целом себя оправдывала. Она позволяла Гайнутдину и его сподвижникам не подвергаться риску репрессий со стороны властей и вместе с тем позиционировать СМР – ДУМ РФ как защитника мусульман в условиях нараставшей клерикализации общества и усиления роли РПЦ в общественной жизни. Однако в последние годы лояльность по отношению к политическому режиму в России является уже не просто гарантией получения привилегий от государства, но залогом существования самой религиозной организации.
Отношения СМР – ДУМ РФ с федеральными властями не были ровными. После образования Совета муфтиев в 1996 г. перед новым муфтиятом стояла задача завоевать лидирующее положение в исламском сегменте религиозного рынка России. Для этих целей необходимо было, помимо прочего, продемонстрировать, что СМР является надежным представителем и защитником интересов мусульман перед властями[812]. Конец 1990‐х гг. был в целом благоприятным временем для Совета муфтиев и самого Гайнутдина. У СМР были налажены рабочие отношения с руководством России и мэрией Москвы.
Вместе с тем время от времени Гайнутдин выступал с резкими заявлениями, содержавшими в том числе критику федеральных и региональных властей, оказывающих покровительство РПЦ в ущерб другим религиозным организациям. Например, в 1997 г. в интервью газете «Московский комсомолец» муфтий СМР позволял себе достаточно резкие суждения в адрес руководства страны, обвиняя его в заигрывании с православием:
Руководители государства постоянно демонстрируют православную ориентированность. В соответствии с утвержденным Президентом РФ «Протокольным старшинством российских официальных лиц» от 29 июля 1992 г. Патриарх Московский и всея Руси занимает 18-ю, а руководители других религиозных направлений – 38-ю позицию. Политики исходят из простого арифметического расчета: православных в стране больше – следовательно надо всячески заигрывать с этой религией, ублажать ее руководителей, оказывать ей материальную и моральную поддержку и, если надо, поносить другие религии и их последователей[813].
На первый взгляд, стремление уравнять в правах руководителя одной из мусульманских религиозных организаций с предстоятелем РПЦ выглядит законным в условиях светского характера государства, провозглашенного Конституцией. Однако даже если бы власти прислушались к Гайнутдину и предоставили равные права и привилегии патриарху РПЦ и председателю Совета муфтиев, едва ли эта мера каким-то образом повлияла на духовную жизнь мусульман в современной России. Ведь для того, чтобы вести религиозно-просветительскую и социальную работу среди своих единоверцев (то есть выполнять основное предназначение служителей исламского культа), не имеет никакого значения, какую строчку в протоколе занимает руководитель муфтията. Кроме того, из вышеприведенной цитаты можно сделать вывод, что Гайнутдин выступал не против отмены привилегий для РПЦ, а лишь за придание аналогичных привилегий руководителям «других религиозных направлений», а фактически – возглавляемому им муфтияту.
Это, впрочем, не отменяет важности публичных высказываний и действий муфтия по принципиальным вопросам внутренней и внешней политики. Так, подпись Гайнутдина стояла под обращением к президенту Ельцину, направленным на предотвращение военной операции в Чечне в 1999 г.
Еще в начале 2000‐х гг. Гайнутдин выступал с достаточно резкими заявлениями. Так, в 2001 г. он критично высказался по вопросу дизайна государственных наград России, содержащих христианские символы. Но по мере укрепления авторитарного режима в России Гайнутдин смягчил характер своих высказываний. Однако с громкими заявлениями продолжали выступать сопредседатели СМР, в частности муфтий Духовного управления мусульман Азиатской части России (ДУМАЧР) Нафигулла Аширов. Не исключено, что Гайнутдин сознательно допускал присутствие в возглавляемой им организации людей, которые могли бы озвучивать то, что сам муфтий по тем или иным причинам публично произнести не мог.
Но по наиболее важным для СМР – ДУМ РФ вопросам Гайнутдин выступает с заявлениями сам. Так, например, во время конфликта России с Турцией из‐за сбитого российского самолета в начале 2015 г. Гайнутдин и представители СМР – ДУМ РФ, несмотря на антитурецкую риторику официальной пропаганды, выступали за нормализацию отношений между двумя странами.
Особое значение СМР – ДУМ РФ придавало и продолжает придавать международной деятельности, причем не только в мусульманском мире, но и в странах Запада. Выступая в качестве активного участника так называемой гражданской дипломатии, ДУМ РФ преследует несколько целей:
а) демонстрирует свою значимость для государства как важного и необходимого посредника в отношениях с мусульманским миром. Так, в советское время мусульманские религиозные деятели использовались для укрепления имиджа СССР среди единоверцев за рубежом[814];
б) расширяет свое влияние на татаро-мусульманские общины за пределами России. В качестве примера можно привести Финляндию, куда по просьбе мусульманской общины татар от ДУМЕР был прислан имам[815];
в) выступает в роли проводника российского влияния на Западе среди мусульманских сообществ.
В 2000‐е и первую половину 2010‐х гг. Гайнутдин нередко осуждал РПЦ в целом и отдельных церковных иерархов за нарушение принципа светскости государства. В частности, муфтий последовательно выступал с критикой в адрес Московского патриархата по таким вопросам, как введение в российских школах «Основ православной культуры», учреждение в армии должности православных капелланов, вмешательство в вопросы строительства мечетей в отдельных регионах и др.
Заявления Гайнутдина всегда были выдержаны в корректной форме, но тем не менее они вызывали и продолжают вызывать раздражение со стороны представителей РПЦ и связанных с этой религиозной организацией экспертов. Так, православный публицист Р. А. Силантьев[816] пишет: «Изучая высказывания муфтия Равиля Гайнутдина в отношении Русской Православной Церкви и ее лидеров, трудно отделаться от мысли, что председатель СМР их искренне ненавидит»[817]. Подобных же нелестных характеристик удостоились и сопредседатели СМР Нафигулла Аширов и Мукаддас Бибарсов. В 2007 г. они поставили свои подписи под заявлением мусульманской общественности России в связи с письмом десяти академиков РАН «Клерикализм – угроза национальной безопасности». В нем, помимо прочего, говорилось:
Мы приветствуем возрождение духовно-нравственного влияния церкви на души миллионов христиан. Мы радуемся, что многие, в прошлом – агрессивные разрушители всего святого, сегодня стараются ориентироваться на заповеди Иисуса Христа (мир ему!). Мы высоко оцениваем добрые контакты с РПЦ МП ради сохранения мира и стабильности нашей общей Родины – России. Однако нас глубоко тревожит, что некоторые понимают возрождение религии не как возможность добровольного, в рамках Конституции общения религиозных деятелей с населением, а как попытку реставрации того состояния государственно-религиозных отношений, которое сложилось в Российской империи до падения монархии[818].
В заявлении также указывалось: «Мы категорически против подмены духовного возрождения многонациональной и многоконфессиональной России реставрацией феодально-государственной монополии на веру!»[819]
Это не единственное заявление, в котором представители СМР – ДУМ РФ выступили с антиклерикальных позиций, ссылаясь на Конституцию. Защита мусульманами принципов секуляризма лишь на первый взгляд выглядит парадоксально. На самом деле речь идет об осознанной стратегии.
Российские мусульмане заинтересованы в том, чтобы ни одна религия в России не была де-факто и де-юре государственной и имела возможность вмешиваться в дела государства. Как справедливо отмечает российский религиовед М. М. Шахнович, «особенности антиклерикализма не заключаются в критике каких-либо догматических положений. Он ограничен тем, что касается поля общественной и политической жизни»