Взятая на себя СМР, а затем ДУМ РФ роль представителя и защитника интересов всех мусульман России подразумевает, что оба муфтията выступают не только как религиозно-бюрократические структуры, но и как политические акторы, имеющие свою точку зрения по целому ряду вопросов внутренней и внешней политики и проявляющие инициативу там, где это дозволяется регулятором. В частности, в наши дни ДУМ РФ стремится играть роль мусульманского МИДа и активно содействовать укреплению отношений России с мусульманским миром. В то же время активность ЦДУМ в сфере внешней политики не идет дальше предписанных властями акций.
Этноцентричный подход в полной мере соответствует интересам крупнейшего участника религиозного рынка России – Русской православной церкви, рассматривающей в качестве своей паствы не только воцерковленных людей, но всех этнических русских и даже «полукровок».
В том, как они выстраивают отношения с РПЦ, проявляются серьезные различия между ЦДУМ и СМР – ДУМ РФ. С одной стороны, руководители указанных муфтиятов активно используют православный социолект в своей риторике, что косвенно свидетельствует об их признании верховенства РПЦ. Сакральный язык православия используется для обозначения чисто мусульманских явлений и понятий, которым нет аналогов в русском языке. С другой стороны, Таджуддин и Гайнутдин в публичных выступлениях расходятся во взглядах на роль РПЦ и муфтиятов в современной России.
Лояльное отношение ЦДУМ к РПЦ и признание за ней статуса «старшей сестры» сыграли не последнюю роль в деле сохранения Таджуддином своего положения одного из самых влиятельных мусульманских религиозных деятелей в России. В свою очередь, муфтий Гайнутдин построил собственную стратегию рыночного поведения, добиваясь (не вполне, впрочем, успешно) признания для религиозных объединений, которые он возглавляет, равных прав с РПЦ.
РПЦ служит примером корпоративного строительства в религиозной организации для российских муфтиятов, а православная религиозная традиция вдохновляет муфтиев на определенную линию поведения в обществе, в частности на юродство. Так, Талгат Таджуддин фактически выступает в публичном пространстве в качестве юродивого, причем юродство его не искусственное, а подлинное и принимается в качестве такового не только православными, но и мусульманами. Надев маску «святого дурака», Таджуддин приобрел иммунитет от преследований со стороны государства. Юродство муфтия содержит провокацию как «сознательное выстраивание ситуации, вынуждающей кого-либо поступать так, как тот не собирался», а агрессию как «активность, „взрывающую“ устоявшиеся отношения между людьми, нарушающую status quo и самим объектом агрессии воспринимаемую как недружественную»[855].
Помимо персональных стратегий каждого из руководителей рассмотренных в главе общефедеральных межрегиональных муфтиятов, важно учитывать и такой фактор, как клановая структура в татарском обществе. Без учета особенностей отношений между членами кланов зачастую сложно понять логику кадровых и иных решений муфтиев.
Клановая система, закрытая и антидемократическая по природе, органично сочетается с институтом муфтията. Религиозные организации, руководители которых являются членами какого-либо клана, предпочитают добиваться успеха на религиозном рынке нерыночными способами. Приверженность клановой системе является общей для ЦДУМ и ДУМ РФ.
При анализе стратегии поведения на религиозном рынке ЦДУМ и ДУМ РФ можно обнаружить и другие схожие черты. Например, обе указанные религиозные организации предлагают верующим такой продукт, как «ислам лайт» (облегченный ислам), позволяющий не соблюдать или не соблюдать строго некоторые религиозные обряды и предписания. Но «ислам лайт» ЦДУМ отличается от одноименного продукта, предлагаемого ДУМ РФ, в той части, которую я называю «упаковкой», или идеологическим обоснованием тех или иных правил поведения. Муфтий ЦДУМ, объявляя те или иные обряды или предписания необязательными к исполнению, обычно ссылается на то, что они относятся к традициям мусульманских народов, а не ниспосланы свыше.
«Упаковка» ДУМ РФ выглядит более привлекательной для потребителей. Этот муфтият не просто предлагает послабление в религии, но и дает богословско-правовое обоснование своей позиции с опорой на первоисточники. В этом плане «ислам лайт» от ДУМ РФ не просто товар, это еще эмоции, в частности – чувство гордости и причастности к передовой части уммы, создающей интеллектуальный продукт, востребованный не только среди мусульман.
Обновленческая, или неоджадидская, идеология, основанная на принципах свободы толкования религиозных источников и бросающая вызов традиции следования авторитетам прошлого, которую разделяют муфтий Гайнутдин и многие аппаратчики ДУМ РФ, входит в диссонанс с жестко выстраиваемой вертикалью власти в этом муфтияте. В результате проведенных во второй половине 2010‐х гг. административных реформ существовавший в форме картеля Совет муфтиев России был ликвидирован и все активы участников этого картеля фактически переданы одному из них – ДУМ РФ.
Будучи тесно связанным с государством административно, материально и идеологически, институт муфтията не может не реагировать на изменения, которые связаны с эволюцией политического режима в стране.
Тема отношений межрегиональных муфтиятов с органами власти является закрытой. В интервью мои собеседники – бывшие и действующие муфтии, а также общественные деятели – либо практически ничего не говорили на эту тему, либо ограничивались общими формулировками. Тем ценнее для этого исследования опыт Татарстана, руководство которого, как правило, не скрывает своего активного вмешательства в дела мусульманских религиозных объединений.
Глава VНезависимые региональные муфтияты(Духовное управление мусульман Республики Татарстан)
Я пост муфтия занимаю только по нужде.
За более чем два столетия истории института муфтията в России не возникало ситуации, когда к юрисдикции того или иного духовного управления мусульман относились все зарегистрированные мусульманские общины (махалли) на территории страны. Такое положение дел – не результат случайного стечения обстоятельств на религиозном рынке России, но закономерный итог политики властей, не желавших консолидации мусульман под эгидой одного учреждения, пусть и лояльного по отношению к господствующему политическому режиму. В Российской империи, а затем в Советском Союзе мусульманские общины находились в ведении нескольких крупных религиозных центров. При этом и в царской России, и в СССР не было небольших региональных муфтиятов, юрисдикция которых над мусульманскими общинами огранивалась бы одним административно-территориальным образованием: губернией, областью или республикой[857].
Региональные муфтияты получили распространение лишь в новейшей истории России. 22 августа 1992 г. в Уфе прошел съезд мусульман, на котором было объявлено о создании Духовного управления мусульман Республики Башкортостан как правопреемника Башкирского духовного управления, существовавшего с 1917 по 1936 г. На следующий день в городе Набережные Челны прошел съезд мусульман и было организовано Духовное управление мусульман Республики Татарстан (ДУМ РТ). В том же 1992 г. и в последующие годы во многих регионах (причем не только в бывших автономных советских социалистических республиках, но и в некоторых областях со значительным мусульманским населением: Оренбургской, Саратовской и др.) – появились независимые муфтияты[858]. В дальнейшем большинство их вынуждено было войти в структуру крупных межрегиональных духовных управлений.
Лишь небольшому числу муфтиятов удалось встретить третье десятилетие XXI в. в статусе самостоятельных региональных религиозных организаций. ДУМ РТ занимает среди них особое положение. Будучи формально региональным духовным управлением, ДУМ РТ по такому показателю, как количество общин в его юрисдикции, а также благодаря авторитету у мусульман, проживающих или в самой республике, или за ее пределами, может быть охарактеризовано как муфтият общефедерального значения.
Для исследователя ислама в современной России ДУМ РТ представляет особый интерес. В каком-то смысле это духовное управление можно охарактеризовать как уникальную лабораторию, где в период с 1992 г. по настоящее время были апробированы различные форматы существования муфтията как института.
На момент распада СССР это был мухтасибат – административное подразделение общесоюзного муфтията ДУМЕС, не обладавшее практически никакой самостоятельностью в административных, финансовых и хозяйственных вопросах. В первой половине 1990‐х сложилась ситуация, когда в республике стали действовать два муфтията: один – независимый региональный (ДУМ РТ), другой – подразделение крупного мусульманского религиозного центра (сначала как мухтасибат, позднее – как Духовное управление мусульман Татарстана (ДУМ Т) в структуре ЦДУМ). При этом муфтий ДУМ РТ Габдулла Галиуллин с октября 1992 г. был также председателем межрегионального муфтията – Высшего координационного центра духовных управлений мусульман России (ВКЦДУМР). В 1992–1994 гг. это было крупнейшее духовное управление мусульман в России не только по такому показателю, как количество общин, но и с точки зрения географического охвата: в ВКЦДУМР входили не только татарские, но и северокавказские муфтияты. Таким образом, Казань, пусть и формально, на время стала центром российского ислама, как об этом мечтали лидеры татарского национального движения в начале 1990‐х. К 1996 г. деятельность ВКЦДУМР сходит на нет, но ДУМ РТ становится одним из учредителей нового межрегионального муфтията общефедерального значения – Совета муфтиев России со штаб-квартирой в Москве.