[924]. Таким образом, республиканские власти на законодательном уровне попытались установить монополию в исламском сегменте религиозного рынка.
Это вызвало критику со стороны общественности, в том числе религиозных деятелей. Так, например, в своем заявлении в связи с обсуждением проекта республиканского закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» Г. Галиуллин писал:
В данном случае речь идет о монополизации религии государством, то есть о превращении Духовного управления мусульман в орган государственного управления… если закон будет принят в предложенном виде, то в Татарстане истинно верующие отвернутся от официальной религии и создадут свои самостоятельные религиозные объединения[925].
Несмотря на то что п. 5 статьи 10 закона был отменен решением Конституционного суда Российской Федерации в 2001 г., благодаря этому положению в республиканском законодательстве удалось не допустить воссоздания ДУМ Т, несмотря на попытки, предпринимаемые Ф. Салманом[926]. Однако до того, как указанный пункт в законе был отменен, в Татарстане появился еще один муфтият.
Через год после Объединительного съезда первым заместителем муфтия ДУМ РТ Валиуллой Якуповым инициируется вопрос о создании Казанского муфтията. В 2000 г. эта религиозная организация была зарегистрирована[927]. Это удалось сделать благодаря тому, что создаваемое духовное управление не было республиканским: из трех местных религиозных общин мусульман, выступивших его учредителями, только одна находилась в Татарстане (при Апанаевской мечети, имам-хатибом в которой служил сам Якупов).
По словам некоторых экспертов, Казанский муфтият был создан в качестве «запасного аэродрома» для Якупова, который имел идеологические расхождения с вновь избранным муфтием Исхаковым[928]. Формальной причиной создания муфтията послужило то обстоятельство, что по уставу ДУМ РТ эта религиозная организация не могла включать общины, находившиеся за пределами республики[929]. Между тем ряд махаллей в других регионах России (Ульяновской, Кировской обл. и др.) выражали намерение присоединиться к ДУМ РТ. Но независимо от тех причин, которые привели к созданию Казанского муфтията, важно отметить, что в республике фактически появилось еще одно духовное управление.
Возможно, Казанский муфтият не вызывал вопросов со стороны руководства Татарстана, поскольку контролировал незначительное число общин, бóльшая часть которых находилась за пределами республики, и не функционировал в качестве полноценного духовного управления. Кроме того, председателем Казанского муфтията был не В. Якупов, а муфтий Г. Исхаков, что также снимало вопрос об угрозе монополии ДУМ РТ.
22 июня 2011 г. состоялось заседание учредительного съезда ЦРО Духовного управления мусульман «Казанский муфтият». С чем было связано изменение названия организации, не вполне ясно. Возможно, с тем, что, оставив пост муфтия ДУМ РТ, Гусман Исхаков мог попытаться сохранить за собой должность руководителя Казанского муфтията. В таком случае перерегистрация этого духовного управления могла иметь целью лишить бывшего муфтия возможности иметь под своим контролем карманный муфтият. Или, возможно, Якупов, наоборот, стремился не допустить вновь избранного муфтия ДУМ РТ Ильдуса Файзова на должность главы Казанского муфтията, как это позволял устав последнего.
Учредителями ЦРО Духовного управления мусульман «Казанский муфтият» выступили мусульманские общины: при Апанаевской мечети в Казани, в деревне Сосмак и г. Малмыж в Кировской области. Муфтием был избран Валиулла Якупов. В настоящее время Казанский муфтият продолжает юридически существовать в качестве «спящей фирмы», а его председателем значится Ильдус Файзов, возглавлявший ДУМ РТ в 2011–2013 гг.
Иными словами, Казанский муфтият теоретически мог бы сыграть ту же роль, что и Совет муфтиев России для ДУМЦЕР – ДУМЕР во главе с Гайнутдином в 1990‐е гг. – служить инструментом для завоевания исламского сегмента религиозного рынка в других регионах и поддержания связей с мусульманскими общинами за пределами Татарстана. Однако если у создателей Казанского муфтията и было изначально намерение привлекать мусульманские религиозные объединения из других регионов под крыло «головной компании» – ДУМ РТ, то особой активности они на этом направлении не демонстрировали[930]. Казанский муфтият не был активным участником рынка в самом Татарстане и поэтому не рассматривался руководством республики как угроза монополии, созданной в 1998 г.
Примеру Татарстана хотело последовать руководство соседней республики – Башкортостана. Первоначально президент М. Г. Рахимов поддержал создание в 1992 г. ДУМ РБ, и это стало причиной его конфликта с ДУМЕС. Но вскоре Таджуддину удалось установить хорошие отношения с Рахимовым.
В июне 2000 гг. власти Башкортостана попытались присоединить ДУМ РБ к ЦДУМ. Муфтий ДУМ РБ Нурмухамет Нигматуллин как сопредседатель Совета муфтиев России обратился за поддержкой к Гайнутдину как председателю этого межрегионального духовного управления. Гайнутдин выпустил заявление «О нарушении прав мусульман рядом государственных структур в Республике Башкирия»[931]. Возник скандал, который, по версии Нигматуллина, дошел до президента Путина[932]. В результате Рахимов вынужден был дезавуировать действия одного из своих подчиненных, решивших (не вполне понятно, по поручению президента республики или по собственной инициативе) осуществить недружественное поглощение ДУМ РБ Центральным духовным управлением мусульман России[933].
Еще одним примером вмешательства государства в дела муфтиятов может служить ситуация в Чувашии в 1995 г., где благодаря поддержке президента республики Н. В. Федорова, оказанной местному муфтию – ставленнику Таджуддина, региональному подразделению ЦДУМ в этом регионе удалось присоединить к своей структуре отколовшиеся общины[934].
Таким образом, если на федеральном уровне государство дистанцируется от прямого и открытого вмешательства в деятельность муфтиятов, то в регионах это считается допустимым и даже необходимым.
Для того чтобы не допустить неугодных региональным властям кандидатов на должность муфтия, существует двухуровневая система фильтров. Первый уровень этой системы носит неофициальный характер. Неугодных претендентов на должность муфтия отсекают еще до начала выборов, проводя с ними профилактические беседы. Так, по сведениям журналистов татарстанского электронного издания «Бизнес Online», во время выборов муфтия ДУМ РТ в 2017 г. Габдулла Галиуллин намеревался выдвинуть свою кандидатуру. Однако вскоре после того, как стало известно об этом, Галиуллина пригласили на беседу в Аппарат Президента РТ и настоятельно рекомендовали «не раскачивать лодку, поскольку татарстанские власти полностью устраивает нынешний глава республиканского ДУМ»[935].
Но если неугодный властям религиозный деятель все же не прислушается к увещеваниям и попытается выдвинуть свою кандидатуру, его могут забаллотировать на собрании мухтасибата (городских или районных структурных подразделений муфтията). Это второй уровень системы фильтров. Согласно действующему уставу ДУМ РТ, кандидатуры на пост муфтия и главного казыя выдвигаются на собраниях мухтасибатов, а те не всегда готовы взять на себя ответственность и поддержать неугодных Казанскому Кремлю лиц[936].
Кроме указанных фильтров, существует также набор строгих критериев, которые позволяют отсеять нелояльных кандидатов. Одним из них является введенный перед выборами муфтия в 2017 г. ценз оседлости. Главой ДУМ РТ может стать только человек, постоянно проживающий в Татарстане. Это требование введено для удобства осуществления контроля над муфтиями. Человек, прибывший из другого региона и сохранивший там связи и, возможно, дополнительные источники дохода, менее управляем, чем тот, кто укоренен в Татарстане[937]. Следует отметить, что настороженное отношение к чужим – тем, кто не является уроженцем Татарстана (даже если они татары-мусульмане), – один из базовых принципов, на которых строится клановая система в республике.
Клановая система в Татарстане и ее влияние на религиозную жизнь
Полностью понять систему управления религиозными делами в Татарстане невозможно, если не принимать во внимание клановую структуру татарстанского общества. Выше я уже писал о роли клановой системы в ЦДУМ. В качестве примера я приводил хорошо изученный в науке клан первого президента Татарстана Шаймиева. Клановая структура имеет большое значение и в среде исламских религиозных деятелей в Татарстане.
Как уже отмечалось выше, когда речь шла о клане Шаймиева, наибольшими привилегиями пользуются лица, входящие в первый круг, то есть ближайшие родственники, члены семьи в широком значении этого слова. Среди мусульманского духовенства в Российской империи существовала традиция: талантливые ученики женились на дочерях или других родственницах своего учителя. Эта традиция сохранилась и в советское время.
В Татарстане многие религиозные деятели оказались связаны родственными узами через Рашиду Исхакову (1924–2016). Исхакова являлась главой одного из самых влиятельных кланов в Татарстане. Примечательно, что клан этот мусульманский и главой его являлась женщина, что для патриархального Татарстана нехарактерно. Значение Исхаковой как лидера определили несколько важных факторов. Во-первых, она оказалось главой многочисленного семейства, из которого вышли известные в республике религиозные деятели. И во-вторых, она пользовалась большим авторитетом как религиозная наставница для многих людей, которые благодаря ей пришли в ислам и усвоили основы веры. Рашида Исхакова еще с 1970‐х гг. обучала женщин в подпольном медресе в Казани основам ислама. После распада Советского Союза она не прекратила религиозно-просветительской работы. За сорок пять лет она обучила тысячи учеников, среди которых были ставшие впоследствии известными в республике люди – например, мать и жена Шаймиева