Не вовлеченные в общественные и государственные процессы и не посвященные в них муллы с распадом Советского Союза начали активно создавать свои «ханства» и «байства». А ОВЦС во главе с митрополитом Кириллом, став мощнейшим штабом возрождения Русской церкви (и не только), сделал серьезные заделы на будущие десятилетия. Вот и результаты!
Татарское духовенство прежде всего не смогло договориться между собой! Лидеры молодой Республики Татарстан сделали ставку на национальный фактор, проигнорировав роль ислама, и смоделировали республику на идее возрождения национального самосознания. Пример с Волжской Булгарией тому яркое доказательство. Еще долго руководство Татарстана по инерции абстрагировалось от проекта возрождения исторического ансамбля столицы Волжской Булгарии, высмеивая идеи Верховного муфтия Талгата хазрата Таджуддина по этому вопросу и чиня всяческие препятствия при организации ежегодных празднеств на булгарской земле. Хотя грандиозное празднование 1100-летия официального принятия ислама Волжской Булгарией, организованное на высоком международном уровне Талгатом хазратом [в 1989 году. – Р. Б.], должно было быть хорошим сигналом руководителям Татарстана о перспективах развития этой важной точки…
Помню, как вел колонну автобусов с пермскими мусульманами в Булгары. Как в осажденную цитадель. Сотрудники ГИБДД Татарстана в грубой форме разворачивали наши машины, чинили иные препоны на пути в Булгары, и нам приходилось прилагать немалые усилия, чтобы более-менее спокойно завершить миссию. В то время в Булгарах, извините, даже туалетов не было…
Второй фактор – влияние извне. С падением железного занавеса в страну хлынул поток миссионеров – как исламского, так и псевдоисламского толка. Помнится, как в советские годы саудиты проливали крокодильи слезы по мусульманам Советского Союза. «Билядуль муслимин аль-мансиин» [Страна забытых мусульман. – Р. Б.] – так назывался один из трудов по советским мусульманам. Нас считали забытыми мусульманами, или забывшими ислам и свои корни. Вот и пришли поучать. И не только арабы. Пакистанские течения, множество турецких школ, орденов и течений. Да с деньгами, с долларами. Все это внесло серьезную сумятицу в и так нестройные ряды мусульман молодой России. Как ЦДУМ, так и новые мусульманские центры подпали под влияние арабских и турецких центров. Хлынул поток мигрантов из обнищавших и обездоленных стран Средней Азии, Закавказья.
И в то же самое время у мусульман не оказалось единого координирующего органа, способного проанализировать ситуацию и выставить определенные фильтры. Да и государственные органы не слишком торопились упорядочить создавшийся хаос в мусульманской среде России.
Амбиции и честолюбие (а иногда и сребролюбие) отдельных муфтиев также не стоит сбрасывать со счетов. Помню один курьезный случай из рассказов Талгата хазрата Таджуддина. Во время зарубежной поездки муфтий-хазрат купил себе брюки. Импортные! Надел их по случаю в Москве и спустился в холл гостиницы. В это время туда же спустился один из его соратников (впоследствии ставший муфтием, самостийным). И у него оказались точно такие же брюки. Страшно переменившись в лице, развернулся и ушел в номер переодеваться. Как говорил муфтий-хазрат, впоследствии тот человек эти брюки никогда не надевал. Вот ведь какой характеризующий рассказ.
Вот и поделили муфтии страну на сферы влияния и застолбили своих зарубежных спонсоров.
– Вы помните свою первую встречу с Талгатом Таджуддином? Какое он на вас тогда произвел впечатление?
– Помню. Но я не сразу приблизился к нему. Наверное, через длительное общение. Вначале к нему попасть было сложно. В приемной сидели важные мальчики с кинжалами. Во всех документах, где требовалось визирование Талгата хазрата, они расписывались размашистым пером и шлепали зеленую печать шейх-уль-ислама.
Затем я начал общаться с муфтием-хазратом плотнее. Наверное, после событий 1994 года. После второй попытки его смещения с поста Верховного муфтия. Именно этим годом датируется первое его письменное поручение, данное мне, для переговоров с Равилем хазратом Гайнутдином. И я ездил в Москву, разговаривал с ним.
Талгат хазрат – очень внимательный, предупредительный человек. Всегда старался поддерживать, оказывать помощь и заботиться. Мы с ним много беседовали, и он совершенно не ленился мне объяснять многие сложные вещи. Часто приглашал в многочисленные поездки по стране.
За все, что он дал мне, я, безусловно, ему благодарен!
– В чем причина ваших разногласий с руководством ЦДУМ? Вы были одним из перспективных молодых имамов, работавших в структуре ЦДУМ, пользовались уважением Таджуддина.
– Я бы не сказал, что у нас были разногласия. Если следовать хадису Посланника Аллаха (да будут ему приветствия Аллаха и благость Его): «Разногласия в моей общине – милость Аллаха», – то разногласие – это путь постижения правды, справедливости, истины, в конце концов. У нас были разные взгляды на те или иные пути, методы, формы взаимодействия и деятельности ЦДУМ России.
Я действительно очень много работал. Как во благо ЦДУМ, так и лично муфтия-хазрата. Бывало, что я предлагал различные мероприятия и проекты, которые отвергались муфтием Талгатом хазратом. Мне совершенно за это не было обидно. Ибо он был моим учителем и руководителем, и я полагал, что ему виднее. Хотя очень жаль нереализованных проектов…
Я впервые раскрою сегодня определенные тайны. Вспомните 2003 год и катастрофу с объявлением джихада США. От организации поездки в предвоенный Ирак и до разгребания последствий объявления джихада США – все прошло через мои руки. Президент России и глава Башкортостана были в бешенстве. Я курсировал между Москвой и Уфой, проводил огромное количество разъяснительной работы: с государственными органами, патриархатом, башкирским Белым домом. Участвовал в московских мероприятиях разного уровня. Успевал еще и руководить процессами в Пермском крае как муфтий региона.
В это время в определенных кругах сложилось стойкое мнение, что Верховного муфтия Талгата Таджуддина пора отправлять на покой. Мне предложили стать Верховным муфтием. На мой вопрос о судьбе Талгата хазрата ответили, что это не моя печаль. После недельного раздумья в деревенской тиши я должен был дать ответ о своем согласии или несогласии.
И я поехал… к своему учителю Талгату хазрату Таджуддину на честный и откровенный разговор. Договорились, что я приложу максимум усилий, чтобы выправить ситуацию и вымолить ему дальнейшее руководство ЦДУМом России. Что и выполнил честно. Аллах этому свидетель! А муфтий-хазрат позвонил в Москву и все про меня рассказал… Жалею ли я, что так поступил? Ни тогда, ни сейчас ни на йоту не сомневаюсь, что я поступил по шариату и по совести. И сегодня сделал бы то же самое.
Естественно, у меня было много завистников. В первую очередь среди тех, кто носил маску дружбы: Салман, Саматов и Крганов. Хотя я им доверял и проявлял максимальное уважение. Первого даже финансировал из средств своего муфтията. Эти люди приложили много сил, чтобы расстроить наши отношения с Талгатом хазратом. Да и в государственные органы ими написано несколько сундуков кляуз и наветов. Все ему шептали на ухо, что я хочу его сместить. Мне показалось это смешным. Ибо у меня уже до этого была возможность сделать это законным путем, и я на это не пошел. Где же логика, говорил я сам себе!
Не смею утверждать, что я «белый и пушистый». Ошибки делает каждый из нас. Но и с другой стороны, посмотрите на результаты кадровой политики Верховного муфтия Талгата хазрата Таджуддина. Это же напоминает сцену избиения младенцев царем Иродом. Так же тоже не бывает, что один только человек прав и святее папы римского, а все остальные «предатели», «заговорщики» и т. п. Муфтии Аюп хазрат Дебердиев, Адельша хазрат Юнкин, Равиль хазрат Панчеев, Тагир хазрат Саматов, Альбир хазрат Крганов, Габдуннур хазрат Камалутдинов, Сибагатулла хазрат Сайдуллин… И список-то большой набирается! Принципы совета [совещательности. – Р. Б.], взаимоуважения, разномыслия – основополагающие принципы ислама и гордость исламской общины. А в ЦДУМ почему-то истина в последней инстанции – сам Таджуддин. Причем вынесение «указов» об отстранении без соблюдения элементарных принципов порядочности – тоже не совсем нормальное явление. Я уже не говорю о соблюдении собственного устава организации. А о законах страны вообще не упоминаю.
Муфтием-хазратом по необъяснимым причинам загублены десятки, если не сотни, проектов развития мусульманской уммы России. А инициаторы программ репрессированы и оболганы.
Я помню первый день общения в ЦДУМ. Мальчики в приемной муфтия-хазрата направили меня на экзаменовку к старейшему учителю (которого я безмерно полюбил и всегда вспоминаю с теплотой!). Его первым вопросом было наличие у меня светского образования. Положительный ответ его откровенно удручил. «Кто в институтах учился, из тех муллы не получаются», – сказал, вздохнув, он. Меня это тогда огорошило. А сейчас понимаю, что по их сложившимся старомодным представлениям образованные люди выделяются в «профсоюзе» малограмотных и алчных мулл! И вздохи уважаемого учителя – не вина его, а демонстрация той атмосферы, которая сложилась и сохраняется в старейшем духовном заведении страны…
Конечно же, изо всех сил я старался переломить ситуацию. Много работал. Много идей предлагал муфтию Талгату хазрату. Все это только настораживало его и предрешило развитие моей карьеры в духовенстве России.
– Мухаммедгали хазрат, как вы оцениваете деятельность Совета муфтиев России? Как складывались ваши отношения с этой организацией?
– Если бы Совета муфтиев России (СМР) не было, то его нужно было создавать именно в том виде, в котором он организовался. Предтечей СМР был Высший координационный центр духовных управлений мусульман России. Сидели они в закутке Соборной мечети в Выползовом переулке. Собрался он как клуб обиженных на Талгата Таджуддина и как шахматный клуб Нью-Васюков, ожидающих межгалактический турнир (в данном случае – заграничный куш богатых спонсоров).