— Входи, входи! — сказал он и улыбнулся. — Надеюсь, все в порядке?
Мартин машинально огляделся. Кабинет представлял собой просторную квадратную комнату с двумя высокими окнами, благодаря которым в ней было достаточно светло, хотя оба окна были до половины закрыты плотными белыми занавесками. Вдоль стен стояли стеклянные медицинские шкафчики, в которых лежали бинты, вата, различные флаконы и склянки с лекарствами, медицинские щипцы и пинцеты, зажимы, деревянные шпатели для отдавливания языка и другие инструменты. Центр комнаты занимал массивный диагностический стол из темного дерева, застеленный синей клеенкой. В углу стоял письменный стол из светлого клена, за которым Лусиус вел записи или читал. Над столом висели полки, прогибавшиеся под тяжестью медицинских справочников, а справа Мартин увидел картотечный шкаф со множеством ящичков.
— У тебя усталый вид, — сказал он, не ответив на вопрос брата. В самом деле, волосы Лусиуса были взлохмачены, а глаза покраснели.
— Я сегодня почти не спал. Бесси Эллисон никак не могла разродиться. Ягодичное предлежание, чтоб его!.. Пришлось, конечно, попотеть, зато теперь и она, и младенец в полном порядке. У нее мальчик, кстати…
Мартин покачал головой.
— Тебе нужно отдохнуть.
Лусиус кивнул.
— Как Сара?
Мартин опустил взгляд и стал смотреть на свои руки, которые он сложил перед собой. Пальцы рук были так крепко сплетены между собой, что побелели костяшки.
— Я боюсь за нее, Лус, — сказал он откровенно. — Очень боюсь.
— Вот как? А почему? Что-нибудь случилось? — С этими словами Лусиус вернулся за свой стол и сел, упираясь локтями в столешницу и слегка подавшись вперед.
— Этой ночью я проснулся и понял, что ее нет рядом. Сара… Она сидела на полу рядом с дверцей стенного шкафа. Она сказала… — Он неловко переступил с ноги на ногу, потом потер ладонью лицо. — Она сказала, что в шкафу — Герти.
Лусиус глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
— И что ты сделал?
Мартин пожал плечами.
— Велел ей снова лечь. Как ни странно, она послушалась.
Его брат немного помолчал.
— Мы с тобой уже говорили о психиатрической клинике, — сказал он и погладил свои аккуратно подстриженные усики. — Ты не передумал?
— Сара… С ней уже было что-то похожее, когда умер Чарльз. Но тогда она поправилась.
— Я знаю. — Лусиус кивнул. — Как и ты, я надеюсь, что и на этот раз Сара выкарабкается, но… но если этого не произойдет, если твоя жена будет все глубже уходить в эти свои мрачные фантазии, мы… мы должны быть готовы действовать. Не хочу тебя пугать, но ей может стать хуже, Мартин. В конце концов, она может потерять всякую связь с окружающим миром, с реальностью, и тогда… тогда Сара может стать опасной.
Лусиус порывисто встал из-за стола и подошел к одному из стеклянных шкафчиков. Открыв звякнувшую стеклом дверцу, он достал небольшой флакон из темного стекла с плотно притертой стеклянной пробкой.
— Я дам тебе одно очень сильное лекарство. Каждый вечер ты должен будешь растолочь одну пилюлю из этого флакона и добавить ей в чай. С этим лекарством она сможет быстрее засыпать, да и спать будет крепко, без сновидений. В ближайшее время я постараюсь заехать к вам и посмотреть Сару, ну а до тех пор… В общем, если ей станет хуже — немедленно дай мне знать, договорились?
Мартин нехотя кивнул, и Лусиус покачал головой.
— Ты думаешь, что сможешь сам с этим справиться, верно? На твоем месте я бы не был так уверен. Положение довольно серьезное. Возможно, даже мне не удастся тебе помочь, так что… В общем, подумай насчет клиники.
Вернувшись домой, Мартин обнаружил Сару в кухне. На плите томилось овощное рагу, на столе лежали только что испеченные румяные лепешки, прикрытые полотенцем, а в воздухе пахло чем-то сладким. Заглянув в духовку, Мартин увидел почти готовое печенье с патокой.
— Я рад, что тебе лучше, — сказал он, целуя жену в щеку. — Да и насчет ужина, должен признаться, ты здорово придумала — я сто лет не ел горячего!
На самом деле ему казалось, что он видит чудо. Еще утром Сара лежала в постели исхудавшая, бледная, слабая, а сейчас щеки ее порозовели, и на губах появилась легкая улыбка. Мартин даже пожалел, что этого не видит Лусиус — уж тогда бы он сразу позабыл все свои дурацкие разговоры про сумасшедший дом.
Мартину не хотелось признаваться даже себе, что прошлой ночью Сара всерьез его напугала. И дело было даже не в том, что она вела себя странно, просто каждый раз, когда она совершала подобные необъяснимые поступки, Мартин чувствовал, что перестает для нее существовать. А сейчас он больше всего на свете боялся потерять Сару — пережить это Мартин бы не смог.
Но ведь в стенном шкафу что-то было! И оно скреблось и царапалось, пытаясь выбраться наружу.
Ерунда, подумал Мартин. Это была мышь. Или белка.
Но ведь он своими глазами видел, как повернулась дверная ручка!
Показалось, решил Мартин. Просто свет играл на металле, вот и все.
И он выбросил из головы все сложные вопросы, способные испортить ему настроение. Все это не важно, думал он. Главное — Сара вернулась, Саре стало лучше, и она снова с ним. Теперь все будет хорошо.
— Я встретил Амелию в городе, — сказал Мартин. — Она обещала заглянуть к нам завтра и отвезти тебя покататься. А если ты будешь хорошо себя чувствовать, она отвезет тебя к себе на ланчеон.
— Это замечательно, — кивнула Сара. — Просто замечательно. Я рада.
Потом Мартин сел на стул и постелил на колени салфетку, а Сара взяла большую тарелку, положила туда порцию рагу и поставила на стол блюдо с лепешками и сливочное масло. Мартин смотрел, как она хлопочет. Довольно скоро он заметил, что движения и жесты Сары стали какими-то странными — излишне суетливыми, и в то же время угловатыми, дерганными, как у подвешенной на ниточках марионетки. Казалось, ею владеет сильнейшее возбуждение, как изредка бывало накануне праздников: тогда Сара тоже не могла усидеть на месте. Вот она присела к столу и взяла в руки лепешку, но тотчас вскочила снова. Стоя возле буфета, она отламывала от лепешки маленькие кусочки и отправляла в рот. Куски Сара глотала, не жуя, что тоже было на нее не похоже. Еще какое-то время спустя, она принялась нервно расхаживать по кухне из стороны в сторону, засыпая пол крошками.
— Расскажи мне про Герти. Как она выглядела? — внезапно попросила Сара, и Мартин почувствовал, как у него по спине побежал холодок.
— Ты и сама прекрасно знаешь, как она выглядела, — пробормотал он с полным ртом.
— Я имею в виду — когда вы нашли ее в колодце, — уточнила Сара. Ее голос звучал как-то очень по-деловому, и это тоже очень не понравилось Мартину. В свое время он не разрешил жене даже взглянуть на тело, зная, что она слишком чувствительна, и подобное зрелище может ее добить. «Я хочу видеть мою маленькую девочку! Мою дочь!» — кричала Сара и все порывалась приоткрыть крышку маленького гроба, но Мартин помнил, как долго она не выпускала из рук труп Чарльза.
«Нет, Сара, — сказал он как можно тверже и покачал головой. — Нет. Поверь, так будет лучше для тебя».
«Но я хочу посмотреть на нее в последний раз. Ради Бога, Мартин, пожалуйста!.. Неужели ты не понимаешь?», — взмолилась она.
«Послушай, Сара, — вмешался Лусиус и взял ее за руку. — Мы только хотим, чтобы ты запомнила Герти такой, какой она была всегда. Живой. Поверь, так действительно будет лучше».
И сейчас, когда Сара столь неожиданно вернулась к этому тяжелому моменту, Мартин не нашелся, что ответить. Некоторое время он смотрел в свою тарелку, словно надеялся увидеть там какую-то подсказку, потом сказал:
— Она выглядела так, словно… словно уснула. Личико было такое спокойное… Лусиус сказал правду — Герти ни секунды не страдала.
Он зачерпнул ложкой рагу и отправил в рот, но проглотить не смог. Горло сжало судорогой, и ему пришлось приложить усилие, чтобы справиться с собой и успокоиться.
— А она… она сильно расшиблась?
Мартин поднял голову и посмотрел Саре в глаза.
— Конечно, она расшиблась. Колодец очень глубок — футов пятьдесят, не меньше. — Он зажмурился. Сам Мартин в колодец не спускался, но Джереми Бемис, который обвязывал тело веревкой, сказал ему, что Герти лежала на дне как живая. В первую минуту он даже подумал, что девочка жива и просто спит. Никаких ран Джереми не увидел, но когда Герти подняли наверх, им пришлось нести ее, взявшись за одежду, поскольку ни одной целой косточки в ее маленьком теле, похоже, не осталось.
Сара быстро кивнула несколько раз подряд.
— Но ведь Лусиус, кажется, ее осматривал. Он не заметил ничего… необычного? Я имею в виду повреждения, которые… которые появились не в результате падения?
Мартин открыл глаза и долго смотрел на жену. Наконец он спросил:
— Что ты имеешь в виду?
Она глубоко вздохнула и слегка вскинула голову.
— Мне кажется, Герти погибла вовсе не от того, что упала в колодец.
— Но…
— Я думаю, ее убили.
Мартин выронил ложку, и она, гремя, покатилась по столу и свалилась на пол.
— Ты… ты серьезно? — проговорил он, тщетно пытаясь взять себя в руки.
— Совершенно серьезно, Мартин.
— Но… С чего ты взяла?
Сара безмятежно улыбнулась.
— Так сказала мне сама Герти.
Мартин с шумом выдохнул воздух. В кухне как будто потемнело, а Сара вдруг отдалилась, стала совсем крошечной, словно до нее было несколько миль. Старый сосновый стол, тарелку с почти нетронутым рагу, керосиновую лампу и пляшущие в плите языки огня Мартин тоже видел будто издалека. Окошко над раковиной подернулось морозными узорами, и за стеклом стояла непроглядная, беззвездная зимняя ночь.
Привстав на стуле, Мартин потянулся к Саре, но она все еще была очень далеко. Ее лицо белело в сгущающейся темноте, словно взошедшая над горизонтом луна, а он все тянулся и тянулся к ней, пока ему не начало казаться, будто он, кувыркаясь, летит, проваливается куда-то в бездонный мрак…