И поймите, именно сегодня это особенно важно. Ну вот почти хрестоматийный пример — годы войны. Сколько тогда было бригад, концертов, поездок, верно? Какие имена! Какой размах! Все для фронта, все для победы. Но тогда все было предельно ясно. А сейчас? К чему можно звать? К консолидации и плюрализму? К пляскам вокруг какого-то очередного политического лидера? Или снова кого-то бить? А может, именно сейчас-то и пришла пора искусству напомнить людям о душе, о совести, о терпимости да просто о доброте? Всем людям вообще, но особенно тем, в чьих руках оружие. Сегодня, как никогда, нужны каждому из нас сверхответственность, выдержка, корректность в своих реакциях, выражениях, проявлениях по отношению друг к другу, к происходящим событиям, а тем более к людям в погонах. Страсти так накалены, что достаточно искры, элементарно спровоцированной ситуации, чтобы закипела кровь, вспыхнула озлобленная реакция брата к брату. Остановить беду, предотвратить кровь, снять накал страстей — сегодня это святой долг нашей творческой интеллигенции…
— С долгами у нас сегодня, извините, напряженка… По крайней мере, насколько мне известно, очень многие наши люди искусства, мягко говоря, не рвутся принимать участие в шефских поездках по войскам. Разумеется, я понимаю, в сознание людей все больше проникает рыночная психология: плати! И если прежде ГлавПУР все же имел какие-то возможности «отблагодарить» поездкой за рубеж, представлением к званию, квартирой, то сегодня и этого нет. Поэтому для многих просто не стало смысла дружить с военными.
— Есть, конечно, и такое. Но, согласитесь, разве несправедливо, что труд должен оплачиваться? А у нас в стране все, в том числе и военные, подчас привыкли беззастенчиво эксплуатировать чувство патриотизма и энтузиазм, понятие долга… Есть ведь и такое. К тому же тут нередко виноваты командиры и политработники на местах. Мы не раз сталкивались — приезжаешь с группой артистов, известные имена, а в зале Дома офицеров два десятка солдат сидят-грустят. Не говорю уже о транспорте да о гостиницах. Конечно, не всегда и не везде плохо, но ведь иному артисту и одного раза вполне достаточно, в следующую поездку его уже и на аркане не затащишь. Словом, тут не все так просто. Другое дело, когда человек по политическим убеждениям отказывается с армией дело иметь. Вот смотрит в глаза и говорит: «Отказываюсь завтрашних душителей свободы развлекать!» С пафосом, знаете ли. Вот как тут объяснишь, что он не армии мстит, как монстру какому-то, а самой трудноживущей, неблагоустроенной части армейской семьи, обычных наших ребят в военной форме, вчерашних мальчишек обделяет. Я много ездила по частям, отдаленным гарнизонам, видела, какими глазами там эти ребята на сцену смотрят. Да мы для них — волшебники из какого-то необыкновенного мира, живьем сошедшие с киноэкрана.
— Сейчас, когда армия наша снова стала, как говорится, рабоче-крестьянской (студенты у нас теперь не служат), культура, артисты, выставки, стихи в части — особенно важно, особенно нужно, вы, безусловно, правы. И не только для солдат. А офицеры? Офицерский состав тоже ведь черпается, естественно, не из среды творческой интеллигенции. Что видят они и их семьи? Глухие гарнизоны, сборно-щелевые бараки, куцую зарплату? Думаю, на фоне такой жизни им любопытно было бы узнать, кто посчитал для себя унизительным выступить перед военными.
— Никаких имен не надо. Времена проходят, взгляды, как мы уже не единожды убеждались, меняются. Другое дело — назвать тех, кто 23 февраля выступил в концертном зале «Россия» на нашей презентации-концерте: это Элина Быстрицкая, Михаил Глузский, Юрий Саульский, Светлана Моргунова… Спасибо этим артистам. Спасибо всем, кто работал, работает и будет работать с нами. Они делают доброе дело. Особый поклон таким моим сотоварищам по Центру культурного сотрудничества, как Елена Николаевна Гоголева, почти полвека отдавшая этой работе, бескорыстные люди большой души… Мы будем делать то, что сможем. Потому что сидеть сложа руки и ничего не делать — невозможно. Жизнь меняется, перемены не радуют. Но и сегодня для меня армия — это как бы продолжение той армии, в биографии которой героические и трагические страницы Великой Отечественной войны, 9 Мая, дела и подвиги мирной жизни, палитра богата — и спасение людей при стихийных бедствиях, и уборка урожая, и бескорыстная помощь кинематографистам.
У нас сейчас модно по Америке равняться. Хорошо, но как в той же Америке общество от мала до велика относится к тем солдатам, которые сейчас в Персидском заливе? Даже при наличии протеста некоторой части американцев против этой войны?
А у нас? Я уверена, что сегодня нашему советскому парню в солдатской шинели, его душе в трудной необходимости выбирать в этом мире между добром и злом нужно прийти на помощь. Надеюсь, несмотря на трудности, содружеству Звезды и Лиры жить. Тем более что есть, есть еще люди, для которых слово Долг — не пустой звук.
Эта беседа представляется мне чрезвычайно важной для раскрытия личности Людмилы Чурсиной: ведь в ней органически соединились черты того, о чем говорилось в начале этой главы, а также профессиональные, наполненные опытом ролей, которые довелось актрисе сыграть. И роли — не обязательно связанные с революцией, Гражданской и Великой Отечественной войнами, но так или иначе всегда, всегда связанные с выбором между Добром и Злом в мире…
Высокое чувство долга, помноженное на воспитание в военной семье, органически соединилось с опытом киноработ и во многом с приходом на сцену того театра, который задумывался его создателем, Алексеем Дмитриевичем Поповым, для образования и развития солдат и офицеров, для пробуждения в их душах стремления к культуре и, конечно, для воспитания чувств патриотизма, гражданственности, общественного сознания.
Потому и говорила Людмила Чурсина в одном из интервью Сергею Лебедеву в номере журнала «Театральная жизнь», целиком посвященном Театру Армии, что необходимо в профессиональных особенностях артистов этой труппы «учитывать и нашу шефскую работу в воинских частях, на флоте — я всегда на этих выступлениях говорю, что это их театр и они всегда желанная для нас аудитория. Мы дорожим этой дружбой, нам интересны эти встречи».
В одной из очень давних бесед с журналистами, если не ошибаюсь, Людмила Чурсина назвала сама себя «общественницей». Это — тоже одна из черт поколения, когда «нагрузка» воспринималась долгом и ничуть не мешала исполнению профессиональных обязанностей, а зачастую и очень помогала, потому что человек, взваливший на себя непосильный груз хождения «по инстанциям» и выбивающий для своих коллег квартиры, телефоны, какие-то элементарные, но недостижимые вещи — редко воспринимался героем, жертвующий своим временем и своими интересами, куда как чаще — человеком, обязанным выполнять нечто во благо другого человека.
Светлана Хохрякова в своей статье об актрисе писала: «Чурсина всегда была общественницей — так это прежде называлось. Что-то делала в профсоюзах, оргкомитетах каких-то смотров, коих в советской стране было предостаточно. Ей приходилось выступать на страницах газет, излагать свои взгляды на самые разные события в общественной жизни, вплоть до оценок значения ленинской работы „Задачи союзов молодежи“ и перестройки. Делиться с читателями своими соображениями по поводу театральных и кинематографических проблем. Работала в разных жюри на фестивалях в Аргентине, в Сирии, в Москве. Исколесила всю страну в составе творческих бригад. Ездила на БАМ, другие стройки века… В ее судьбе сполна отразилась жизнь страны (выделено мной. — Н. С.). Она не раз была делегатом комсомольских, профсоюзных и прочих съездов, выступала на конференциях женщин, шефских мероприятиях. Входила в состав Комитета советских женщин. Была председателем правления Всесоюзного центра культурного содружества…»
Сегодня слово «общественница» воспринимается нами с оттенком несомненно ироническим, благодаря фильму Эльдара Рязанова «Служебный роман». Конечно, немало было и таких, как героиня Людмилы Ивановой. Но если мы вспомним нынче, как нередко прибегали к помощи профкомов, месткомов, комсоргов и парторгов… у каждого ли хватит духу произносить это слово с иронией?..
В цитированном фрагменте статьи Светланы Хохряковой я не случайно и не по прихоти выделила фразу об отражении жизни страны в судьбе актрисы и — личности. Потому что, на мой взгляд, Людмила Алексеевна Чурсина принадлежит к той нечастой во все времена, а нынче просто ставшей реликтовой породе, для которых личность и профессия не просто неотделимы, но и во многом диктуют человеку и глубокие, «нутряные» качества, определяющие, в конце концов, характер.
Людмила Алексеевна Чурсина на протяжении почти всей своей жизни была человеком, приходящим на помощь, когда помощь эта требовалась всерьез. Она и сегодня не забывает о том, что частью ее профессии является именно гражданский, общественный темперамент — не по долгу, по призванию. Поэтому в трудные минуты (как было это перед постановкой Петером Штайном «Орестеи», о чем уже говорилось, отправилась со своими коллегами уговаривать, убеждать маршала Д. Язова в необходимости для театра этой работы) всегда ощущает себя «в строю»: как дочь военного, как женщина, как актриса, отдавшая значительную часть своей профессиональной судьбы служению уникальному театру, посвященному развитию культуры, духовности армии…
И здесь хочется привести еще один отрывок из статьи Светланы Хохряковой, весьма выразительно свидетельствующий, с одной стороны, о скромности, «незвездности» актрисы (а прямо противоположное мы все чаще и чаще наблюдаем во многих ее коллегах в разного рода скандальных хрониках); с другой же — о превосходном чувстве юмора, который, как правило, помогает любому человеку воспринимать себя «адекватно».
Вроде бы этот рассказ не имеет отношения к тому, о чем говорится здесь и сейчас, но давайте попробуем рассмотреть его именно в этом контексте, чтобы оценить в полной мере умение Людмилы Чурсиной общаться со зрителями, отсутствие в ней какого бы то ни было снобизма и — человеческое достоинство, о котором говорилось еще на первых страницах нашей книги.