«Был такой интересный случай в ее жизни. Встречу Чурсиной со зрителями вел некий молодой человек, очень бойкий и самонадеянный. Представляя актрису публике, он почему-то назвал ее Людмилой Хитяевой. Чурсина его не поправила и нисколько не обиделась. Другая бы на ее месте развернулась и ушла. А Людмила Алексеевна не только не ушла, но и обыграла эту нелепую ситуацию. Как только молодой человек скрылся за кулисами, сделав свое дело, Чурсина, вслух не называя вещи своими именами (зритель-то, в конце концов, знал, куда и зачем он пришел), общалась с публикой, как будто никакой ошибки не произошло. А тот несчастный без устали обращался к ней как к Хитяевой, всякий раз появляясь на сцене. Зал умирал от смеха. Молодой человек решил, что это связано с его лихими заставками. В финале Людмила Алексеевна передала ему огромный привет от артистки Чурсиной. В ответ услышала: „Вы с ней знакомы?“ — и информацию о том, что он, ведущий, прекрасно знает творчество Чурсиной и все картины с ее участием. Зал лежал».
В апреле 2015 года во многих городах, в том числе в Керчи и Севастополе, проходил благотворительный героико-исторический тур «Домой с победой!» — автобусный тур, организованный при поддержке Министерства обороны РФ по девяти городам-героям России. Заключительный спектакль-концерт состоялся в Москве на сцене Театра Армии.
В интервью газете «Новый Крым» Людмила Чурсина, принимавшая участие во второй части спектакля-концерта, рассказала корреспонденту Марине Гусаровой: «Для меня участие в таком проекте — возможность низко поклониться и тем, кто не вернулся с войны, и ветеранам, которые сегодня еще с нами, и почувствовать, что связь поколений жива, что наша молодежь ценит подвиг своих прадедов и помнит, какой ценой ковалась победа… Для меня День Победы — это святой праздник и самый главный. И выбор театра, в котором я давно служу, тоже не случаен».
Завершающий тур «Домой с победой!» проходил в родном для актрисы театре — дневной спектакль-концерт для тех, кто приехал в Москву на Парад Победы, и вечерний — для ветеранов Москвы, Московской области и молодежи. Лучшие места в зале на две с половиной тысячи мест были выделены для ветеранов.
В спектакле-концерте Людмила Чурсина читала стихотворение Людмилы Татьяничевой «Ей приснилось, что она — Россия…», о матери, потерявшей на войне сына. «Думаю, то, что происходит на сцене, нельзя назвать концертом — это действо огромного эмоционального накала, которое не оставит равнодушным даже самых приземленных людей, — рассказывала Людмила Чурсина. — Помню, в Волгограде в спектакле принимали участие волонтеры — солдаты инженерных войск. Когда эти молодые увидели, что происходит на сцене, как ребята работают, они как-то сразу подтянулись, лица стали серьезнее. Но главное — со спектакля они ушли с другими лицами. Думаю, это останется с ними на всю жизнь. Хотелось бы, чтобы у всех молодых людей, которые придут на спектакль, он оставил в душе пронзительный след».
Эта глава представляется мне чрезвычайно важной, потому что она раскрывает душевный мир актрисы — сложный, глубокий — на «материале», казалось бы, нашему времени совсем не близком. Куда как ближе оказываются оппозиционные настроения и высказывания, истории о личной жизни: мужья, любовники, их количество и «качество»… Людмила Алексеевна Чурсина порой говорит о своих мужьях, не окутывая завесой тайны эту щекотливую тему, на выяснение подробностей которой решится не каждый корреспондент. Если же особо настаивают — у актрисы возникает вопрос: «А о театре говорить будем?», задаваемый без вызова, но твердо.
Но если и говорит — важно, как именно!..
Уважительно, тепло, без подробностей, только себя, свои «недостаточную женскую мудрость» и терпение упрекая в разводах… Никого не очерняя, просто, естественно, но без «увлечения» этой модной ныне темой, без какого бы то ни было погружения в нее.
А поскольку книга посвящена личности, профессиональной и многогранной общественной деятельности замечательного мастера театра и кино, сообщаю: меньше всего интересуют и волнуют меня браки актрисы. Не в них надо искать ее духовность, глубину, сложность внутреннего мира, что проявляются в конкретных работах в театре и кинематографе и — поступках, по которым мы судим обычно о людях.
Особенно — людях творческих профессий, таких разных и во многом непредсказуемых…
Одним из самых важных для меня актерских моментов на сцене становятся те, когда внезапно начинает казаться, что не исполнителя роли ты видишь перед собой, а реального человека со своими болями, радостями, проблемами. Словно завеса спадает и за «личиной» угадывается человек, личность, как будто давно знакомая и близкая тебе.
Такое случается не часто, но если случается — артист становится «твоим» навсегда.
Полагаю, что и в этом кроется особая загадка любви многих к Людмиле Алексеевне Чурсиной…
Об актрисе не раз говорили, что она предстает тем более загадочной, чем подробнее узнаешь о ней. Это — очень точно, на мой взгляд, потому что, хотя и повторяются ее слова и мысли в разных интервью разного времени (а это, мне кажется, свидетельствует о постоянстве, целостности духовного мира Людмилы Чурсиной), читаем мы их спустя годы и десятилетия с другими, более глубокими ощущениями: в первую очередь, с чувством того, что перед нами — крупная, значительная личность, не изменяющая себе ни в большом, ни в малом, не ведающая зависти, недоброжелательства, звездных капризов, ведомая по жизни и актерской судьбе чувством собственного достоинства и высокой ответственности за все, что она говорит и делает.
Может быть, в наше время это и есть главная загадка — человек, живущий по законам собственной совести и собственных нравственных правил, диктующих совершенно особые правила поведения?
Скорее всего, так оно и есть.
И именно это дарит ей ощущение счастья.
Много лет назад в одном из интервью Людмила Чурсина рассказала историю, во многом повлиявшую на нее.
«У меня была очередная конфликтная ситуация в семье. Все потому, что не хватало мудрости реально посмотреть на некоторые вещи. Я вышла из дома, бегу по Кировскому проспекту на „Ленфильм“, а там арочка, после площади Мира… В голове одна мысль: жизнь кончена. И из этой арочки вдруг наперерез мне на деревянной доске с колесиками, с утюжками для отталкивания — выезжает полмужчины: ампутация по пах, крупная голова, породистая, копна волос, вот такие синие глаза! Ему, наверное, было за сорок. И вдруг я увидела его взгляд — лучезарный, счастливый! Словно холодный душ по мне! „Ах ты скотина! — корила я себя, — какой-то домашний, бытовой конфликт! И ты идешь несчастная!“ Мы шли вровень, возможно, он узнал меня. „Может быть, мы еще когда-нибудь пройдемся с вами!“ И я повернулась: „Конечно, спасибо!“ И вспомнила мудрость Марка Аврелия: „Не то несчастье, что с нами происходит, а то счастье, с каким достается пережить“. И вообще, когда тебе кажется, что ты несчастный, оглянись вокруг».
Вот так, наверное, копится исподволь в человеке мудрость, помогающая все в жизни воспринимать немного иначе. И потому, отвечая сегодня на вопрос, чувствует ли она себя счастливой, Людмила Алексеевна говорит: «Я думаю, что я счастлива. Потому что не было у меня ярой, махровой зависти никогда, и слава богу, сейчас ее практически нет. Я никогда не падала в обморок от каких-то нелепых слухов. И даже сейчас иногда, читая какие-то, я понимаю, что умный человек поймет…»
В этих словах актрисы ощущается удивительная цельность натуры — мало кто назовет первым в «списке» своего счастья отсутствие зависти. И, наверное, именно это и помогает Людмиле Чурсиной быть всегда доброжелательной, приветливой и с коллегами, и с людьми малознакомыми или совсем не знакомыми. От нее исходит волной человеческое тепло даже тогда, когда, здороваясь и проходя мимо, она наклоняет голову в знак приветствия. А уж когда поднимает на тебя свои глаза — возникает непреодолимое желание общения, желание поделиться с ней своими проблемами, потому что Людмила Алексеевна все поймет.
Трудно представить себе количество людей, которые поддались этому искушению и изливали на Чурсину свои заботы и беды…
В не раз упоминавшемся на этих страницах интервью Галине Смоленской Людмила Чурсина вспомнила строку Анны Андреевны Ахматовой: «Я научилась просто жить…» и прокомментировала ее с присущей актрисе естественностью: «Вот и я пытаюсь научиться просто жить. Я не мечтаю. Иногда у меня спрашивают: „А вы мечтаете?“ — нет, я не мечтаю. Я не мечтательница, я — реалистка. По-моему, всегда была. Очень рано отучилась мечтать, потому что слишком было детство непростое, послевоенное. Хотя оно все равно было хорошее, потому что безбашенность какая-то была, можно было похулиганить. А когда ты уже понимаешь, что в ответе за каждое свое слово, за каждый свой поступок… Все другим становится, хотя это понимание и не помогает тебе во всем.
Почему уходили куда-нибудь в пустыню, в отшельники? Потому что, живя в миру, легче, с одной стороны, очищаться и молиться, но с другой стороны, вы представьте, что это значит — жить наедине с собой… Мы уже так изуродованы этой жизнью. Это постоянное ощущение, что ты кому-то нужен, куда-то бежать, спектакль, съемка…»
Рассуждения Людмилы Чурсиной о культуре, о сегодняшней судьбе театра и кинематографа, полны невымышленной боли. В одном из интервью «Невскому времени» актриса говорила: «Наше общество больно. В нем есть недосягаемая элита, есть очень тоненькая прослойка, которую даже не назвать средним классом, — скорее, это люди, которые пытаются им быть, — и есть те, кто просто выживает. Конечно, говорят, что гусь свинье не товарищ, но все-таки в каждом есть стремление быть счастливым, быть здоровым, есть желание, чтобы его понимали, слышали, слушали. Поэтому я думаю, что в любой аудитории, даже самой разнообразной, разношерстной, можно найти тему, которая объединит людей. Публика разношерстна по внешнему признаку — богатство, престиж, который сегодня на первом месте, потребительское начало человека… Но как бы ни менялась жизнь, сколько бы ни проходило столетий, все равно пока эпиграфом судьбы человека будет „духовной жаждою томим“, — мы останемся людьми. И нас можно будет объединить какими-то чувствами, мыслями, достучаться до каждой