Трюкач заметил, как шевельнулось висящее на соседнем балконе белье. Тотчас ствол его автомата двинулся в эту сторону. Белье раздвинулось. Показалась винтовка и сжимающая ее рука подонка. Два выстрела прогремели одновременно. Снайпер, обрывая бельевые веревки, грохнулся на пол.
Влад услышал крики и топот ног в редакции.
«Неужели главный убит?» Хотелось сорваться, бежать на помощь, но он не поддался этому естественному желанию. Не шелохнувшись, каскадер держал под прицелом балкон до тех пор, пока не увидел на нем прибывших милиционеров. Только тогда, спрятав оружие под полой пиджака, он бросился в редакцию.
«Скорой помощи» еще не было. На коленях перед убитой машинисткой стоял рыдающий редактор. Вокруг толпились журналисты. Влад поразился решимости, которую прочел на их лицах. Никто из них не собирался отступать.
Наконец главный поднялся:
— Не плачьте. Преступники посеяли ветер. Они пожнут бурю!
Старый газетчик оказался прав. Со времен убийства Холодова и Листьева не было такой дружной акции протеста. Маленькие газетенки чирикали тонкими голосками. Им вторил орлиный клекот центральных газет.
На похороны машинистки из «Новостей» пришли тысячи людей. Накопившееся негодование рвалось наружу — все стекла в агентстве недвижимости Боба были выбиты. Машины разбежавшихся через черный ход холуев толпа перевернула и сожгла.
Помня о приближающихся выборах, политиканы не посмели оказать давление на милицию и прокуратуру. Убийство замять не удалось.
— Что будем делать, Боб? — Подполковник протянул растопыренные пальцы к огню камина. — Мы пересекли черту, за которую не следовало заходить. Мы коснулись огня.
— Перестань. Если бы ты вовремя арестовал Трюкача, все было бы нормально, — бизнесмен угрюмо посмотрел на собеседника.
— Я пытался это сделать. Уверен, что он приезжал на обмен заложников вооруженный до зубов, но ему удалось ускользнуть.
— А ведь так мало было нужно — небольшая перестрелка… и все шито-крыто.
— У меня есть план, — Желудь с нескрываемым удовольствием прищелкнул согревшимися пальцами. — Создадим ситуацию, когда Трюкач вынужден будет иметь при себе оружие, и накроем его. Срок за ношение оружия ему обеспечен.
— Действуй, Желудь, действуй, и через полгода ты будешь начальником милиции города. Мы победим на выборах.
— Ты думаешь, люди, которые разгромили агентство недвижимости, захотят голосовать за твоих кандидатов?
— Деньги, Желудь! Все сделают деньги, продажные журналисты и комментаторы. Идиоты с улицы даже не будут знать, что голосуют за моих людей. — Самоуверенность вновь вернулась к Бобу.
— И все же ты напрасно объявил войну прессе, — подполковник начал исподволь готовить бизнесмена к неприятной части своего визита.
— Ну кто же знал, что так выйдет, — вполне искренне вздохнул Боб.
— На меня давит начальство. — С видимой неохотой Желудь протянул бизнесмену серую полоску бумаги.
— Что это?
— Повестка. Распишись в ее получении.
— Ты хочешь сказать, что я должен явиться в вашу грязную контору для дачи показаний? Может быть, против меня есть прямые улики?
— Разумеется, нет. Распишись, остальное я улажу сам.
— Хорошо, — Боб извлек из кармана паркеровскую ручку с золотым пером, брезгливо подписал повестку. Вернул ее подполковнику. — На, держи. И немедленно позаботься о Трюкаче. Когда журналисты узнают, что их коллега разъезжает по городу с автоматом, им будет нечем крыть. У нас тоже есть купленные люди в прессе: они напишут, что Трюкач — главный мафиози или еще какую-нибудь чушь. Чем наглее ложь, тем охотнее в нее верит глупое стадо.
— А заграница, их спецслужбы, тоже поверят? Они шныряют у меня под носом так, что я боюсь нечаянно наступить кому-нибудь на ногу. Они хорошо осведомлены…
— Их волнует только одно — сохранение рыночной системы. Подумай, кто им ближе — бизнесмен или одинокий ковбой, борец за справедливость? Они не знают, куда девать своих собственных ковбоев. Так что будь спокоен — за Трюкача нас с тобой никто не осудит. Иди и действуй смелее, Желудь.
Влад молча вошел в кабинет главного редактора, взглянул на тщательно выскобленный пол в том месте, где лежало тело застреленной машинистки. Кулаки его невольно сжались. Он стиснул зубы. «Подонки, ни перед чем не останавливающееся отребье, враги, худшие, чем фашисты». С трудом справившись с собой, он опустился на стул.
— Босс, я ухожу из редакции, — Трюкач опустил голову.
— Ты можешь покинуть нас в такой трудный момент? — Не веря своим ушам, главный бросил бумаги, которые еще минут назад считал сверхсрочными.
— Я делаю это в ваших же интересах…
Главный редактор улыбнулся мученической, болезненной улыбкой:
— Фразу, которую ты сейчас произнес, я уже не раз слышал от эгоистов, делающих подлость с хорошей миной.
— У меня есть причина. Очень веская причина, босс. Она весит несколько килограммов. Хотите взглянуть? Вот она, — Влад распахнул полу пиджака. Снял автомат и положил его перед редактором. — Из этого оружия я уложил того подонка на балконе. Если бы я этого не сделал, он бы исчез так же безнаказанно, как тот, что подложил бомбу в вашем кабинете. В свое оправдание я могу сказать, что взял автомат из рук бандита, покушавшегося на мою жизнь, а не украл или купил на черном рынке, как это иногда делается. Теперь я уже не могу расстаться с оружием. Меня немедленно уничтожат. Я не хочу компрометировать газету. Представляете, что будет, если вашего журналиста арестуют с автоматическим оружием на пороге редакции? — Влад умолк.
Он ожидал, что главный, высказав несколько слов сочувствия, примет его отставку. Но каскадер ошибся.
— Ты не открыл мне ничего нового. Я знал, что ты застрелил того подонка. С первого дня твоего появления здесь я догадывался, что ты ведешь неравную борьбу со злом. Теперь я знаю это точно. Помнишь, как сказал Высоцкий: «Какое время надворе, таков мессия».
— Я не мессия, босс, я — загнанный зверь, вынужденный защищаться.
— А вот теперь ты говоришь неправду, Трюкач. Ты мог бы послать все к черту и уехать. Не думаю, что твои враги стали бы тебя преследовать. Но ты не прячешься, ты ведешь одинокую мужественную борьбу. Ты честный, храбрый человек. Прости старика за эту лесть. Я уверен, ты не сделал и не сделаешь ничего позорящего редакцию. Оставайся с нами.
— Хорошо, босс. Честно говоря, мне бы очень не хотелось уйти из газеты. И даже не потому, что статус журналиста хоть в какой-то мере защищает меня, а потому, что мне приятно работать с вами. Не так уж часто в наши дерьмовые рыночные времена купли-продажи встретишь порядочного человека.
— Так ты остаешься, Трюкач?
— Остаюсь, босс.
— Ну, вот и отлично.
Влад взял со стола автомат, накинул ремень, надел пиджак. Тяжесть оружия снова легла на его плечи. Зато он почувствовал огромное душевное облегчение, немного похожее на счастье.
Глава 2ЗАПАДНЯ
Подполковник не терял время даром. План предстоящей операции был разработан безукоризненно. Ведущая роль в нем отводилась Бобу, и когда ничего не подозревающий Влад подошел к телефону, зазвонившему в его квартире, этот план начал осуществляться.
— Трюкач? — Голос человека с луженой глоткой, в которой, казалось, перекатывались бильярдные шары, был незнаком каскадеру. Но он безошибочно определил — Боб. Влад немедленно положил трубку.
— Стас! — закричал он. — Быстро! Подключай магнитофон!
Блондин метнулся к проводам, прежде чем раздался второй звонок. Кассета пришла в движение.
— Трюкач! — услышал Влад тот же трубный голос. — Если ты мужчина, решим наши проблемы без посторонних. Один на один. Если ты не трус, жду тебя в час ночи на развилке у Пулковской горы. Я буду без оружия. Ну что молчишь? — спросил Боб с издевательской усмешкой, которая, казалось, вот-вот проявится на холодном корпусе телефона.
— Буду рад тебя видеть, пупсик, — ответил каскадер в той же манере.
— До встречи.
Блондин перекрутил кассету несколько раз, прослушал записанный разговор.
— Ты в самом деле веришь, что Боб придет без оружия, Влад? Он приведет с собой вооруженную до зубов банду. У тебя нет ни единого шанса. В лучшем случае тебя уволокут, чтобы добить потом. Я не выпущу тебя из дома без автомата.
— Возможно, ты и прав, Стас, но в этой игре присутствует еще одна карта, которую ты не учел.
— Какая?
— Дама. Уверен, если Боб расправится со мной столь подлым способом после того, как вызвал на честный поединок, она перестанет его уважать.
— Плевал он на эту шлюху. У него таких полгорода.
— Нет, Стас. Он очень дорожит ее отношением.
— Все равно ты не уйдешь отсюда без оружия.
— Не спорь, Стас. У нас не будет более удобного случая захватить его. Боб здоровенный мужик. Наверняка занимается восточными единоборствами. Но ведь и мы с тобой каскадеры, дружище! — Весело хлопнув блондина по плечу, Влад пошел на кухню готовить нехитрый холостяцкий ужин.
Вернувшись в комнату с шипящей на сковороде яичницей, он пригласил Стаса к столу.
Захватить Трюкача с оружием стало для Желудя сверхзадачей. Он понимал, что от этого зависит не только будущее Боба, но и его собственное. Свой расчет он строил на том, что Трюкач, считая бизнесмена подлецом, не поверит его словам о «честной схватке».
Чтобы уравнять шансы и сделать поединок действительно честным, он наверняка захватит оружие и будет либо схвачен, либо, что лучше, уничтожен группой захвата, предупрежденной, что имеет дело с особо опасным вооруженным преступником.
Отступая от обычных правил, подполковник дал понять оперативникам, что не будет против, если они привезут труп вместо живого задержанного.
Боб, по его собственной просьбе, тоже будет задержан. Бодее того, милиционеры составят протокол обыска, который подтвердит, что он действительно приезжал к Пулковской горе безоружным.
«На кой черт ему эта бумажка? Наверное, хочет показать своей шлюхе. Ах, какой он благородный! — Подполковник рассмеялся тихим ехидным смешком. — Это Боб-то благородный! Видел подлецов, сам подлец, но такого, как он, встретил впервые. Впрочем, какая разница, от кого я получу все то, к чему стремился всю жизнь, — от негодяя или праведника».