о короля достойным быть официально причисленным к лику святых[484]. Григорий X, несомненно, говорил с Филиппом III, прибывшим приветствовать его в Лион в марте 1274 года, перед открытием II Вселенского собора (7 мая—17 июля 1274 года), о процессе, который собирался начать в связи с канонизацией его отца. Однако внимание Папы было приковано к проведению Собора. Спустя год активизировались сторонники канонизации Людовика IX. Мы располагаем тремя документами, направленными Папе с просьбой ускорить начало этого процесса: один исходил от архиепископа Реймса и его викарных епископов (июнь 1275 года), другой — от архиепископа Санса и его викариев (июль 1275 года), последний — от приора доминиканцев французской «провинции» (сентябрь 1275 года). Дело приобретало все более выраженный «национальный» характер. Тогда Григорий повелел своему кардиналу-легату во Франции Симону из Бриона, старинному советнику и канцлеру Людовика IX, приступить к тайному дознанию об усопшем короле. Симон из Бриона рьяно взялся за дело, пожалуй, даже чересчур рьяно, ибо заслужил упрек в небрежном отношении к делу, требующему вдумчивого и внимательного подхода. Вот и все, что успел Григорий X, скончавшийся 10 января 1276 года.
За прошедшие после его смерти полтора года на престоле сменилось три папы. В конце 1277 года Николай III потребовал от Филиппа III направившего к нему посольство, более обоснованной документации с вескими свидетельствами святости его отца. Он снова поручил Симону из Бриона продолжить дознание, которое на сей раз было публичным; Симон взял себе в помощники двух приоров: доминиканца и францисканца, настоятеля Сен-Дени, и еще двух монахов. Результаты были отправлены Папе, который поручил рассмотреть их двум кардиналам. Но 22 августа 1280 года Николай III умер. Его сменил Симон из Бриона. Став Папой Мартином IV, он ускорил рассмотрение этого вопроса. Новое собрание Церкви Франции направило ему срочное прошение. В ответе Мартин IV уверял прелатов в своих благих намерениях, но убеждал их в необходимости аккуратного и серьезного отношения к делу. Святость Людовика IX требовала более тщательного обоснования. 23 декабря 1281 года Папа поручил архиепископу Руана, епископам Осера и Сполето окончательный (solennelle) сбор показаний о жизни, нравах (conversatio) и чудесах Людовика. Он попросил их отправиться в Сен-Дени, чтобы расспросить о чудесах, которые, как говорили, были явлены на могиле Людовика, и предложил им схему вопросника, адресованного к очевидцам. Допросы велись с мая 1282 года до марта 1283 года. Опрашивающие выслушали рассказы 330 свидетелей (преимущественно бедняков) о чудесах и 38 свидетелей — о жизни; последние были важными персонами, начиная с брата Людовика, короля Карла Анжуйского (показания которого были получены в Неаполе), двоих его сыновей, короля Филиппа III и графа Пьера Алансонского, двоих «регентов» королевства во время крестового похода в Тунис, Матье Вандомского и Симона де Неля, рыцарей (в том числе Жуанвиля, друга и будущего биографа короля), монахов и даже троих монахов-госпитальеров.
Досье были отправлены в Рим, но, когда 28 марта 1285 года Мартин IV умер, все опять вернулось на круги своя. Сменивший Мартина Гонорий IV провел чтение и обсуждение многих чудес в консистории, но 3 апреля 1287 года скончался. Францисканец Николай IV (1288–1292) назначил новую комиссию из трех кардиналов (их предшественники уже умерли), продолжившую скрупулезное изучение чудес, но работа не была завершена при его жизни. Папский престол снова оставался вакантным более полутора лет, а бенедиктинец Целестин V, избранный по недомыслию, по прошествии нескольких месяцев, поняв, что не соответствует этому посту, в 1294 году вернулся в свой скит. Этот исключительный случай, названный Данте «отречением от великой доли»[485], означал для досье канонизации еще несколько потерянных месяцев.
События приняли совсем иной оборот с избранием 24 декабря 1294 года Папой кардинала Бенедетто Каэтани, получившего имя Бонифация VIII, который решил довести дело до конца. В бытность кардиналом он взял свидетельское показание у короля Карла Анжуйского и вошел в состав комиссии, занимавшейся изучением чудес. Несомненно, он нисколько не сомневался в святости Людовика, но принять такое решение его заставляли главным образом политические мотивы. Ему хотелось наладить добрые отношения с королем Франции, внуком Людовика IX Филиппом IV Красивым, который спустя несколько лет станет его злейшим врагом.
Четвертого августа 1297 года в Орвиетто, одной из папских резиденций (как и его предшественники, он боялся той опасности, которую представляли для него вражда знатных семейств и волнения черни), Бонифаций VIII объявил о своем решении канонизировать короля. 11 августа он посвятил ему вторую проповедь, а буллой Gloria, laus провозглашалась торжественная канонизация Людовика IX, праздник которого устанавливался в день его смерти 25 августа. Так наконец личная устремленность одного человека и надежды, уже более двух столетий питаемые династией Капетингов, воплотились в реальность: Франция обрела святого короля.
Король, рожденный под знаком скорби и скончавшийся на чужбине, в земле неверных, стяжал славу.
Двадцать пятого августа 1298 года во время торжественной церемонии в Сен-Дени в присутствии множества свидетелей процесса канонизации — внука нового святого, короля Филиппа IV Красивого, Жуанвиля, прелатов, баронов, духовенства, рыцарей, горожан и прочего люда, до отказа заполнивших базилику, — кости Людовика Святого «подняли» и поместили в раку позади алтаря.
Я не намерен прослеживать перипетии развития памяти и образа Людовика Святого с 1297 года до наших дней — это прекрасный и грандиозный сюжет, который мог бы прояснить историю другой (активной) памяти, памяти французской нации[486]. Но мне хочется вновь вернуться к драматичной и любопытной судьбе телесных останков Людовика Святого.
Итак, кости святого короля были помещены в раку, которая 25 августа 1298 года обрела свое место позади главного алтаря Сен-Дени. По обычаю того времени, французские короли, преемники Людовика Святого, раздавали их в качестве ценных подношений каким-либо церквам или особам. Этой подлинной политике мощей до фанатизма был предан Филипп Красивый. Внук Людовика Святого собирался перенести мощи деда из Сен-Дени в Сент-Шапель, чтобы они хранились в королевском дворце, который при нем предстал во всем великолепии.
В Средние века мощи святых были предметом истового поклонения[487]. Даже несмотря на то, что уже, по крайней мере с конца XI века, Церковь подвергала критике «поддельные» мощи, вера в чудодейственную силу «подлинных» реликвий оставалась всеобщей, свойственной для всех общественных классов и культурных слоев населения. Мощи исцеляли — стоило лишь притронуться к могиле или раке, где они находились. При жизни Людовик Святой исцелял возложением рук только золотушных. Теперь же следовало, что, прикоснувшись к этим мощам, можно было избавиться ото всех болезней. Его сила стала не просто целительной, но именно чудотворной. И влияние Сен-Дени еще более возросло, ибо он превратился в место этого обновленного, значительного, увековеченного королевского чуда. Но Филипп Красивый собрался конфисковать эти славные мощи в пользу короля и частной королевской часовни. Французская монархия, вступая на путь к абсолютизму, собиралась лишить народ благотворной силы мощей Людовика Святого. Папа Бонифаций VIII, всегда стремившийся сохранять добрые отношения с французским королем, разрешил ему приступить к переносу мощей, оговорив при этом, что плечевая или берцовая кость будет храниться у монахов Сен-Дени. Однако последние воспротивились этому. Филиппу Красивому пришлось на время оставить свою затею. Впрочем, ненадолго. Конфликт с Бонифацием VIII сменился мирными отношениями короля Франции с новым Папой Климентом V, французом Бертраном де Го. Во время интронизации Папы в Лионе в ноябре 1305 года Филипп Красивый, прибывший на церемонию, получил от Климента V согласие на перенос в Сент-Шапель головы Людовика Святого при условии, что монахам Сен-Дени останутся подбородок, зубы и нижняя челюсть. Возможно, сердце тоже было передано в Сент-Шапель.
Э. Браун справедливо заметила, что у многих народов голова считается самой важной частью тела индивидуума, центром его силы и идентичности и что нижняя челюсть для большинства этих же народов является второй по значению частью человеческого тела. В XIV веке считалось законным и даже достойным, чтобы голова святого короля была перенесена в то место (Святая капелла королевского дворца), которое само почиталось «главой королевства» (caput regnî). Веря, что его намерение осуществится, Филипп Красивый в 1299 года заказал известному парижскому золотых дел мастеру Гийому Жюльену великолепный ковчег, который вместе с черепом предстояло доставить в Сент-Шапель. Торжественный перенос из Сен-Дени в Париж состоялся 17 мая 1306 года. Собор Нотр-Дам в Париже также получил свою часть реликвий — ребро святого короля.
Все же монахи Сен-Дени смогли компенсировать свою потерю. В 1300 году Бонифаций VIII разрешил им каждый год торжественно отмечать годовщину смерти святого — 25 августа, а Филипп Красивый всегда старался присутствовать на торжествах. И вот 29 мая 1306 года, после переноса черепа в Сент-Шапель, скоропостижно скончался епископ Осера Пьер де Моне, которого монахи Сен-Дени считали душой, проклятой за это королем, а Филипп Красивый на охоте был ранен в ногу и не смог участвовать в церемонии 25 августа. Монахи Сен-Дени видели в этом знак божественной кары. Они сами соорудили великолепный ковчег для оставшихся у них мощей Людовика Святого и торжественно водрузили его 25 августа 1307 года в присутствии Филиппа Красивого и при большом стечении прелатов и баронов.