{291}. В 1664 году Версаль уже стоит администрации строительства 781 000 ливров; в следующем году — 586 000{45}. Снаружи замок подчищен, а внутри добавились три кабинета, в которых собраны курьезные вещи, а со стороны города, с другой стороны площади, находящейся перед дворцом, сооружаются дома для постоянных сотрапезников короля. Но это еще ничто по сравнению с парками. В них осушаются низкие места. Вода собирается, бассейны перемещены или увеличены. Решение по большому каналу принято в 1667 году, в 1668 году его начинают рыть. Убранство этого бесценного декора обогащается каждый день скульптурами из камня, статуями из бронзы, вазами, цветами, зелеными насаждениями. Грот Фетиды (1665–1666) украшает отныне боковую сторону замка. Через три года Жан де Лафонтен так воспевает это создание рук человеческих в своей «Психее»:
Когда солнце устает и когда оно выполнило свою миссию,
Оно спускается к Фетиде и там немного отдыхает:
Вот так и Людовик-Солнце отправляется отдохнуть…
Дворяне, знатные иностранцы, по крайней мере, те, кто присутствовал на праздниках 1664 года, смогли оценить уже в 1668 году, в день большого королевского праздника-дивертисмента, размеры того нового, что было создано в парках. Этот новый праздник «показывает Европе привязанность Людовика XIV к своему версальскому владению. Страстное увлечение короля Версалем не вызывает никакого сомнения»{291}, пусть даже Жан-Батист Кольбер еще и верит в будущее Лувра и Тюильри. В 1668 году на Версаль тратится 339 000 ливров из бюджета министерства строительства. Эти траты в 1669 году доходят до 676 000 ливров, в 1670-м — до 1633 000 фунтов ливров, в 1671-м — до 2 621 000 ливров{45}. Нужна была война с Голландией, чтобы снизить траты.
Благоразумной, однако, созидательная воля короля становится с того момента, когда из простого каприза она вырастает в великий замысел. В этом замысле нет ничего абстрактного. Людовик внушает своим архитекторам благоговейное отношение к восточному фасаду, павильону Людовика XIII, к «старому замку». Он мало-помалу увлекается разного рода расширениями и увеличениями. Лишь в западной части почти ничего не строится. Зачем нужны контраст и противоречия? Здесь король желает иметь свой новый замок. Это уже не простой замок из кирпича во вкусе Генриха IV или Людовика XIII, а дворец во вкусе Людовика XIV — и создающий стиль Людовика XIV — из камня, с благородными и прославленными формами, построенный в гармонии с парком, украшенный колоннами, скульптурами, трофеями, ловко прячущий свои крыши и выставляющий напоказ свои красивые размеры. В общем, Лево поручено в три раза увеличить замок, окружив здание Людовика XIII с трех сторон. «Связь со старым замком осуществляется лишь в четырех точках, со старыми угловыми павильонами»{291}. В начале лета 1669 года первый этаж этого большого строящегося здания почти окончен.
Внутренние работы длятся многие годы. Лево умирает в 1670 году, едва запланировав «центральную лестницу» (или лестницу послов), для которой Лебрен создаст великолепный декор: работы начнутся в 1671 году, а закончатся… в 1680-м, во главе всех работ будет стоять Мансар. Большие апартаменты короля — расположенные с востока на запад — полностью или почти полностью подчинены мифу об Аполлоне, спроектированы они в 1670 году, а стали жилыми лишь в ноябре 1673 года. Начиная с этого времени, правда, появляется роскошная мебель, украшенная серебряными накладками (это всемирное чудо); в это время большая спальня Его Величества (иначе — салон Аполлона) обтянута великолепной золотой парчой или серебряной парчой с золотым фоном, названной «парчой любви». Неспешное, постоянное, строительство, контраст между неудобством временного пребывания и королевской роскошью законченных апартаментов кажутся символичными для частной истории великого короля. Прежде чем владеть богатыми дворцами, он управляет стройками. Королю не нужны ни линейка, ни циркуль (в переносном смысле, конечно, потому, что каждый знает, что у короля верный глаз), он не занимается теорией, его скорее интересует практика изготовления плит под мрамор.
Но если король создает, наблюдает за строительством, направляет художников и трудится для своей славы, то Версаль задуман не только для него. Лебрен трудится в поте лица, так как большие салоны Его Величества предназначены для того, чтобы прославлять его правление и возвеличивать королевство, удивлять послов, обольщать королей и вскоре устраивать приемы для двора. Начиная с 1671 года первый художник Людовика XIV руководит параллельно работами по строительству жилья для Марии-Терезии. «Королева занимает, по-видимому, апартаменты, почти равные апартаментам короля». Окна ее апартаментов выходят на юг, они включают зал охраны (находящийся под защитой Марса), прихожую королевы (где Меркурий оказывает свое покровительство), большую спальню (в которой сюжет Солнца, кажется, является символом визитов короля) и большой угловой кабинет (будущий салон Мира).
Злые языки намекают, однако, что настоящая королева Версаля — не супруга короля, потомственная наследница Карла V, а его любовница и фаворитка Франсуаза-Атенаис де Рошешуар, маркиза де Монтеспан. Для нее Людовик XIV заказывает Лево построить по его плану (1670–1672) дворец в миниатюре, фарфоровый Трианон, отделанный на китайский манер, то есть из фаянса. Для нее же, чуть позже, он заказывает Ардуэну-Мансару построить дворец в Кланьи — «особнячок», который восхищает мадам де Севинье. Еще до этого красавице Атенаис предоставили, исключительно для нее, самые приятные комнаты во дворце, а для совместного проживания со своим королевским любовником самые восхитительные апартаменты в замке.
Апартаменты фаворитки находятся на самом верху главной лестницы, там, где будет построена в 1685 году галерея Миньяра. Пять окон выходят в королевский двор, и маркиза имеет прямой доступ в апартаменты короля. С 1671 года галерея и комнаты, или салоны, мадам де Монтеспан украшены позолотой и картинами. В течение 16 лет, несмотря на полунемилость, в которую она впала к 1680 году, любовница короля царствует в этих привилегированных апартаментах. Но у нее есть дополнительные жилые комнаты на первом этаже дворца, под апартаментами короля; эти знаменитые апартаменты фаворитки называются Банными. Обустройство этих комнат занимает долгие годы (1671–1680). Они будут служить для мадам де Монтеспан местом временного изгнания (1685–1691). Раньше эти апартаменты были преимущественно местом личной жизни Людовика XIV. Король туда приходил и там встречался с Атенаис в салонах, декорированных «неслыханной роскошью»{291}. Росписи Лебрена, скульптуры Темпорити, Леонгра, Тюби, Жирардона, Дежардена и других, бронза Каффьери, резьба Кюччи делают эти изящные и изысканные комнаты достойными королевских апартаментов, которые находятся этажом выше. В «дорический вестибюль» с росписями, сделанными на плафоне Лемуаном, можно входить с южной стороны через королевский двор, а с северной — со стороны сада. Затем следует «ионическая комната», или зал Дианы, которую украшают двенадцать мраморных колонн, статуи Палласа и Флоры и два ложа для отдыха. Затем идет освещенный с запада и с севера восьмиугольный салон, или кабинет Месяцев: здесь мастерской рукой расставлены статуи по замыслу Шарля Лебрена. По левую руку располагается спальня Банных апартаментов, которая еще более роскошна — альков и кровать украшены самой красивой парчой, вытканной в Великий век «с рисунками пастухов и пастушек». Наконец, Банный кабинет, который оправдывает название, — последняя комната в этих апартаментах.
В ней находится большой восьмиугольный таз, «вырезанный из одного куска мрамора из Ранса», который стоил всего лишь «каких-то» 15 000 франков. В 1678 году Людовик XIV соединит здесь две длинные ванные из белого мрамора, в которые подается вода из скрытого резервуара{291}.
Многие сокровища исчезли, но самый незначительный инвентарь доносит до нас даже через триста лет беспримерный блеск этого строения. Через 15 лет после праздника «Забавы волшебного острова», вероятно, скажут, что король, как волшебник, с помощью своего штаба художников создал еще раз дворец Алкионы и, чтобы лучше им любоваться, разместил этот дворец, украшенный мрамором, позолоченными плитами для стен (имитацией под мрамор), колоннами, резной бронзой, в огромном помещении, необычном для тех времен, в помещении, которое милый Фелибьен называет «волшебным дворцом».
Глава XI.И НА СОЛНЦЕ ЕСТЬ ПЯТНА
Он не безупречен, ведь и на солнце есть пятна. Но солнце — всегда солнце…
Взбунтовавшиеся крестьяне — всего лишь бедные «кроканы».
Вопрос о благодати — один из сложнейших вопросов теологии.
Поскольку блистательное и претенциозное имя Король-Солнце может дать несколько превратное представление о царствовании Людовика XIV, следует срочно, теперь же противопоставить этой столь совершенной гармонии контрапунктную главу. «И на солнце есть пятна», и король может ошибаться, и королевство не претерпело изменений в 1661 году как по мановению волшебной палочки. Едва скончался Мазарини, а уже полно проблем и иногда ошибок. Дело Фуке отнюдь не возвысило короля.
Бесславный процесс
Мы оставили неудачливого суперинтенданта Фуке 5 сентября 1661 года под стражей королевского мушкетера д'Артаньяна. Людовик XIV сделал удачный выбор: в течение трех лет этот офицер (которого Дюма сделал героем своего романа) будет охранять своего пленника, проявляя по отношению к нему гуманность и благородство{83}. Однако это не помешало королю с ожесточением терзать свою жертву. Рассуждая над этой устойчивой ненавистью, видишь в ней прежде всего мотивы политические. «Пушкам Сен-Роша, — напишет позднее Стендаль, — обязан Бонапарт спокойствием своего царствования». Уничтожение Фуке обеспечит абсолютную власть молодому монарху. Для того, чтобы укрепить ее, ему не нужно было ни подталкивать, ни поощрять Кольбера — настолько последний горел желанием уничтожить своего несчастного предшественника.