Людовик XIV слушал его, закрыв лицо руками.
— Но если, — продолжал кардинал, — вы когда-нибудь позабудете эту ужасную сцену, если вы после моей смерти уклонитесь от пути, предначертанного мною, то моя тень встанет из гроба и откроет вам ужасную тайну, которая покажет вам всю важность моих советов!..
Анна Австрийская затрепетала, ее волнение было так очевидно, что невольно привлекло внимание короля, который сказал после ухода Мазарини:
— Эта тайна, которую Мазарини обещает сообщить нам из гроба и теперь уже производит на ваше величество потрясающее действие! Это весьма странно, если не сказать более!..
Но успокойтесь, я не желаю знать этой ужасной тайны!
Целый месяц прошел в беспрерывных увеселениях. В только что отстроенном замке Марли предполагался великолепный маскарад. Огромное число гостей, приглашенных на этот праздник, было разделено на два разряда: одним предоставлялось право входа в замок и личного участия в маскараде, другим же дозволялось любоваться блестящим праздником только из парка.
Сценография предстоящего маскарада в замке Марли состояла из одного большого павильона, находящегося посередине, — Павильона Солнца, окруженного на довольно значительном расстоянии двенадцатью меньшими, павильонами Знаков зодиака, которые были соединены между собой роскошной колоннадой. Каждый из павильонов носил название одного из зодиакальных созвездий. Центральный Павильон Солнца — роскошно украшенный фресками Миньяра, предназначался для короля — солнца Франции, остальные двенадцать — для членов королевского семейства; так, павильон «Дева и Лев» был отдан в распоряжение королевы-матери, павильон «Рак» — Мазарини, павильон «Весы» принадлежал принцу Анжуйскому и т. д. Пространство, заключавшееся между большим павильоном и малыми, было занято великолепным садом, аллеи которого сходились лучеобразно к Павильону Солнца, так что король, находясь в своем павильоне, мог наблюдать за всем, что происходит в остальных зданиях.
В день, назначенный для маскарада, весь замок был окружен непроницаемой стеной королевских драгунов, которые должны были охранять его от вторжения народа, несметной толпой стекавшегося в Марли, чтобы хоть издали полюбоваться королевским праздником. И в самом деле, было на что посмотреть. Все павильоны, колоннады и сад были иллюминированы бесчисленными разноцветными фонарями, которые разливали на все окружающие предметы какой-то таинственный, магический полусвет. Очаровательные звуки невидимой музыки, чудная летняя ночь и мягкий серебристый свет луны — все это вместе составляло дивную, волшебную картину.
Это празднество Анна Стюарт выбрала для своего вступления в придворную жизнь. Ее намерение было тайной для всех, кроме королевы-матери, принца Анжуйского и его камергера красавца Лорена. Принцесса желала сохранить в маскараде строжайшее инкогнито. Было условлено, что Лорен привезет ее из Мезон-Мениль прямо в павильон «Весы», где она займется своим маскарадным костюмом.
Людовик XIV принял с особенным удовольствием мысль о маскараде. После его свидания с Мариеттой в нем еще с большей силой проснулась страсть к молодой девушке, и он был рад заглушить страдания своего сердца в вихре самых разнообразных увеселений.
Король только что вышел из своих покоев в костюме императора Августа и прошел в фойе, где встретился с королевой Терезией, имевшей наряд римской императрицы.
— Как вы полагаете, ваше величество, можно ли узнать нас? — спросил король, приподнимая маску.
— Мы думаем, что трудно придумать такой костюм, который бы сделал неузнаваемой особу вашего величества, — отвечала Терезия. — Но если вы желаете, сир, сохранить инкогнито, то советую вам избегать Фейльада: он одарен каким-то особенным инстинктом узнавать вас!
— Ах, это самый несносный человек при дворе. Он всюду надоедает нам своим присутствием. К несчастью, его высокое положение, военные заслуги и родственные связи налагают на нас неприятную обязанность терпеть его! А как подвигаются ваши наблюдения над герцогом де Гишем и графиней Гранчини?
— Очень плохо.
— Однако мы вас задерживаем! Вы можете пропустить удобный случай для наблюдений.
— О, не беспокойтесь, ваше величество, мы предпочитаем остаться в вашем обществе! — поспешила заявить Терезия, которой очень хотелось остаться подольше со своим очаровательным супругом.
— Простите, ваше величество, если мы не исполним вашего желания, но нам очень хочется испытать, насколько мы неузнаваемы в этом костюме. Через некоторое время мы будем иметь удовольствие встретиться с вами на террасе у королевы-матери.
В эту минуту вошел камергер королевы, граф Комартен, в одежде дервиша. Терезия взяла его под руку и оставила фойе. Король поспешно вышел в сад и присоединился к самой оживленной группе масок. Сначала никто не узнал короля, и это привело его в самое веселое расположение духа. Он смеялся, любезничал, сыпал остроты направо и налево, как вдруг над его ухом раздался чей-то шепот:
— Кто же другой мог облечься в пурпурную одежду великого Августа, как не знаменитейший король Франции?
Людовик XIV быстро обернулся и, к своей величайшей досаде, увидел ненавистную фигуру маршала Фейльада. Уже гневный ответ готов был сорваться с его губ, но он вовремя сдержал себя и сказал довольно спокойно:
— Если ты принимаешь меня за короля Франции, то должен беспрекословно исполнять все мои приказания. Я желаю, чтобы ты сегодняшний вечер играл роль моего раба; кстати, ты и надел костюм негра.
— О, ваше величество! Я готов быть вечно вашим преданнейшим рабом!..
— Посмотрим, посмотрим! Слушай внимательно, в чем заключается твоя роль. Во-первых, ты должен говорить мне «ты», так принято в маскарадах, во-вторых, обязан всюду следовать за мной на расстоянии пяти шагов, не более и не менее, затем, когда я скажу тебе: «Негр, отыщи мне веер», ты обратишь все внимание на особу, которая будет ходить со мною в ту минуту. Ты будешь неотступно следовать за нею, точно тень, будешь подмечать каждый ее взгляд, жест, движение до тех пор, пока я не вернусь и не скажу тебе: «Я уже нашел свой веер». Смотри же, негр, оправдай мое доверие к тебе!
— О, я утопаю в блаженстве при мысли, что вы, сир…
— Да перестанешь ли ты называть меня сир, бездельник! — запальчиво воскликнул Людовик XIV.
— То есть я хотел сказать… что ты… — пробормотал смущенный де Фейльад.
— Не забудь, что при первом твоем промахе я отошлю тебя в Париж и не позволю явиться сюда ни на один праздник! Иди за мной!
Маршал молча последовал за королем, который быстро переходил от одной группы к другой и, видимо, искал какого-нибудь приключения. Вдруг внимание короля было привлечено одной прелестной женщиной. Она была закутана в черный газ, вышитый золотыми звездами, на голове между пышными волнами волос блестела серебряная луна. Вся фигура этой маски дышала какой-то неотразимой прелестью, каждое движение было исполнено грации и изящества. Король пожирал ее глазами.
— Если бы я не знал наверно, — пробормотал он, — что Мариетта уже уехала в Италию с этим ненавистным Колонии, право, я готов был бы поклясться, что это она… Этой неподражаемой грацией обладает только она одна!.. Боже мой! И эти ослепительной белизны плечи, руки… Неужто Мариетта?! Нужно сейчас же разрешить эту загадку! Если только это Мариетта, то я узнаю ее по первому слову!..
Король решительно подошел к маске и взял ее под руку.
— Не хочешь ли, прелестная Ночь, подарить мне несколько чудных грез? — спросил он, голос его слегка дрожал.
— Ночь дарит приятные сновидения только людям со спокойной совестью, — послышался нежный, мелодичный голос. — Не знаю, принадлежишь ли ты к числу таких смертных?
— Что тебе за дело до моей совести! Ведь ты спускаешь свой темный покров на добрых и злых, значит, всякий может покоиться в твоих чудных руках! — отвечал король, нежно прижимая к груди ее руку.
— Так ты не знаешь, вероятно, — отвечала холодно незнакомка, — что объятия мои душат, а поцелуи отравляют. Оставь меня! Я не могу иметь ничего общего со счастливцами!..
— О! Так тем более ты не должна прогонять меня, потому что под этой пурпурной мантией бьется истерзанное сердце!
Незнакомка презрительно засмеялась:
— Стыдно Августу унижаться до лжи! Разве у него есть сердце? Он умеет только разбивать сердца несчастных женщин, которые имели глупость полюбить его! Сам же он холоден, как мраморная статуя!
— Однако, маска, ты злоупотребляешь свободой маскарада! Если бы ты знала, кто твой собеседник, ты, вероятно, стала бы немного сдержанней!
— Ха-ха-ха! Какая гражданская доблесть! Прятаться под защиту своего сана, чтобы не услышать какой-нибудь неприятной истины.
— Мы собрались сюда вовсе не для того, чтобы говорить друг другу неприятности, а чтобы пошутить и повеселиться.
— Но я пришла сюда совсем не для шуток! Я задалась целью мучить тебя!..
— О, в таком случае я не оставлю тебя, прелестная Ночь, пока не увижу твоего лица!
— Ты будешь жестоко наказан за свое любопытство. Мои черты напомнят тебе самую неприятную минуту твоей жизни!
— Однако, маска, ты не отличаешься любезностью!
— Немудрено!..
— Почему же?
— Я… ненавижу тебя!..
Людовик наклонился к самому уху маски:
— Так знай же, что ты ненавидишь твоего короля и повелителя, который может сию же минуту снять твою маску, чтобы узнать, кто смеет так непочтительно отзываться о нем!.. Но не бойся, я буду великодушен и не посягну на твое инкогнито! Но если ты та, которая, как я считал, далеко, если ты возвратилась, чтобы отравить мою жизнь, отомстить за тот роковой час, когда и мое сердце разрывалось на части… О, тогда я понимаю твои слова! Ненависть твоя есть отчаяние безнадежной любви, презрение — оскорбленное самолюбие, потому что, — прибавил он, понизив голос, — для презираемого человека не бросают супруга, не рискуют своим именем и честью.
Но в таком случае, чудная Ночь, ты больше не возвратишься к нему… ты будешь моя… моя навеки!.. в твоих жарких объятиях я забуду весь мир… все свои страдания и горести!..