м далеко.
Принцу недоставало двух вещей, в которых он нуждался почти в равной степени: одежды и новостей.
Разбойники добыли ему одежду, устроив засаду на дороге, по которой должен был проехать слуга офицера, ехавший с поклажей своего господина в Форт-Огастус, и убив его. Когда же Карл Эдуард выразил сожаление в связи с тем, что он обязан этой одеждой подобному поступку, они ответили:
— Это великая честь для такого негодяя, как он, умереть за подобное дело.
Что же касается новостей, то один из них, соответствующим образом переодевшись, проник внутрь Форт-Огастуса; там он собрал точные сведения о передвижениях войск и, желая полакомить несчастного принца, принес ему на обратном пути грошовый имбирный пряник.
Карл Эдуард прожил с ними три недели; единственное желание этих добрых малых заключалось в том, чтобы он остался у них навсегда, и нет никакого сомнения, что их самоотверженность осталась бы навсегда такой же, какой она была в продолжение этих трех недель.
Однако случился необыкновенный пример самоотверженности, открывший для бегства принца менее опасную дорогу.
Сын одного золотых дел мастера из Эдинбурга, по имени Родерик Маккензи, который служил офицером в армии Карла Эдуарда и знал обо всех опасностях, окружавших принца-беглеца, скрывался на склонах долины Гленмористон; это был молодой человек одних лет и одного роста с принцем и, по странному совпадению, настолько похожий на принца, что мог быть принят за него. Однажды отряд солдат обнаружил Родерика Маккензи и напал на него; и тогда молодому человеку пришла в голову возвышенная мысль совершить самопожертвование и своей смертью принести пользу делу, которому он посвятил свою жизнь. Он защищался до последнего, а затем подставил грудь солдатам и воскликнул:
— Негодяи! Вы убиваете своего принца!
После того как прозвучали эти слова, никакой пощады уже быть не могло; солдаты решили, что они имеют дело с Карлом Эдуардом, а голова Карла Эдуарда была оценена в тридцать тысяч фунтов стерлингов; мнимый принц был убит, и его голова, снятая с плеч, послана в Лондон.
Прошел целый месяц, прежде чем ошибка была обнаружена; в продолжение целого месяца все полагали, что принц мертв, и, следственно, искать его перестали. Карл Эдуард воспользовался этой передышкой, чтобы попрощаться со своими верными разбойниками и найти в Баденохе двух своих верных сторонников: Клуни и Лохила.
Наконец, примерно 18 сентября 1746 года Карлу Эдуарду стало известно, что два французских фрегата прибыли в Лохнануаг с целью забрать во Францию как его самого, так и других беглецов, принадлежавших к его партии.
Двадцатого сентября Карл Эдуард и Лохил сели на один из этих фрегатов, на которые еще прежде погрузилось около сотни приверженцев принца, искавших убежище на их борту.
В итоге 29 сентября принц высадился близ Морле в Бретани: тринадцать месяцев прошло со времени его отъезда из Франции, и пять из этих тринадцати месяцев он провел между жизнью и смертью.
Один из двух разбойников, которые последовали за принцем и из пещеры, служившей ему убежищем, дошли до Баденоха, где он снова встретился с Клуни и Лохидом, позднее был повешен в Инвернессе за то, что украл корову.
И этот человек, укравший корову стоимостью в пятнадцать франков, погнушался приобрести ценой измены тридцать тысяч луидоров, которые были назначены за голову принца!
По возвращении во Францию принц Карл Эдуард был изгнан из нее в силу условий Ахенского договора; арестованный в ту минуту, когда он отправлялся в Оперу, принц был препровожден в Венсен, причем, возможно, в ту самую камеру, куда спустя пятьдесят лет предстояло попасть герцогу Энгиенскому. Вначале он удалился в Буйон, а затем в Рим, где соединил свою жизнь с графиней Олбани, еще более известной своими любовными отношениями с поэтом Альфьери, чем своей связью с предпоследним потомком Стюартов.
Карл Эдуард много страдал и, следственно, имел нужду много забыть. По этой причине, а может быть, и в назидание последним королевским династиям Господь пожелал, чтобы последние годы своей жизни принц предавался беспросветному пьянству.
Принц умер во Флоренции 31 января 1788 года.
Январь — роковой месяц для Бурбонов и Стюартов.
Последний из Стюартов, кардинал Йоркский, умер в столице христианского мира в 1807 году.
Один и тот же надгробный камень покрывает останки обоих братьев, соединившихся в этом обширном музее праха знаменитых людей, который именуют Римом.
Смерть Филиппа V, упомянутая нами по ходу этой главы, не произвела никакой перемены в Европе; его сын, принц Астурийский, наследовал ему под именем Фердинанда VI — вот и все.
Что же касается смерти графа де Бонневаля, то она стала завершением жизни, возможно самой богатой приключениями из всех, какие история когда-либо заимствовала у закрученных романных сюжетов.
Родившийся 14 июля 1675 года, воспитывавшийся в иезуитском коллеже и поступивший на морскую службу в возрасте двенадцати лет, Клод Александр, граф де Бонневаль, едва не был уволен маркизом де Сеньеле, морским министром, который, устроив однажды смотр гардемаринам, увидел в нем не более чем мальчишку.
— Людей моего имени нельзя разжаловать, господин министр, — гордо сказал молодой человек.
Министр понял, с кем он имеет дело.
— Да нет, сударь, их можно разжаловать, когда они являются простыми гардемаринами, — ответил он, — но лишь для того, чтобы произвести их в мичманы.
Сражения у Дьепа, Ла-Хога и Кадиса доказали, что ни граф де Бонневаль, ни г-н де Сеньеле не ошиблись.
Однако дуэль заставила графа де Бонневаля покинуть морскую службу; в 1698 году он купил должность в гвардейском полку. В 1701 году он получил под свое командование Лабурский пехотный полк, но в 1704 году поссорился с г-ном Шамийяром, подал герцогу Вандомскому прошение об отставке, употребил зиму 1705–1706 годов на путешествие по Италии и подружился с маркизом де Лангаллери, который из французской службы перешел на службу императору. Граф де Бонневаль долго колебался, не решаясь последовать его примеру; наконец, когда принц Евгений, видевший его в рядах французской армии во время битвы при Луццаре и обративший на него внимание, сделал ему такое предложение, он согласился и получил чин генерал-майора австрийской армии; с этого времени его удивительная храбрость была отдана службе за границей. В битве при Турине он отличился в атаке на французские линии, где ему выпало необычайное счастье спасти жизнь собственному брату, маркизу де Бонневалю, которого он вдруг увидел под ударом венгерских штыков, даже не подозревая, что сражается против него. С этого времени графа де Бонневаля можно было увидеть повсюду: первым при взятии Алессандрии, одним из первых среди штурмующих замок Тортоны; в Папской области, где ему покалечило руку; в Савойе, в Дофине, во Фландрии; в 1714 году он присутствует при встрече принца Евгения с маршалом де Вилларом в Раштатте; в 1715 году выступает против турок, способствует победе при Петроварадине, получив там в подбрюшье удар копьем, заставивший его всю остальную жизнь носить железный бандаж. В 1720 году он ссорится с принцем Евгением, как прежде поссорился с г-ном Шамийяром, перебирается в Турцию, принимает там магометанскую веру, налаживает турецкую артиллерию, делается пашой, отличается в 1739 году в войне против имперцев и, наконец, умирает в Константинополе 22 марта 1747 года, в возрасте семидесяти двух лет; он погребен на кладбище в Пере, где еще и сегодня можно отыскать его могилу по следующей надписи на турецком языке:
«Аллах вечен; да дарует всеславный и всемогущий Аллах, повелитель правоверных, покой усопшему Ахмет-Паше, начальнику бомбардиров. Год 1160-й Хиджры».
Год 1160-й Хиджры соответствует 1747 году христианской эры.
Остается сказать пару слов о смерти шевалье де Бель-Иля и смерти г-на де Вентимия, архиепископа Парижского.
Шевалье де Бель-Иль, родившийся в 1693 году и постоянно употреблявший во имя славы своего брата, маршала де Бель-Иля, все свои способности и познания, превосходил его, по словам многих, обширностью взглядов и основательностью замыслов; именно он трудился над мемуарами графа, разрабатывал планы и наблюдал за ведением домашнего хозяйства.
Он доблестно погиб в атаке на укрепления Экзиля, и погиб в хорошей компании: господа Дарно, де Гоа, де Грий, де Бриенн и де Донж пали рядом с ним.
Что же касается г-на де Вентимия, игравшего, как мы видели, политико-религиозную роль в деле янсенистов и молинистов и частную роль в любовных отношениях своей племянницы с Людовиком XV, то он умирал не то что без веры, но в сомнении, а это служило довольно дурным примером для его паствы; и потому аббат д’Аркур, увещевавший его перед смертью, хотел доказать ему религиозные истины. Вначале г-н де Вентимий слушал его с огромным терпением, но в конце концов, видя, что речь аббата затянулась, прервал его:
— Господин аббат, я полагаю, что этого достаточно; однако самое определенное во всем этом то, что я умираю вашим покорным слугой и вашим другом.
XIV
Королевская семья. — Прозвища дочерей короля. — Шуази и Трианон. — Придворный этикет. — Проба кушаний. — Право входа в королевские покои. — Разделение обязанностей. — Поставщица зелени и управляющий замка. — Окружение королевы. — Игра короля. — Ужин. — Повар короля. — Дофин. — Его детство. — Лесть, которую ему расточали. — Надменность молодого принца. — Слова, сказанные дофином королеве. — Перемена в его характере. — Его мужество. — Господин де Флёри. — Женитьба дофина. — Госпожа де Помпадур. — Господин Пуассон. — Опала Орри. — Богатство маркизы. — Парижане. — Празднества, устраиваемые г-жой де Помпадур.
В то время, к которому мы подошли, то есть примерно в середине царствования Людовика XV, у него было восемь детей от королевы; от своих любовниц, исключая Полу-Людовика, он детей никогда не имел, а главное, никогда не хотел их иметь, поскольку внебрачные дети Людовика XIV явились хорошим уроком для его юности.