Со времен Генриха IV и вплоть до г-жи де Помпадур, то есть с 1610 по 1754 годы, Франция сохраняла с такой же заботой, с какой в Древнем Риме сохраняли огонь на алтаре Весты, направленную на ослабление Австрийского дома дипломатическую политику, начатую Генрихом IV и продолженную Ришелье, Мазарини и Людовиком XIV.
И в самом деле, Австрийский дом, во времена Карла V заявлявший, что солнце не заходит над его громадными владениями, утратил Руссильон, Бургундию, Эльзас, Франш-Конте, Артуа, Эно, Камбрези, Испанию, Неаполь, Лотарингию, Барруа, Силезию и Вест-Индию.
Кто же все это отнял у нее? Это сделала Франция, действуя в собственных интересах, в интересах своих государей или своих союзников.
И потому два этих королевства должны были испытывать стойкую ненависть друг к другу, особенно если учесть, каким образом Австрия мстила, мстит и будет мстить за себя.
Филипп II задумывает сделать из Испании, Франции, Англии и Австрии то, что он называет христианской монархией; ради этого он женится на кровавой Марии, дочери Генриха VIII, и содержит на жалованье Лигу во Франции. В Англии он терпит провал, не сумев короноваться королем Великобритании. Во Франции от тоже терпит провал, ибо Генрих III намеревается вести переговоры с Генрихом Наваррским.
Молодой лигист по имени Жак Клеман убивает Генриха III.
Остается Генрих IV, но Генрих IV протестант и Генрих IV не держит в своих руках Париж. Однако Генрих IV переходит в католичество, Париж капитулирует, и Генрих IV становится королем Франции.
Лигисты трижды безуспешно пытаются убить победителя в битвах при Арке и Иври. Наконец, в тот момент, когда Генрих IV задумал создать лигу против Габсбургов, в тот момент, когда он замышляет поход в Юлих, утраченный Австрией, нож Равальяка валит его, залитого кровью, в объятия герцога д'Эпернона, на которого, наряду с Марией Медичи, дочерью австриячки, ложится обвинение в причастности к его смерти.
Сколько же стоила Филиппу II эта лига, которую он на протяжении двадцати лет содержал во Франции? Бумаги, которые найдут после смерти испанского короля в его личном портфеле, ответят вам на этот вопрос: пятьсот четырнадцать миллионов золотом! Но вот Генрих IV умирает, и что же делает его вдова? Она увольняет Сюлли, разбазаривает двадцать четыре миллиона, которые ее муж запрятал в Бастилии и Арсенале, выдает свою дочь замуж за короля Испании и женит своего сына на Анне Австрийской. И вот тогда восстает весь прежний двор Генриха IV, и первым это делает Людовик XIII. На совете в Лувре принимают решение продолжить политику Генриха IV, и Мария Медичи, изгнанная беспощадным Ришелье и беспечным Людовиком XIII, вскоре умрет в Кёльне, в доме своего художника Рубенса.
Это урок для жены Людовика XIV. Вместо того чтобы пускаться в интриги, подобно Марии Медичи, или изливаться в жалобах, подобно Анне Австрийской, Мария Тереза становится печальной, смиренной, молчаливой, и, в продолжение всего царствования великого короля, Испания является чуть ли не французской провинцией.
Вплоть до 1756 года Людовик XV продолжал политику, унаследованную от прадеда. Именно он при помощи Испании отбирает у Австрии Неаполитанское королевство и помогает Фридриху отторгнуть от нее Силезию, которую позднее будет тщетно пытаться отнять у него.
И вот тогда Мария Терезия, уже не знавшая, как она писала герцогине Лотарингской, останется ли у нее хоть один город, где могли бы пройти ее роды, унижается до лести г-же де Помпадур; вот тогда она начинает называть кузиной ту, которую Фридрих называет Юбкой II; вот тогда она делает г-на де Шуазёля герцогом, а аббата де Берни — кардиналом.
Мы вступаем в союз с Австрией, что приводит нас к Семилетней войне и к потере двухсот тысяч людей, восьмисот миллионов ливров, наших владений в Индии и территории протяженностью в полторы тысячи льё в Канаде.
После этого кардинал де Берни осознает свою ошибку; Людовик XV пребывает в нерешительности; дофин открыто выступает против союза с Австрией.
Кардинала де Берни отправляют в ссылку; Людовик XV чудом избегает удара ножом, который держит в руках Дамьен; дофин умирает от яда.
В конечном счете политика г-на де Шуазёля берет верх, и альянс с Австрией укрепляется посредством брачного союза Марии Антуанетты с дофином.
В это время один лишь Господь Бог знал, во что должен был обойтись этот альянс Франции и ее королю.
Вероятно, у Наполеона случилось какое-то помутнение в глазах, когда сорок лет спустя он в свой черед взял в жены дочь цезарей и ценой потери своей популярности в 1810 году и своего трона в 1814 году приобрел приятную возможность сказать: «Мой бедный дядюшка Людовик Шестнадцатый!»
Вот такой была в политическом отношении Франция, утратившая свои владения в Индии и свои владения в Америке.
Ну а теперь скажем о том, какой она была в духовном отношении.
В этом плане дело обстояло так: король, знать и духовенство уничтожили нравственность, философы уничтожили религию.
Людовик XV подал пример любовных связей низкого пошиба; до него короли Франции думали об уважении к себе, выбирая любовниц.
Любовницами Генриха IV были Габриель д’Эстре, маркиза де Верней, Шарлотта де Монморанси.
Любовницами Людовика XIV — мадемуазель де Лавальер, г-жа де Монтеспан, г-жа де Ментенон.
Людовик XV начинал так же, как они; но от герцогини де Шатору он перешел к г-же д’Этьоль, а от г-жи д'Этьоль — к Жанне Вобернье.
Несчастная Франция, отданная в руки таких особ, как Помпадур и дю Барри!
Вот послушайте, какую эпитафию народ сочинил своему королю:
Почиет здесь возлюбленный Бурбон.
Монархом был пригожим он,
За уголь честно денежки платил,
Хоть выгоду в лабазах находил.
Посмотрим теперь, в каком состоянии пребывает знать. Да, она еще насчитывает сорок три кресла герцогов-пэров в Парижском парламенте. Одни только Ришелье имеют там три таких кресла: Ришелье, Фронсак и д'Эгийон; Роганы — тоже три: Монбазон, Шабо и Субиз; Шеврёзы — два: Люин и Шон. Но как поддерживают они свой ранг, эти последние наследники великих родов Франции? Они женятся на дочерях финансистов. Это называлось унавозить свои земли. Или же бросаются в коммерцию. Можно вспомнить о происходивших в годы Регентства тяжбах герцога де Ла Форса, имевшего три бакалейные лавки. Граф де Лораге был фабрикантом фарфора; герцог де Шуазёль торговал портупеями и шлемами; г-н де Майбуа держал лесной склад, а г-н де Гемене поступил и того лучше: он обанкротился.
Однако при этом они содержали куртизанок, которые обходились по тысяче луидоров в месяц; усыпали бриллиантами известных актрис и имели удовольствие слышать, как в лицо им распевают песенку:
Буйон, всем храбрецам пример,
Страдает по мамзель Ла Герр:[15]
Забыв о прочих всех утехах,
Мечтает к ней скорей поехать.
Ей-Богу, презанятен камергер —
Кричит, как юный кавалер:
«Да, я люблю Ла Герр,
Ей-ей,
Люблю Ла Герр!»
Покинув Оперы партер,
Летит Буйон к мамзель Ла Герр.
Да кто ж в такую чушь поверит?
И все же он не лицемерит!
Особая в ней прелесть есть —
В других такую не обресть!
Короче говоря, она Ла Герр,
Ей-ей,
Она Ла Герр!
Дюрфору подавай Дюте —
Ее так дивны фуэте;
Субиз же, что ни говори,
Безмерно любит Ла Прери,
Но наш Буйон, кто ради короля
Готов крутить любые вензеля,
Предпочитает всем Ла Герр,
Ей-ей,
Одну Ла Герр!
Более того, главный упрек, который знать бросала Людовику XV, состоял вовсе не в том, что он брал себе в любовницы женщин из мещанской среды, девушек из простонародья и даже публичных девок, а в том, что он не брал себе любовниц из благородных семейств и тем самым лишал ее исключительного права, которое, как она полагала, ей принадлежало.
И потому, когда стало известно о создании Оленьего парка, со всех сторон посыпались просьбы от матерей и отцов, расхваливавших своих дочерей, и от братьев, расхваливавших своих сестер. У вас это вызывает сомнение, не правда ли?
Тогда прочтите письмо некоего кавалера ордена Святого Людовика; оно сохранилось до нашего времени все в тех же архивах полиции. Этот любопытный документ даст представление о степени разложения тогдашнего общества лучше, чем все то, что мы могли бы сказать по данному поводу.
Письмо адресовано лично г-ну Беррье: вы ведь еще помните г-на Беррье, бывшего министра?
«Ваше сиятельство!
Отец семейства, дворянин, чей род происходит от парижских эшевенов, возведенных в дворянство два столетия тому назад, и чьи предки никогда не совершали ничего неподобающего, обращается к Вам, охваченный горячей любовью к священной особе короля, дабы известить Вас о том, что ему посчастливилось быть отцом девицы, являющейся подлинным чудом красоты, свежести и здоровья. Прилагаемые при сем справки докторов, хирургов и врачей послужат Вам доказательством сказанного; кроме того, свидетельства двух повивальных бабок удостоверяют несомненную девственность этого милого ребенка.
Льщу ли я себя чрезмерной надеждой, Ваше сиятельство, домогаясь для моей третьей дочери, Анны Марии де Мар***, которой исполнилось пятнадцать лет, права вступить в благословенное заведение, где обучают особ ее пола, предназначенных для пылкой любви нашего короля?
О Ваше сиятельство, какой приятной наградой за мою тридцатичетырехлетнюю службу в качестве капитана полка М*** и за службу двух старших братьев моей возлюбленной дочери, один из которых служит офицером во флоте, а другой состоит чиновником в Высшем совете, стала бы такая милость! Моя старшая дочь воспитывалась в Сен-Сире и вышла замуж за сьера Р***, ординарного дворянина королевских покоев. Моя младшая дочь — монахиня в монастыре *** в ***.