Кроме того, на случай неудачи, маршал Саксонский построил перед мостом у Калонна, единственным, по которому можно было переправиться через Шельду, предмостное укрепление с двойным кронверком и поставил там шесть тысяч человек свежего войска. Если бы опасность стала неотвратимой, то король и дофин должны были бы отступить по этому мосту, за укреплениями которого армия, как бы тесно ее ни преследовали, вполне могла соединиться.
Союзные войска, со своей стороны, разделились на два корпуса, чтобы сражаться одновременно в двух пунктах, где заранее была намечена атака. Молодой князь Вальдекский со своими голландцами угрожал Антуану; англичане и ганноверцы под предводительством герцога Камберлендского готовились преодолеть теснину Фонтенуа и образовали огромный полукруг около французской армии, упираясь левым флангом в Перонн, а правым — в Барри. Обе армии употребили весь день 10 мая и всю следующую ночь на то, чтобы расположиться нужным образом.
Король провел весь день 10 мая у маршала, который по его категорическому приказанию оставался в постели. Маршал был болен водянкой, дошедшей уже до третьей стадии своего развития, но отказался от пункции жидкости, опасаясь, как бы эта операция, приняв плохой оборот, не помешала ему присутствовать при сражении. Тем не менее, имея большую надежду на успех грядущей битвы, он был очень весел. Король, со своей стороны, был полон уверенности и спокойствия. Разговор зашел о битвах, в которых французские короли участвовали лично. Король напомнил присутствующим, что со времен битвы при Пуатье ни один король не участвовал в сражении вместе со своим сыном и что со времен Тайбурской битвы, выигранной Людовиком Святым, ни один из его потомков не одержал значительной победы над англичанами, так что теперь следовало разом отыграться за то и другое.
Людовик XV покинул маршала Саксонского в одиннадцать часов вечера и вернулся к себе вместе с дофином. Они провели ночь в одной комнате. В четыре часа король поднялся и отправился лично будить графа д'Аржансона, военного министра, которого он тотчас же послал к маршалу, чтобы получить от него последние распоряжения. Граф д'Аржансон застал маршала лежащим в плетеной ивовой повозке, в которой тот мог вытянуться, как в постели, чтобы не слишком уставать заранее и без пользы; маршал намеревался сесть верхом лишь в тот момент, когда начнется сражение. Маршал велел передать королю, что он обо всем позаботился и что тот может приехать. Король, переночевавший в Калонне, сел верхом и вместе с дофином переехал мост у Калонна, а затем расположился возле Ла-Жюстис-де-Нотр-Дам-о-Буа, примерно в трех четвертях льё от этого моста и в пятидесяти шагах позади нашей третьей боевой линии.
В пять часов утра маршалу доложили, что неприятель начал движение.
Тогда он приказал отвезти его на первую линию, которая расположилась следующим образом: девять батальонов охраняли Антуан с левой стороны вплоть до оврага Фонтенуа; другие пятнадцать батальонов составляли левое крыло и растянулись за лесом Барри вплоть до Горена; вся кавалерия занимала позади фронт, равный фронту пехоты: за центром и левым крылом — в две линии, за правым крылом — в одну линию; батальон партизан, которых называли грассенцами, был размещен в лесу Барри: они должны были служить застрельщиками.
Маршал Саксонский приблизился на расстояние пушечного выстрела к противнику, чтобы изучить его позицию. В это время к нему подъехал маршал де Ноайль, намереваясь дать ему отчет о сооружении укрепления, которое он приказал построить ночью с целью соединить первый редут правого фланга с деревней Фонтенуа. Герцог де Грамон, племянник маршала де Ноайля, находился позади него на лошади. Маршал Саксонский выслушал рапорт, все одобрил и, видя, что сражение вот-вот начнется, приказал маршалу де Ноайлю вернуться на прежний пост. Тогда маршал де Ноайль, повернувшись к племяннику, сказал ему:
— Господин де Грамон, ваше место подле короля! Поезжайте и скажите его величеству, что я буду иметь сегодня счастье победить или умереть, служа ему.
Дядя и племянник поцеловались и простились. Внезапно раздался пушечный выстрел, и герцог де Грамон, находившийся между маршалом де Ноайлем и маршалом Саксонским, упал, разорванный надвое первым же ядром.
Маршал де Ноайль хотел броситься к нему на помощь, но это было бесполезно: смерть уже начала свою печальную жатву. Маршал печально покачал головой и пустил лошадь в галоп. В ту же минуту вся французская линия вспыхнула огнем и ответила общим залпом.
Однако вскоре канонада прекратилась, и противники сошлись врукопашную. Голландцы дважды шли в атаку на Антуан и дважды были отброшены. Во время второй атаки почти целый эскадрон был уничтожен перекрестными залпами батареи, помещенной за Шельдой, и другой батареи, стоявшей перед Антуаном: из всего эскадрона осталось только двенадцать человек.
Что же касается англичан, то, трижды отброшенные от Фонтенуа, они трижды возобновляли попытку и перестраивались, чтобы предпринять новую атаку.
Герцог Камберлендский заметил, что французы были обязаны этим успехом перекрестному огню своей артиллерии. Поэтому он приказал генерал-майору Ингольдсби овладеть лесом Барри и захватить оба редута. Ингольдсби столкнулся с батальоном грассенцев и, решив, что имеет дело с целой бригадой, отступил и попросил подкрепления у герцога, но тот велел арестовать его.
Выстрелы, доносившиеся из леса, побудили маршала Саксонского послать туда два батальона. Герцог Камберлендский, решив овладеть оврагом, сформировал пехотную колонну из двадцати тысяч англичан и ганноверцев и, поставив впереди нее и в ее центре шесть орудий, двинул ее вперед.
Французские и швейцарские гвардейцы, находясь под защитой оврага, подумали, что имеют дело с батареей, поддерживаемой одним батальоном; они решили захватить ее, но, поднявшись на бровку оврага, увидели перед собой целую армию; шестьдесят гренадеров и шесть офицеров полегли на месте. Гвардейцы возвратились на свои позиции, а неприятельская колонна появилась на краю оврага.
Враги медленно приближалась с оружием в руках и с горящими фитилями, но французские и швейцарские гвардейцы, которых не было и одного против десяти, не отступали ни на шаг.
Оказавшись в пятидесяти шагах от них, английские офицеры, во главе которых находились Кемпбелл, Албемарль и Черчилль, поклонились им, сняв шляпы. В ответ граф де Шабанн и герцог де Бирон, вышедшие из рядов навстречу англичанам, а также все французские офицеры тоже поклонились.
Тогда лорд Чарльз Хэй, капитан английской гвардии, сделал четыре шага вперед и крикнул:
— Стреляйте, господа французские гвардейцы!
При этих словах граф д'Антерош, лейтенант гренадер, также сделал четыре шага вперед и громким голосом ответил:
— Господа, мы никогда не стреляем первыми. Стреляйте вы, если вам угодно.
Сказав это, он надел на голову шляпу, которую до тех пор держал в руке.
Тотчас же одновременно грохнули шесть пушек и началась непрерывная ружейная пальба. Девятнадцать офицеров и триста восемьдесят солдат французской гвардии, полковник швейцарской гвардии г-н де Куртен, а также подполковник, четырнадцать офицеров и двести семьдесят пять солдат его полка пали убитыми и ранеными при этом первом залпе. В числе убитых были господа де Клиссон, де Ланже и де Ла Пейр.
Английская колонна двинулась вперед беглым шагом.
Королевский полк прикрыл отступление гвардейцев, построившихся позади него, а затем сам укрылся за редутом, оборонявшимся полком Короля.
Тем временем английская колонна продолжала двигаться прежним шагом, стреляя на ходу, причем делая это чрезвычайно слаженно: было видно, как офицеры опускают тростью ружья солдат, заставляя их стрелять ровно на высоте человеческого роста.
Редуты в лесу Барри и в Фонтенуа поливали непрерывным огнем наступавшую вражескую колонну, однако она сокрушала все, что оказывалось у нее на пути. В рядах французской армии началось замешательство. Это заставило маршала Саксонского забыть о своей болезни: он приказал подать ему лошадь и взобрался на нее. Не имея сил носить латы, он надел на руку небольшой щит из нескольких слоев стеганой тафты, но тотчас же отбросил его, ибо это снаряжение, при всей его легкости, показалось ему чересчур тяжелым.
Неприятель прошел мимо батарей Фонтенуа, которые, израсходовав запас ядер, стреляли холостыми зарядами, чтобы враг не понял, что у них больше нет снарядов.
Маршал послал маркиза де Мёза к королю сказать ему, чтобы он переехал за мост. Маркиз де Мёз застал короля неподвижно стоявшим среди потока обратившихся в бегство солдат.
— Я уверен, что маршал сделает все, что следует, — ответил Людовик XV маркизу, — и останусь здесь.
Между тем неприятельская колонна продолжала наступать.
Бегущие в панике солдаты разлучили на какое-то время короля с дофином.
Граф д'Апшье приехал умолять короля удалиться. У него была раздроблена пулей нога, и от боли он на глазах у короля лишился чувств.
— Да разве возможно, чтобы подобные войска не одержали победы?! — воскликнул Мориц Саксонский, видя, как г-н де Герши со своим Корабельным полком принял английскую колонну в штыки.
Неприятельская колонна находилась уже не далее как в шестистах шагах от короля, заявившего герцогу д'Аркуру, что он решил умереть там, где стоит.
В эту минуту стремглав прискакал герцог де Ришелье, адъютант Людовика XV.
— Что нового, — воскликнул при виде его герцог де Ноайль, — и какое известие вы привезли?!
— Я привез известие о том, что сражение будет выиграно, если мы этого захотим, — сказал герцог. — Неприятель сам удивляется своей победе; он не знает, идти ли ему дальше, потому что он не поддержан своей кавалерией. Пусть выдвинут против него батарею, пусть редуты Барри и Фонтенуа, у которых теперь есть в запасе ядра, усилят огонь, а мы скопом обрушимся на врага!
— Прекрасно, — сказал король. — Господин де Ришелье, встаньте во главе моей военной свиты и подайте пример храбрости!