Тереза будто бы прельстилась сделанными ей предложениями и еще при жизни Руссо продала рукопись «Исповеди», которую следовало напечатать лишь после его смерти, одному книгопродавцу.
И в самом деле, когда в июне было напечатано авторское предисловие к «Исповеди», Руссо не на шутку встревожился и попросил показать ему это предисловие, уже намереваясь объявить его подложным, но, когда оно попало к нему в руки, был вынужден признать его подлинность.
Несколько дней спустя, согласно все той же версии, начальник полиции вызвал Руссо и подверг его допросу. Руссо поклялся, что к изданию этого труда не имел никакого отношения, но, несмотря на его клятвенные заверения, угрозы со стороны всесильного чиновника были настолько страшными, что Руссо потерял всякую надежду и отыскал в смерти, причем смерти добровольной, убежище от преследований.
Так что умер он не от апоплексического удара, а застрелившись из пистолета.
Отверстие на лбу, которое заметили на первой посмертной маске, снятой Гудоном, и которое исчезло лишь после того, как на него обратили внимание, служило подтверждением этого слуха.
Тем не менее протокол, составленный после осмотра тела Руссо, удостоверяет его естественную смерть; вот он:
«Выдержка их подлинных записей канцелярии судебного округа Эрменонвиля, датированная пятницей 3 июля, содержит следующее: "По письменному требованию окружного прокурора г-н Луи Блондель, начальник полиции округа, в сопровождении окружного прокурора и судебного пристава отправился в жилище сьера Жан Жака Руссо, дабы удостоверить характер его смерти; с этой целью он велел явиться туда сьеру Жилю Казимиру Шеню, хирургу, проживающему в Эрменонвиле, и сьеру Симону Буве, также хирургу, проживающему в Монтаньи, и получил от них требуемое в таких случаях торжественное заверение, согласно которому они поклялись действовать в ходе осмотра, о котором идет речь, добросовестно и честно; после того как осмотр тела был завершен и оно было осмотрено целиком и полностью, они оба единодушно заявили, что вышеназванный сьер Руссо умер вследствие тяжелого апоплексического удара; правдивость сказанного была подтверждена ими со всей искренностью и т. д."».
Маркиз де Жирарден распорядился набальзамировать тело Руссо и поместить его в двойной дубовый гроб; в таком виде, сопровождаемое несколькими друзьями покойного и двумя жителями Женевы, его соотечественниками, оно было отнесено в субботу 4 июля, в полночь, на Тополиный остров, именуемый теперь Элизиумом. Господин де Жирарден оставался на острове до трех часов утра, чтобы соорудить там из извести и песка массивное основание, на котором предстояло воздвигнуть мавзолей.
Остров, где был погребен Руссо, по форме представляет собой овал длиной в пятьдесят футов и шириной в тридцать пять; небольшое озеро, воды которого омывают остров, окружено склонами, лесистыми на одной стороне и покрытыми ивами на другой; почва на острове состоит из мелкого песка, покрытого дерном; там нет других деревьев, кроме тополей, и других цветов, кроме роз.
Жан Жака Руссо похоронили там лицом к востоку, а на мавзолее, построенном позднее, поместили следующую надпись:
На другой стороне мавзолея высекли девиз Руссо:
Позднее мы увидим, как почести со стороны Конвента доберутся до останков философа даже в этом убежище, и их заберут оттуда, несмотря на горячие возражения г-на де Жирардена, 11 октября 1794 года, чтобы перевезти в Пантеон.
Так двум этим людям, врагам, соперникам, разъединенным в течение всей их жизни, суждено было соединиться через пятнадцать лет после их смерти в одном и том же храме благодаря народу, который они сделали свободным.
VII
Разрыв между Англией и Америкой. — Положение Америки. — Ее размеры и ее население, белое и черное. — Промыслы жителей Северной Америки. — Торговля. — Прежние заатлантические владения Англии. — Рост ее колониального могущества. — Гербовый сбор. — Бостонский мятеж. — Отмена гербового сбора. — Английские солдаты в колониях. — Нью-Йорк. — Бостон. — Всеобщее восстание. — Конгресс. — Опасения Англии. — Предложенное перемирие. — Франклин. — Его портрет. — Башомон и герцог де Леви. — Франклин вселяет бодрость. — Торговые интересы. — Мнение короля. — Союзный договор. — Радость в Америке. — Англия нападает на наши корабли и наши владения в Индии. — Французские эскадры: граф д'Эстен, граф д'Орвилье. — Английские адмиралы Байрон, Хау и Кеппель. — «Красотка» дает бой. — Господин де Ла Клошеттери. — Бегство Кеппеля. — Уэссанское сражение. — Герцог Шартрский. — Королева. — Париж. — Опера. — Четверостишие. — Сатирическая песенка. — Письмо Людовика XVI. — Вашингтон. — Хау. — Бергойн. — Поражения и успехи. — Франция. — Лафайет. — Ламет. — Костюшко. — Рошамбо. — Разгром Корнуоллиса. — Господин Неккер. — Господин де Морепа. — Отставка Неккера. — Смерть г-на де Морепа и г-на Тюрго.
В то время, к которому мы подошли, то есть в момент разрыва между Англией и Америкой, положение Америки было следующим.
Освоенные земли простирались в среднем на сто пятьдесят миль в глубину и примерно на восемьсот миль в ширину, то есть охватывали сто двадцать тысяч квадратных миль, что было на пятнадцать тысяч квадратных миль больше общей площади трех британских королевств.
Эти сто двадцать тысяч квадратных миль, простиравшихся между 31 и 40 градусами северной широты, населяли три миллиона двести пятьдесят тысяч белых и семьсот пятьдесят тысяч негров, что составляло в среднем около двенадцати акров на каждого белого.
Морозы, которые люди испытывали зимой в Бостоне, были на десять градусов сильнее морозов в Лондоне, и потому, вместо того чтобы заниматься земледелием, многие обитатели верхней части Северной Америки пристрастились к рыболовству, которое, как правило, приносило ежегодный доход в двести пятьдесят тысяч фунтов стерлингов.
Торговля пушниной, прежде столь прибыльная, значительно снизилась и, принося доход не более тридцати пяти тысяч фунтов, велась лишь пятью тысячами охотниками-индейцами.
Общая прибыль от колоний, без учета того, что они потребляли сами, составляла для Великобритании полтора миллиона фунтов.
Каким образом и за какое время Америка сделалась столь важной колонией?
Сейчас мы это скажем.
Англия всегда имела перед собой цель, которой она добивалась с беспощадным упорством: речь идет о росте ее колониального могущества.
Сто лет тому назад Англия имела в Индии лишь пять факторий: Бомбей, Биджапур, Мадрас, Калькутту и Чандернагор.
В Северной Америке ей принадлежали Ньюфаундленд и та прибрежная полоса, что тянется, подобно бахроме, от Акадии до Флориды.
Ее единственным владением на Багамской банке были Лукайские острова; из Малых Антильских островов ей принадлежал лишь остров Барбуда; в Американском заливе — Ямайка.
Наконец, в экваториальной части океана Англия имела в качестве корабельной стоянки лишь печальной памяти остров Святой Елены.
После заключения Парижского мирного договора, который Людовик XV подписал, промолвив: «Если не умеешь воевать, надо уметь платить по счетам», Англия, словно гигантский морской паук, развесила свою паутину во всех пяти частях света.
Она отняла у Французского королевства Акадию, Канаду, остров Кейп-Бретон, побережья реки Святого Лаврентия и Луизиану, и ни один народ на континенте не становился ее союзником или врагом без того, чтобы это не стоило ему — либо в качестве оплаты военных издержек, либо в качестве союзнического жеста — одной из его колоний или какого-нибудь важного пункта на карте мира.
Английская колониальная система, последовательная вплоть до момента, когда был подписан Парижский мир, добилась превосходных результатов. Метрополия действовала, как осмотрительная мать, как наставница, исполненная любви и доброжелательства: свободные от таможенных пошлин порты и необременительные налоги, взимавшиеся мягко и умеренно, — все это содействовало и благоприятствовало развитию колониальной промышленности. У Великобритании, для которой ее континентальные войны на время складывались удачно, не было нужды прибегать к помощи своих колоний, а вернее, у нее не было желания становиться на этот путь, которого она инстинктивно опасалась. Вплоть до момента разрыва родина-мать брала на себя денежные издержки и затраты живой силы. В глазах английских политиков колонии выглядели чем-то вроде Ковчега Завета, к которому было опасно прикасаться; и потому, когда Ганноверский дом решил подчинить колонии общему порядку взимания налогов и отнять у них привилегии, которыми они пользовались, жители северо-американских владений Англии резко порвали с метрополией.
Северо-американские владения Англии простирались в ширину от реки Святого Лаврентия до Миссисипи, а в глубину — от моря до Аллеганских гор; только что Англия присоединила к этой нарождавшейся державе, которой суждено было стать ее соперницей, Канаду на севере и Флориду на юге, словно для того, чтобы к моменту войны против нее самой она хотела обеспечить эту державу новыми силами и новым оружием.
Тюрго предсказывал освобождение Америки, и, несомненно, это освобождение уже вызревало в сердцах американцев, когда истощенная Семилетней войной Великобритания, наложив сразу после заключения мирного договора 1763 года налоги на дома, окна, серебряную посуду, вино, пиво и все прочие напитки, вошедшие в употребление у английского народа, прибегла затем к выкачиванию денежных средств из своих колоний и издала билль, которым запрещалось принимать в судах любой документ, если он не будет написан на гербовой бумаге, продававшейся в пользу казны. Этот указ, наносивший тяжелейший удар по колониальным законам, вызвал многочисленные протесты и стал поводом для восстания, известного под названием Бостонского мятежа. Вскоре мятеж распространился из столицы в провинции; второразрядные города послали в Бостон своих представителей, составивших генеральную ассамблею, которая, невзирая на парламентский билль, постановила, что каждый американец имеет право составлять договоры как на гербовой бумаге, так и на простой. Это решение повлекло за собой в следующем году отмену указа о гербовом сборе. Но, отчасти из мести, отчасти по необходимости, парламент, желавший переложить на бюджет колоний часть военных издержек, предписал американцам не только принимать солдат, посылаемых к ним метрополией, но и безвозмездно предоставлять им жилье, дрова, пиво и прочие маловажные припасы.