Ротмистр задумался, глядя на незамысловатые чертежи. Казалось, он пытался мысленно представить предложенные новации.
— Ладно, — наконец сказал Матвей, — мы вернемся к этому через неделю, когда закончим вал. Без него мы голы, как улитка без раковины.
Со двора послышалось бряканье колокола.
— Обед, — сказал здоровяк, приподнимаясь с места.
— Постой, — остановил его комендант, — может, останешься?
— Э, нет! — улыбаясь ответил тот. — Мои грубые манеры не для изысканной пани.
— Зря вы так, — послышалось сверху.
Оба подняли глаза.
По лестнице к ним спускалась красивая шляхтинка.
Мужчины умолкли, не отводя от нее глаз. Изысканное платье выгодно очерчивало роскошное и грациозное тело, а драгоценные украшения словно свидетельствовали, что они не значат ничего рядом с красою глаз, нежными губами, тонкими бровями и розовыми щечками.
— Панове, — усмехнулась она, лукаво заметив их замешательство, — что за таинственные чары сковали вас?
Оба вдруг хрипло закашлялись, делая вид, что прочищают горло.
— Простите, — отозвался Лукьян, — но чары эти такие неумолимо-прекрасные, что все церемонии напрочь вылетают из головы.
— Скажите, дорогой мой Лукьян, — вела свое шляхтинка, словно и не услышав сказанного, — или я когда-то позволяла себе смеяться над вашими манерами? Вы меня немного обидели…
— Ясная пани, — взволновался крепыш, — простите мою неотесанность. Но вы же долго находились в Италии, и я не смел…
— Ужасный город Неаполь, — перебила она, — а Венеция страшно воняет. Слышали? У меня совсем простые, а никак не изысканные манеры.
— Позвольте, пани, вам не поверить…
— Как сами знаете…
— Так что на обед ты не останешься? — вмешался Матвей.
— Нет, мои панове, — ответил Лукьян скорее умоляюще, чем утвердительно. — Имею еще множество дел. У нас заканчивается древесина, поэтому хочу навестить лесорубов, ибо чего-то они не очень торопятся. Я пообедаю в пути, если позволите.
Ему это ласково позволили. Здоровяк еще раз поклонился и вышел.
— Надеюсь, хоть вы меня не оставите? — улыбнувшись, спросила женщина.
— Ни за что, — пообещал комендант.
Она сошла с лестницы и позволила провести себя к сосновому столу, накрытому пока что лишь грязными чертежами фортификаций. Матвей спешно их убрал и бросился к гигантскому сундуку в углу с твердым намерением разыскать там скатерть. К счастью, вскоре в зал зашла служанка и достала ее из другого тайника.
На стол поставили кулеш, жареную дичь, печеную щуку, капусту и кувшин с вином. Служанка внесла тарелки, кружки, две деревянные ложки и сказала, что на десерт будут еще и ягоды. Насыпав кулеш, разгоряченная от огня и дыма обслуга исчезла за дверями.
— За два дня пребывания у нас, вы, видимо, еще не успели привыкнуть к местной кухне, — сказал Матвей.
Шляхтянка улыбнулась и без всяких церемоний поднесла ложку кулеша ко рту. Подбодренный таким жестом, ротмистр взялся резать на кусочки дичь и щуку.
Когда принесли лесные ягоды, Матвей налил в кружки вина.
— Оно не похоже на итальянское, — сказал он, — но, надеюсь, придется вам по вкусу.
— Вы снова? — с шутливым возмущением перебила женщина, поднося кружку ко рту.
Чтобы выпить из грубой кружки, ей пришлось широко раскрыть рот и немного запрокинуть голову. Это изрядно ее позабавило и, сделав глоток, она громко поставила кружку на стол.
— Простите, — весело сказала женщина, — совсем не по-светски, правда?
Комендант смутился, не зная, что на это ответить.
— Вино превосходное, — похвалила шляхтинка, — еще никогда такого не пробовала.
— Благодарю, но в Италии…
— Хватит про Италию! Это замечательная земля, но там все предсказуемо, приукрашено. А мне нравится буйная дикость, если хотите, — в глазах ее вдруг вспыхнул какой-то необузданный огонек. — Знаете, этой ночью я бродила по берегу Горыни и не могла надышаться той первозданной красотой, которая роскошествует тут, как только заходит солнце…
— Вы были на берегу? Одна, среди ночи? — опешил комендант.
— Не совсем…
— Кто-то из стражников провел вас?..
— Нет, но хватит про это… Позвольте мне высказать одну мысль. Взгляните на эту кружку. Ее сделали тут? — она провела пальцем по венцам.
— Да, возможно, кто-то из селян, — ответил ротмистр.
— Как по мне, то это — само совершенство. Когда пьешь из нее, то чувствуешь вкус теплого дерева, срубленного сильной рукой среди влажного леса. А еще — вкус молодого, еще совсем юного вина, похожего на кровь, только терпкого… и этот божественный нектар разливается по телу… Так что скажете?
— Прекрасно, — проворчал Матвей, — но я просил бы вас все-таки не выходить одной из форта, да еще и среди ночи. Здешние окрестности очень опасны.
Женщина улыбнулась.
— Как скажете. В конце концов, я ваша рабыня.
— Отнюдь, — возразил комендант, — это я — ваш раб и покорный слуга.
— Однако вы же не отпустите меня, даже если бы я вас об этом и попросила…
— Но я беспокоюсь прежде всего за вас! — ответил ротмистр. — Впрочем, вас едва ли сдержат крепость или стража. Можно подумать, что у вас есть какой-то таинственный способ их обойти.
— Ах, дорогой Матвей, — вдруг сказала женщина с тяжелой грустью, — ради Бога, не сердитесь! Мне хорошо у вас. Только я знаю, что вскоре прибудут королевские конвоиры, и меня, словно какую-то преступницу, заберут отсюда…
Взгляд ее был наполнен таким отчаянием, что офицер, опустив глаза, только пробормотал:
— Такова воля короля, моя пани…
— «Моя пани», — прошептала она, — вы даже не упоминаете мое имя…
— Такая его воля, София.
— Вот это уже звучит иначе. Да, как будто мы знакомы два года, а не два дня. Я даже решусь умолять…
— Умолять?
— Да. Не выдавайте меня…
Растерянный Матвей залпом осушил свою кружку, но чувствовал вопросительный взгляд Софии.
— Итак?..
— Чем вы провинились перед его величеством? — стушевался офицер.
— Почти ничем, — ответила она. — Я имела несчастье родиться тут, на земле, которой он правит.
— Простите, пани, но выказать неповиновение королю означает поставить на себе крест. Позвольте спросить, во имя чего?
— Во имя рыцарства! — горячо воскликнула шляхтинка.
— Согласен, но это слишком обще и не проясняет…
Женщина, прикусив губу, взвешивала, говорить дальше или нет.
— Ладно, я расскажу, — начала она, — однако едва ли будет это для вашей да и для моей пользы… Я доверяю вам наисокровеннейшее… В Италии я была ученицей мастера Тартальи. Однажды, предчувствуя близкую смерть, он решил спрятать как можно сильнее последнее, изобретение, но чертежи не уничтожил. Он разделил его на три части и разным способом спрятал. Я не в праве говорить вам, что это за изобретение, это большая тайна… Могу сказать только, что он послужил бы даже самым могущественным властителям, — она понизила голос.
— И королю Польши — тоже? — изрядно изумился Матвей.
— Бесспорно.
— Итак, дорогая София, вы знаете, где спрятаны эти фрагменты? — взволнованно заинтересовался комендант.
— Знаю, что один фрагмент кусок у венгра по имени Иштван. Он был подмастерьем моего сеньора. А второй маэстро запечатлел на гранях драгоценного камня. Он называется Ангельская Кровь. Вряд ли вы видели когда-нибудь что-то прекраснее, чем этот камень! Он достоин целого мира!
— И где же он? — быстро спросил комендант.
— Я не знаю… Тайна Ангельской Крови заключается не только в этом. Камень… Он имеет большую силу, — медленно продолжила она.
София снова замолкла, собираясь с мыслями.
— А третий фрагмент? — осторожно спросил Матвей, уже включившись в тайное посвящение.
— Третий — тут, — она указала на свою головку.
— То есть? — не понял Матвей.
— Не поняли? — улыбнулась женщина. — Я выучила его на память. И так хорошо, что могу воспроизвести с закрытыми глазами.
Матвей все еще не знал, не разыгрывают ли его.
— Итак, пане комендант, — продолжала София, — я повторяю то, что знаю, каждое утро и каждый вечер вместе с молитвой или вместо молитвы.
— А не проще ли… — начал Матвей да и замолк.
— …лишить себя этого бремени? — добавила шляхтинка. — Я уже думала об этом не раз. Как думаете, что я решила?
— Я догадываюсь… — ответил ротмистр.
— Не думаю, — возразила она. — Я не раз хотела доверить эту тайну кому-нибудь — хоть королю, султану ли или Папе Римскому… Чтобы это бремя не угнетало меня… Но каждый раз сдерживала себя чуть ли не в последний миг. Ибо поклялась моему учителю, мастеру…
— Ладно, — Матвей глубоко втянул воздух, чтобы хоть как-то подытожить услышанное.
— Допустим, я соглашусь… Отправлю королевских солдат ни с чем. Но Деражня же — это не Острог и не Лемберг. Это деревянный форт, в котором лишь три сотни солдат, чтобы бороться с разбойниками. Взамен сюда пришлют целый полк и схватят нас, как мятежников!
Глаза Софии уже были переполнены слезами. Она взглянула на него и через силу улыбнулась.
— Я вижу, что думала только о себе… Позвольте, я поднимусь в свою комнату…
Она быстро взбежала по лестнице наверх и исчезла.
Вечером Матвей заменил часового на вышке. Опершись на поручни, комендант наблюдал, как раскаленное солнце потихоньку тонуло за горизонтом. А с сумерками вокруг форта зажгли костры, ярко освещавшие человеческие фигуры. Утомленные за день люди утоляли жажду кто пивом, кто квасом и тут же, на огне, готовили себе ужин.
Матвей жадно вдохнул сумеречный воздух с запахами дыма и жаркого. Он улыбнулся от наслаждения. Ветерок доносил свежее дыхание реки, камышей, разнотравья, щекотал виски…
— Вы не слишком бдительны, пане часовой, — послышалось за спиной.
Комендант дернулся от неожиданности. Позади стояла София в легком белом платье и с каким-то цветком в руках.
— Простите, не хотела вас напугать, — засмеялась она.
— Да что вы, — Матвей покраснел и по-солдатски вытянулся, — я осматривал окрестности и… вслушивался…