— Лишь отдохну немного…
Когда туман над рекой рассеялся, к берегу пристала небольшая, но ловкая лодка с гербом Острожских на гладких, как женская ладонь, бортах. Сосновая мачта, как и свернутый парус, покоились вдоль влажных весел под ногами у пяти лодочников, поскольку надеяться на какой-либо ветер среди леса было бесполезно. Двое вскарабкались на крутой берег, таща за собой веревку с крюком, которым придали лодку к земле.
Одеты мужчины были в темные мундиры придворного княжеского войска и имели при себе хорошее оружие: сабли, мушкеты и кинжалы. Перемолвившись несколькими словами, они замерли в ожидании, настороженно изучая стену леса перед собой.
Через какое-то время из чащи появились таящиеся фигуры. Они медленно приближались к лодочникам, ведя за собой связанную пленницу. Это была София. Платье ее после такой прогулки по лесу превратилось почти в лохмотья, а волосы, спутавшись в беспорядочные пряди, падали на глаза.
Лодочники на всякий случай наставили мушкеты. Прибывшие остановились от них шагов за десять и переглянулись между собой, выискивая кого-то, кто должен был бы начать разговор. Одеты эти люди были в обычную сельскую одежду и выглядели бы как селяне, если бы не щербатые ножи и топоры, заткнутые за пояс, или просто заостренные колья в руках. Очевидно, занимались они совсем другим ремеслом.
Наконец, вперед вышел приземистый бородач и в знак приветствия поднял руку. Слуги князя кивнули в ответ, но оружия не опустили.
— Кто будет говорить? — спросил он у них.
Один из лодочников вместо ответа указал в сторону: тропинкой, что тянулась вдоль реки, ехал одинокий всадник. Бородач пристально вгляделся в него, но тот все время вихлялся, как в полонезе, чтобы обойти ветки. И только тогда, когда он подъехал достаточно близко, разбойник почтительно снял шляпу, торопливо добавив:
— Черти и пекло! Сам пан Сангушко!
— Закрой рот! — сказал тот в ответ. — Мое имя не добавит тебе возраста.
Вельможа соскочил на землю и подошел к пленнице. Осторожно откинув волосы с ее лица, он тихо спросил:
— Как вы себя чувствуете, пани?
Женщина сердито отвела взгляд в сторону.
— Знаю, — продолжил дальше Сангушко, — с вами обошлись невежливо, но все это — лишь ради вашего добра.
— Не слишком верится, — отвернулась София.
— Понимаю. Впрочем, будьте добры пойти со мной…
На дороге у них стал бородач.
— Атаман шлет вам эту кралю, надеясь на барскую щедрость, — сказал он.
— Передай атаману, пусть радуется, что до сих пор жив. И вы все вместе с ним. Это был задаток, — сказал вельможа.
— А награда? — не унимался разбойник.
— Коли поймаю, то сразу повешу. Не буду пытать. Вот и будет наградой, — отрезал Сангушко.
— Сто проклятий на вашу голову! — вспылил бородач. — И это после того, как мы сожгли ляхский форт!
— Вот и хорошо, — улыбнулся шляхтич, передавая Софию лодочникам, — потому что ляхские виселицы хуже наших. Возвращайтесь в лес!
Вельможа сел на коня и двинулся той же тропой, какой сюда приехал. Через несколько минут он уже исчез с глаз. Лодка в это время уже была посреди реки и направилась по течению. Мачту подняли и закрепили, вероятно, надеясь на ветер, как только закончится лес. Четверо налегли на весла, пятый рулил и заодно присматривал за пленницей. Впрочем, она была молчалива и смирна, поэтому рулевого вскоре больше заинтересовала окружающая местность.
Природа не пожалела ни сил, ни вдохновения, чтобы создать эту долину. Возможно, лодочнику даже подумалось, что во всей этой красоте спрятана какая-то непостижимая для человека тайна. Достойно удивления мастерство, благодаря которому самое малое или самое большое дерево или растение, животное или птица слились в одно целое. Высокие сосны заглядывали в гладкое зеркало воды, а зеленый хмель ползал вдоль берега. Роскошные кроны таили в себе тысячи птичьих голосов, а изголодавшаяся рыба время от времени прыгала над водой. Гуляя вдоль берега, можно было спугнуть самого лося или стадо косуль. Не редкостью тут были и вепри. Порой тихий день наполнялся их отголоском, радуя слух охотника и наводя боязнь на непосвященного путешественника.
Рулевого, похоже, проняло до глубины души. Он, задумавшись, изрек:
— Э-э-э… черт возьми… э-э-э…
Однако гребцов это не тронуло, и они и дальше работали, даже не оглянувшись.
— Странно как-то, — отозвался тот еще раз, — я думал, что нас казнят.
— За пьянку не казнят, — буркнул кто-то в ответ.
— Но и не доверяют лодки, — огрызнулся рулевой.
— Помолчи и следи, — приказали ему, — где-то тут должен быть брод.
На этом разговор завершился, и больше ни один не проронил ни слова. Лес понемногу отступал, давая место ивняку и густым зарослям терна. Течение стало стремительнее, бурля пеной и разворачивая лодку по своему усмотрению. В веслах потребности больше не было, и гребцы сложили их вдоль бортов, подняв взамен парус. Тем не менее, едва они это сделали, как всех изрядно встряхнуло и чуть не поскидывало в воду.
— Сказано было, болван, ищи брод! — заорали на рулевого хором.
Впрочем, тот уже был в воде и, чувствуя свою вину, изо всех сил старался стащить лодку с мели. Остальные также засуетились: кто-то ухватился за борта, а кто-то — за нос.
Вдруг, невесть откуда взявшись, в воздухе просвистела стрела и глухо вонзилась в одного из лодочников. Тот, бросив работу, мирно отправился по течению. Через миг такая же судьба постигла еще одного бедолагу. Остальные вскочили обратно в лодку и залегли на дно. Каждый ухватился за мушкет. Грохнуло несколько выстрелов в направлении берега, однако никто не мог сказать, достигли ли пули невидимой цели. Зато над самими стрелками неожиданно выросла чья-то мокрая фигура с ландскнехтским мечом в руке. Неизвестный принялся колоть и рубить с таким рвением и мастерством, что чтобы одолеть трех конвоиров, у него ушло не больше минуты. После этого победитель и сам залез в лодку откашляться и вытереть кровь с лица и оружия. К лодке прибрел еще один мужчина в черной одежде и с луком в руке.
— Мог бы и трех попасть, Казимир, — сказал рубака, рассматривая неглубокую рану на своем запястье, — этот вот чуть мне руку не отнял.
При этих словах он сердито спихнул убитого в реку. Казимир, пробормотав что-то в ответ, принялся вытаскивать мачту, но, заметив, что Орест ему не помогает, удивленно поднял на него взгляд. Тот, в свою очередь, уставился в пленницу, побледнев при этом, словно увидел привидение.
— Ты чего? — спросил лучник, толкнув друга в бок.
— Посмотри-ка… это же она, — ответил тот хрипло.
— Кто «она»?.. А-а-а-а! Узнаю! Та шлюха…
— Это не шлюха! — возразил Орест. — Это — богиня.
Казимир захохотал.
— Ну, чего молчишь? — обратился он к Софии. — Богиня…
Женщина созерцала двух наемников не менее внимательно, чем они ее. В конце концов, она твердо потребовала:
— Развяжите меня.
Орест кинулся к ней, однако Казимир его остановил.
— Давай сначала спросим, как она тут оказалась, — сказал он.
— Разве это имеет значение? — не понял наемник.
— А как же, черт побери! — вспыхнул лучник. — Разве ты надеялся ее тут увидеть? Итак, это — диковина! А я привык подозревать за всякой диковинкой худшие намерения! Ты, в конце концов, также…
— Ладно, — Орест немного успокоился, — тогда я скажу, что именно она рассказала мне про этот брод. И лишь благодаря ей мы одолели этих разбойников.
Тут он вонзил меч в одного из них, имевшего неосторожность проявить признаки жизни. Казимир поспешил опрокинуть мертвое тело через борт. Под ним оказались обагренные кровью мушкеты.
— Не следует терять времени, — примиряюще сказал лучник, — развяжи ее, если тебе так хочется, но давай сначала пристанем к берегу и посмотрим, что в лодке…
Он ткнул в сундук, завернутый в грязное сукно, который солдаты спрятали под лавкой.
— А стоит ли? — усомнился Орест, хоть первым схватил его, как только лодка оказалась среди густого ивняка.
— Черт его знает, — молвил товарищ, жадно сгребая сукно, — мы вроде бы обещали отдать пану Сангушко все, что найдем…
— К тому же вряд ли там есть что-то ценное, — промолвил Орест, изучая замок.
Тот оказался крепким и добротным, но сразу же распался, как только отыскали подходящую каменюку.
Внутри оказался разнообразный хлам: котелок, пороховница, старые сапоги, ржавый нож и даже сдохшая смердящий крыса. Итак, зачем сундук с таким добром его княжеской милости, было непонятно.
— По крайней мере отдать это совсем не жаль, — заключил Казимир.
Орест ответил мрачным молчанием, сквозь которое проглядывало колючее разочарование. Хотя на самом деле все складывалось неплохо: работа сделана; оставалось только получить остальную плату, и айда снова в дорогу.
Однако утраченная надежда наживы неожиданно вновь возродилась в сердцах наемников. Особенно после того, как растирая белые нежные руки, на которых виднелись следы веревки, София тихо молвила:
— В сундуке может быть двойное дно…
— И правда, черт побери! — радостно воскликнул Казимир. — Панство никогда бы не затеяло такой комедии с дурного ума.
Они вытряхнули весь хлам из сундука. Дно осторожно разломали и аж подскочили от радости: несколько самоцветов, закатанных в шелк, блеснули и прижались к их рукам. С минуту те руки жадно их перебирали, аж пока Орест произнес хрипловатым голосом:
— Как думаешь, Казимир, сколько за это дадут?
— Хватит нам с тобой лет на пять, — твердо ответил тот.
Оба захохотали, а София остро взглянула на них.
— Знаешь, если бы я был шляхтичем, — сказал лучник, — то сейчас, видимо, напомнил бы себе о слове, которое дал пану Сангушко…
— …но поскольку мы бродяги… — подхватил второй.
— …то славно поделим находку и изо всех сил дадим отсюда деру, — закончил эту сентенцию Казимир.
— И ее тоже возьмем, — Орест потянул пленницу к себе.
— На какой черт? — не понял тот.
— Потому что мы наемники, а не свиньи. Ведь это она натолкнула нас на клад…