Он передал послание через плечо Артемиды.
— Где же вы его встретили? — спросила женщина.
— В Остроге, моя пани. Князь Константин вызвал его для совета.
— Вон как! В конце концов, я никогда не верила в эти байки про охоту. Из него никудышный стрелок…
Она умолкла, очевидно, чтобы внимательно прочитать письмо.
Христофу, пока длилось молчание, больше всего хотелось заглянуть за мраморную статую и переставить ее в другое место, однако он сдержался. Мысленно он решил, что лучше всего будет дождаться благодарности и выйти раньше, чем чары этой женщины начнут действовать. Выйти, так и не увидев ее…
Наконец она дочитала и снова отозвалась:
— Теперь я вижу, что спасена. Даже больше, он готов засыпать меня всякими подарками. Как и я — вас… Скажите, чего хотите за свою смекалку? Денег?
— У меня их достаточно, моя пани, — ответил Христоф.
— Достаточно? — немного удивленно переспросила женщина. — Тогда…
— Я хочу вас увидеть, — перебил курьер, — выйдите хотя бы на миг. Это и будет моя награда.
Мужчина жадно всматривался в нишу возле статуи, ожидая ответа на свою дерзость. Впрочем, через минуту он спохватился.
— Простите, пани, — сказал Христоф, — мне надо идти. Может, впоследствии я все-таки увижу вас.
— Я тут, — послышалось сбоку.
С роскошного ложа к нему протянулись горячие нежные руки. Уже не владея собой, курьер утонул в их плену.
На рассвете четверо всадников снова отправились в дорогу. Казимир и Орест безостановочно смаковали и обсуждали благородную роскошь, среди которой они ночевали впервые в своей жизни. Наемники болтали и сыпали шутками, пока впереди не завиднели львовские холмы. Тут они умолкли, чтобы порой не пропустить какого-то указания Христофа.
Однако курьер молча провел их через Галицкие ворота, мимо кафедрального кладбища, и они выехали на Рынок. Тут, возле дома бургомистра, он приказал его ждать.
Внутри, как всегда, посланника с улыбкой встретил слуга-баварец, рад перекинуться словом на родном языке. Он любезно провел курьера наверх, где поседевший бургомистр обнял его, как сына.
— Слава Господу! — воскликнул Шольц. — Ты вернулся, Христоф! Говори, с чем?
Тот молча подал ему королевское помилование.
— Слава Господу! — повторил бургомистр. — Знаешь, они таки захватили Высокий Замок! Вся эта сволочь вместе с солдатами ворвалась туда и убила Белоскорского. Но моей Ляны там не было! Не иначе, как Дева Мария вступилась за нее. Теперь надо поскорее огласить помилование, чтобы ее не искали…
Напрочь забыв про курьера, он мгновенно выбежал из комнаты. Внизу, на лестнице, послышались его шаги, а затем гулкий звук дверей, которые распахнули слишком сильно и они ударились в стену. Христоф остался один на один с баварцем. Рана неожиданно яростно защемила, и ему стало совсем плохо. Зелье, что дал Лукьян, закончилось, поэтому оставалось терпеть. Слуга вскоре рассказывал ему последние новости:
— Лишь сумасшедший мог верить, что та девушка, пусть берегут ее святые, была ведьмой. Цепаки поймали настоящую ведьму. Знаете, где? В старой мельнице, на Полтве. На удивление, подходящее место… И знаете, кто она? Катерина Даманская! Жена Ежи Даманского, начальника городской стражи. Скандал! И была там не одна, прошу пана. С молодым любовником, поэтом Себастьяном. Наверное, приворожила его. Пан Ежи, как то увидел, вызвал его на поединок, но промахнулся. И умер лютой смертью от его руки. Рана была во всю глотку… Спросите вы, что с ними будет? Я так сам думаю, поэта отпустят, потому что был приворожен и не ведал, что творил. А ее сожгут, как и положено. Конечно, если не успеет перед тем навлечь на город какую-нибудь беду…
— Татары, — наконец выдавил из себя курьер, — татары идут на Львов… Известите магистрат…
На этих словах он потерял сознание и упал на пол.
Весть мгновенно облетела город, подняв панику среди горожан. Кое-кто, собрав нажитое добро, сразу удрал, куда глаза глядят, но большинство все-таки готовились к обороне. Цеха начали ладить башни, а из предместий неустанно тянулись возы, груженные селянами с харчами, которые искали тут убежище. Вскоре было сообщено, что князь Острожский выслал две тысячи казаков на подмогу, и это изрядно взбодрило львовян. Католики ждали помощи от короля, хотя, вероятнее всего, бесполезно.
Пожалуй, единственные, кто всем этим не проникся, были Казимир и Орест. Не дождавшись Христофа, они сперва сняли себе жилье, а потом направились в магистрат наниматься на службу. София куда-то исчезла, однако они не волновались за нее, предположив, что та отправилась искать себе новую одежду.
Вечером, сидя в кабаке и попивая подогретое пиво, наемники обговаривали плату, которую предлагал им магистрат. За день боя с татарами каждый должен был получить по две гроша, что казалось им не очень много, но и немало. В этих обстоятельствах оба предпочли, чтобы орда подошла под стены города как можно быстрее, дав им возможность заработать.
Вдруг Казимир замолчал и прислушался к разговору за соседним столом:
— Сейчас утром видел его, — промолвил вполголоса худой мещанин, — перекрестился с испуга…
— Да ну, — не поверил кто-то.
— Ей-богу.
— Может, это не он был?
— Эт, или я не знаю пана Гепнера? Два года жаб ему носил, тот их вскрывал. Говорю же, вернулся во Львов. Израненный весь, хромой, в рубищах последних, Бог лишь ведает, где его носило…
Наемник вскочил и стал над ними.
— Простите мое вмешательство, панове, — молвил Казимир, — но речь не идет ли про достойного пана Доминика Гепнера?
Мещане переглянулись.
— Именно так, — сказал худой горожанин. — Но кого считать достойным, то, прошу пана, дело личное.
Наемник ласково улыбнулся.
— Полностью с вами согласен, — примирительно молвил Казимир, — а подскажет ли мне панство, где найти этого человека?
— Конечно, — хмыкнул мещанин, — на Рынке…
И поняв, что тот нездешний, подробно ему объяснил, где находится каменный дом Гепнера.
Казимир поблагодарил и, решив не терять времени, сразу подался туда. Орест, хотя ничегошеньки не понимал, двинулся следом, на ходу выпытывая, кто такой этот Доминик Гепнер и стоит ли он того, чтобы из-за него бросить пиво. Казимир не мог ответить. В конце концов, он сам не понимал всего до конца.
Двери каменного дома были открыты, поэтому наемники беспрепятственно поднялись на второй этаж. Откуда-то слышался разговор, и женский голос показался им знакомым. Проникнув в небольшую, заставленную книгами комнату, они увидели Софию.
От неожиданности женщина вскрикнула, а тот, кто сидел напротив нее, спиной к свету, медленно вытянул саблю.
— Вон как, — процедил Орест, — я таки выбрал себе потаскуху.
— Заткните рот, юноша! — прохрипел неизвестный. — Иначе я заставлю вас это сделать.
— Не раньше, чем я укорочу вас на голову!
— Стой! — остановил его Казимир. — Скажите, пане, вы — Доминик Гепнер? — спросил он у незнакомца.
В ответ тот утвердительно кивнул.
— Я имею для вас кое-что, — наемник подал ему сверток.
Руки Доминика мелко задрожали. Гепнер даже не был вынужден прочесть, он узнал эту вещь сразу.
— Наконец… — отозвалась София. — Теперь мы имеем все! И у нас есть шанс на спасение.
— Где вы это взяли? — взволнованно спросил Людвисар.
Казимир неуверенно рассказал про умирающего оборотня. Теперь та ночь казалась ему по меньшей мере странным сном.
— Больше всего мороки будет с этим, — сказал Гепнер, поднося к свету рубин великолепной работы, — но я вспомню чертежи… Надо только немного времени…
Христофа в сознание привела человеческая возня и душераздирающие крики. Оглянувшись, он увидел, что до сих пор находится в доме бургомистра, но вокруг царит страшный беспорядок. Через минуту вбежал запыхавшийся слуга и, не глядя на него, бросился к перевернутому письменному столу.
— Что происходит? — спросил курьер, пытаясь подняться.
Баварец перестал шарить и уставился на него, как на покойника, что вдруг воскрес.
— Как вы… себя чувствуете? — спросил он.
— Плохо, — признался Христоф, — но дайте наконец мне ответ…
— Не знаю, с чего начать, — сказал слуга, — враг под стенами города… вчера сожгли ведьму, а сегодня… сегодня…
Мужчина вдруг сел на пол и зашелся горьким плачем.
— Что — сегодня? — допытывался Христоф.
Ему наконец удалось подняться на ноги, но перед собой он уже видел не одного, а четырех баварцев, что хором рыдали.
— Что сегодня? — во второй раз спросил он.
— Убили бургомистра, — простонали четверо, — тот проклятый Себастьян… ворвался сюда… и… и…
Курьер недослушал. Ему плевать было на человека, что безжалостно отдал толпе какую-то женщину, только бы успокоить кровожадную ораву. Удобно было возложить на нее беду, что подступила к городу. Если да, то свою кару он получил заслуженно.
Больше его волновало, что творится под стенами. Шатаясь, словно пьяный, он сбежал по лестнице вниз и двинулся шумным Рынком. Повсеместно сновали горожане и ландскнехты, которых магистрат нанял для помощи. Под ногами сновали и выли собаки, в церквях били колокола, а в воздухе стоял невыносимый запах растопленной смолы. Христоф пытался расспросить, где именно враг, кто руководит обороной, где стрелки… Но все только отмахивались от него. Лишь какой-то сумасшедший принялся рассказывать ему, что кто-то заперся в городской мастерской-людвисарне, потому что хочет сделать там огромную пушку, которая уничтожит врага враз. Курьер сердито его оттолкнул, но от того зашатался и едва не упал, но чьи-то сильные руки подхватили его.
— Нашел, когда напиться, брат, — послышался ему знакомый голос.
Это был Карбовник и его трое побратимов.
— Хоть ты мне расскажи… — попросил Христоф.
— Что там говорить, — ответил сотский, — иди, сам все увидишь.
Они отправились на городскую стену, где уже стояли острожские казаки. Часть была тут, а остальные виднелись впереди, на Низкой стене.
— Плохо видно татар, — сказал курьер, — пошли к тем, что впереди нас.