Надо же, а его-то я и не приметил! Интересно, это дар помогает замечать тех, кого не видно?
Водитель тем временем неохотно выбирался из-под соседней боевой машины. Молча прошмыгнул мимо нас, вид имел напуганный, сам перемазался в грязи, пыли, мазуте. Похоже, труса праздновал, сучара, но это не мое дело, это дело Гранита и их банды, я же рядовой наемный боец. Любимец фортуны.
Меня больше интересовало другое.
– Мужики, а почему в эту тварь попасть не могли? – задал я вопрос, обращаясь ко всем сразу. – Она же с «КамАЗ» размерами, даже мне удалось практически без всяких навыков залепить? А у вас же умение на умении?
– Скорость, – ответил подошедший Дохлер, но, видя, что его объяснение не принесло ясности, добавил: – Скорость у снарядов и пуль «КПВТ» и скорость заряда гранатомета. Сталкивались уже с такой хренью. И не раз. Просто я не сообразил. Там элита еще мельтешила. В общем, дар у твари такой, что она может отклонять от себя снаряды и пули. Хорошо хоть имелся диапазон, как по массе, так и по скорости, в котором работало его умение. Иначе всем бы хана! И без вариантов! Так что, как я и говорил, Москвич, это не Люгер тебе должен за морду твою подпаленную, а ты ему за то, что не добрался до нас этот млятский лев. Израсходуй на него свой дар Гранит, хрен бы потом последнюю остановили, всех бы смела.
Толстяк, закончив с речью, махнул эдак властно своим провожатым и направился в сторону, откуда сейчас слышался затейливый мат Гранита. Командира до печенок достал Тальк. Меня этот рейдер тоже удивлял. Смотришь, прикинут так, что звездный десант нервно курит, ухожен – тут у любой дамочки от зависти выкидыш с места, но крохобор – всем хомякам хомяк!
– Никакого! Льва! Ни в какой КАН! Никто из нас! Не потащит! И так из-за твоей жабы пришлось с «Тигром» и «Бардаком» возиться. Сам-то понимаешь, что нам этот геморрой на хрен не нужен?! У «Тигра» двиглу хана – нет, цепляем, тащим!
– Да пойми ты, отвалить они могут нехило за тушу! Вряд ли им такая попадалась, – продолжал размахивать руками тот. – А на все новое они, как вороны на блестящее, летят! Вон у пупсов тогда взяли топтуна какого-то с третьей рукой, дак столько им накидали…
– Целую кучу! И на лопате! Хрень это все. Уже несколько раз притаскивали им и львов, и тигров. Пусть и не таких здоровых, но тоже элиту из элит. В двадцать шестом накрыли, – громко говорил Третьяк, когда мы подошли докладывать о том, что возле техники с чисткой закончили и убитых мертвяков больше не имелось… О, как звучит – «убитый мертвяк»! Мистикой какой-то отдает и дуростью. Действительно, лучше пусть будут «зараженные».
– Тебе ли, Тальк, не знать, что зоопарк в двух тройках постоянно грузится? Так оттуда и крокодилов притаскивали, и белых медведей! Твою бы жабу отловить, вот за нее отсыпали бы прилично. Такую вряд ли еще в округе найдешь! Ты вон еще у молодого гильзы отними, – ткнул пальцем Третьяк в Шпунта и обратился к командиру: – Гранит, вокруг закончили чистить, дальше давай по ходу с броней, чего-то страшно без прикрытия соваться. А ну как выскочит что-то…
– По машинам! Готовность пять минут! – сразу последовала команда, будто только нас и ждали. – Третьяк с Люгером по левой стороне чистят тварей, Москвич и Каштан с правой. Дохлер, остаешься…
Провозились мы пусть и не час, но минут сорок точно. Воистину права поговорка: «У страха глаза велики», – мне казалось, что мы вели бой с сотнями зараженных, на деле насчитал всего сорок шесть, плюс-минус две-три твари. Это вместе с теми, которые напали на нас с тыла. Измененный заразой Улья лев достался Москвичу и Каштану. Мне тоже хотелось взглянуть на него ближе, но приказ есть приказ. С нашей же стороны из крупной дичи валялся только один элитник, и то ему попаданием снаряда или же крупнокалиберной пули башку разворотило напрочь. И ни о каком споровом мешке тут речи не шло. Как будто специально кто в него целился. Но мелочи много. И мелочь вся такая, что на нее, мертвую, смотрел, а в дрожь кидало.
Главная проблема заключалась в том, что приходилось эту мерзость убирать с дороги. Не везде и не всегда, но часто туши свалены были так, что мимо не протиснешься. Цепляли за трос самые здоровенные, оттаскивали в сторону. Но и даже после расчистки тяжелая боевая техника наматывала на колеса немало дряни, начиная от каких-то непонятных ошметков мяса и заканчивая гирляндами кишок.
Работа была простой, поэтому я, внимательно смотря по сторонам, думал о бое с тварями. До сих пор до конца не отпустило. После окончания эпической битвы очень удивился ее результатам и количеству убитых и раненых с нашей стороны. Кроме обезглавленного Каспера из рейдеров-старичков больше никто не пострадал. Царапины, синяки, даже пара переломов у кого-то – не в счет. А мне показалось, минимум потеряли половину. Свежакам же повезло меньше. Из них погибло трое мужчин, еще одного в бессознательном состоянии погрузили в десантный отсек бэтээра. Две девушки были убиты – на дочку депутата, ту самую белобрысую деваху, свалился сверху злополучный «Бардак», который руки чесались сжечь, вторую почти располовинил кто-то из зараженных.
Паникер же – водитель нашего «Тайфуна» – выполз из какой-то щели, какой, я не уточнял, вид имел самый обычный, ни тебе сожаления, ни капли раскаянья. Мрачное лицо хипстера, украшенное, как и физиономия Дохлера, царапинами, перекосилось, сделалось жутким. Его рука метнулась к поясу, но стоявший рядом Третьяк успел перехватить ее. Ловко завернул назад, взял на болевой.
– У-у-у, сука! Убью!
Парень орал и брызгал слюной, не отводя взгляда от недоуменного водителя и пытаясь вырваться из захвата крестного, но силы были неравны. Пусть Третьяк и не пытался давить сильнее, так – зафиксировал, и все. Вскоре хипстер затих. Затем несколько раз глубоко и шумно вдохнул-выдохнул, сказал, пусть и дрожащим от злости голосом, но уже гораздо спокойнее:
– Все, можешь отпускать!
– Точно? – осклабился Третьяк.
– Да!
– А теперь послушай меня, – рейдер, так и не ослабив хватку, чуть нагнулся, громко и четко проговаривая слова в самое ухо парня. – Водила ни в чем не виноват! Он спасал свою жизнь! Те, кто поддался панике и бросился за ним, – свою. Ему повезло, им – нет! Это Улей. Водила никого за собой не тащил, он никого не обязан защищать, он вообще никому ничего не должен, кроме нашего отряда! Так как с нами он заключил контракт. Это ясно?!
Конец монолога он произнес тихо-тихо, но сталь в голосе так и звенела.
– Они люди! Женщины! Девушки! Да каждый мужчина обязан… – опять попытался вырваться хипстер. Но сморщился от боли, когда Третьяк чуть усилил нажим.
– Каждый мужчина, впрочем, как и каждая женщина, обязаны окружающим, независимо от их половой принадлежности, ровно столько, сколько считают нужным. Считает нужным только он или она! А не Вася из седьмого подъезда, не Машка-соседка и даже не добрый милиционер! Может, когда-нибудь, если доживешь, ты поймешь эту простую истину. А сейчас я не воспитатель из детского садика и не трудовик-затейник, а вокруг, мля, не первомайская демонстрация, поэтому бери себя в руки и перестань истерить, как девка. И тронешь водилу – завалим. Не я, так кто-то другой. И пусть лучше будет для тебя другой. Потому что я лично отрежу тебе башку вот этим ножом! – В руках Третьяка оказался тот самый небольшой, чуть изогнутый клинок, которым он вскрывал споровые мешки. – Ты меня понял, свежак?
Тот закивал. А вот я вообще запутался. То помогай свежакам, делись последней рубашкой, спораном, то уже и вроде как никто никому и ничего не должен.
Водила пусть и растерял немного былую наглость, но полез ковыряться с машиной. Присвистнул, обойдя вокруг и оценив размеры вмятины от «Тигра», выругался сквозь зубы, когда обнаружил перед передними колесами средних размеров рапана. То есть угрызениями совести абсолютно не маялся, его волновали не какие-то мертвые девушки, погибшие частично по его вине, но обычные житейские дела: как убрать без лишней волокиты препятствие, как поскорей проверить, не привел ли мощный удар к какой-нибудь критической поломке, из-за которой можно застрять в чистом поле. Именно эти мысли читались на его роже.
– Третьяк, а что, вроде как он не должен был костьми лечь, но свежаков спасти? – обратился я к крестному, когда мы отошли чуть в сторону, принимаясь вновь за чистку тварей.
– С чего это? – Крестный даже остановился и уставился на меня с неподдельным изумлением.
– А как же правила Улья?
– Правила Улья просты, они говорят: спасай в первую очередь себя, потом остальных. Да, если особо не обременительно, то свежим поможешь. Новичку помочь – почетно и правильно, но как это сформулировать-то, – даже задумался он. – Это не в старой русской традиции, мол, последнюю рубаху отдам, сам теперь нуждаться буду, или, к примеру, грудью лягу, но спасу. За дураков нас-то не держи. Перезагрузок тьма, а свежаков еще больше. Главное – не причинять зла, ну и помочь.
– Помочь, помочь… – Я поморщился. Нет чтобы объяснить все четко и ясно, балду крутил, балдокрут! Вот точно ему подходило такое прозвище! И ведь под простачка всю дорогу косил, а тут завернул: «независимо от их половой принадлежности». – Ты можешь на пальцах пояснить, четко и внятно, что можно делать со свежаками, а что нельзя?
– Если на пальцах, то все просто. Встретил свежака – помоги, чем можешь. Например, укажи, где ближайший стаб, поделись живцом, информацией, если по пути – доведи до безопасных мест, выведи к людям. Если богат на снаряжение – поделись, но не в ущерб себе. Говорю же, по возможности! Нельзя свежаков только обижать, то есть кидать, как-то использовать в корыстных целях. А встретишь их, обстановку поясни, расскажи, уже плюс… А тут что было? У нас с водилами контракт только на то, что они будут вертеть баранку, в замесы их никто пускать не собирался. Решил он – так будет безопаснее, – это его дело. Он же не виноват, что тупоголовые девки за ним бросились.
– А ты бы не бросился? На их месте? Не зря же есть поговорка про бегущего генерала. Мол, в мирное время это смешно, а в военное – страшно. Он из них самый опытный, вооруженный, и вдруг он ломанулся на выход…