– Да ну… – не поверил я.
– Москвич, подтверди, было дело, что ядрен-батон на блоке задержали?
– Ага, было. Но криминала там не было, – отозвался недовольным голосом рейдер. Оно и понятно, у них там важная беседа лилась, а тут с какой-то ерундой лезли.
– Вот! Хотя на моей памяти, это только на Восточных воротах бардак. В Западном направлении в основном шуршит народ проверенный, – последнее явно касалось именно Мажора.
Москвич же и подруги уже набрались до той кондиции, когда окружающее их интересовало мало, их целиком и полностью занимал важный разговор. Информации их «беседа» содержала мало. Меня не интересовало, «какой он красава, Тюльпан», или что в Остроге присутствовали представители нетрадиционной ориентации – Агр, промышляющий с Каплером, или что «девочки, только между нами, но у вашей Немизиды нет не только сисек, но и мозгов».
Поэтому я всю дорогу выспрашивал водителя, который с явным удовольствием отвечал на мои вопросы. У него имелся «комплекс Третьяка», так я назвал феномен, когда хочется поделиться с другими своими жизненными установками и принципами, продавить их и подать как единственно верные.
– У нас есть все! Не веришь? А зря! Вот смотри, в наличии сотовая связь; своя локальная сеть; кабельное телевидение, четыре канала – один местный центральный, музыкальный, фильмы и для детей; проводной телефон; две радиостанции на коротких волнах; газета «Княжеские ведомости», журнал «Вольный охотник», для женщин – «Стикс-Космо» еще какие-то вроде есть, мало? Еще раз тебе скажу, Люгер, в отличие от многих других, мы не выживаем… Совсем нет, мы живем, живем полноценной жизнью. Да, пусть она опасна, но нет этого беспросветного мрака… И не думай, это не аллегория какая-то. Там реально мрак и тьма! Как говорит у нас Пастор: «Тьма над ними, тьма в них, и нет ни одного луча света ни в жизнях, ни в судьбах их».
– Священник, что ли?
– Да какой священник, за всякую такую хрень и назвали его Пастором, он и Библию может цитировать, и Коран, плюс от себя добавляет, но все в таком духе. Иногда в тему, но чаще такая ересь…
Я достал сигареты, прикурил. Осмотр транспорта, пусть и быстрый, затягивался.
– Люгер, зая, не кури… а? – донесся сзади плаксиво-недовольный и требовательный голосок.
– Да ладно тебе, Одри, пусть травится! Купил пачку сигарет, ты готовый им… – дальнейшее потонуло в одобрительных смешках и громогласном, неестественном хохоте рейдера.
Дебилы, мля. Вот они самые, но обезличенно все, не зацепишься. Накатила вдруг злоба, та самая почти пелена перед глазами, когда уже не понимаешь, что делаешь. С трудом сдержал порыв закинуть им назад «Зарю», а лучше «РГД».
Телепорт вон на обочину, и посмотрим, на кого бог пошлет. Добавив огня в общее веселье. Я, глубоко вздохнув, представил себе эту картину и ухмыльнулся. Нет, с психикой надо что-то делать, чувствую, что на грани уже. Для меня становится слишком просто убить, уничтожить.
Резко включился слух – оказывается, Мажор мне что-то втолковывал.
– …Дела такие… Я почти на Внешке появился, столько дерьма повидал, год мыкался. А в Острог влюбился с первого взгляда, поверь мне, если есть где-то в Улье рай, то это Острог. Здесь у меня вон автомобиль, – последнее произнес очень уважительно и с затаенной гордостью в голосе, мол, добился. – Катаюсь по своим делам, почти гражданин, дом пока в кредит взял. Расплачусь скоро. Живу. Может, и женюсь. Понимаешь, я не существую, как там, где вся жизнь – бесконечная беготня. Добыл хабар, сдал, нажрался, потрахался со шлюхами, у которых ты в этот месяц триста второй, и дальше в рейд… И тоска, понимаешь, тоска, сука, давит, душит. Вроде бы и остановиться некогда, бежишь, часто просто вырубаешься, глаза закрыл – минус четыре-пять часов из жизни. Но как только остановишься… и все, бухаешь как проклятый. Безнадега, короче. Смысла существования нет. А мысли одолевают! Да ты увидишь, если занесет нелегкая, там каждый второй жрет, а каждый первый на спеке сидит, только бы не думать!
– И так везде?
– Ага! О каком тут будущем можно говорить? Понятно, что нет его. А дикий стаб? Сегодня он стоит, завтра или зараженные раскатали, или внешники снесли, или килдинги всех перерезали… Представляешь, как это все было видеть, после всех этих бытовок диких, после всей это хрени – настоящий театр, где играют самые настоящие артисты?! Три музея, четыре кинотеатра, рестораны, бары, сауны, бордели. Все есть. И люди совершенно другие! Это как из того же промышленного мегаполиса при градообразующем предприятии в духе тяжелой металлургии в Москву, например, попадаешь. Вроде бы отличий не особо-то и много. Те же маркеты, те же вроде бы заведения, ну да, чище, ну да, опрятней все, даже в кино то же самое идет, а люди другие. Просто другие люди.
– Ясно, – сказал, чтобы что-то сказать, я. Разговор мне уже порядком наскучил. Тоже информации в нем ноль, настроение и общие тезисы я уже понял.
– Да и закон… на Земле я дурак был, всегда думал: вот эти все менты, потом полицейские, государство, вся эта тряхомудия, – только мою свободу ограничивают. Не будь их, зажил бы нормально. А здесь с первых часов прочувствовал, что значит, когда нет полицейского наряда по звонку. Нас, иммунных, из поселка выжило только трое – я да две девчонки. Нарвались мы даже не на злостных муров, а так, на рейдеров гнилых, те мне флягу живца выдали и направление на ближайший бомжатник, баб же забрали с собой, не без их согласия, конечно. Вот только потом они в борделе оказались. Такие дела…
Он горестно вздохнул, задумался почти на минуту. Я обрадовался, но зря, он уже продолжал свой рассказ:
– Здесь же все по уму. А там порой и за языком следи не следи, один черт, какие-нибудь проблемы. Схватятся за нож или за ствол, и выноси готового. И так со всем. Если олень какой-нибудь закосячил, а по сути, обычный рейдер, часто новичок без друзей, то с ним могут разобраться или на гнилую тему подписать, а если старичок, еще и со связями какими-никакими, или платить есть чем, да твори что душеньке угодно! Ты в своем праве. Понял я одно, Люгер, о праве сильного хорошо рассуждать, сидя в своей уютной квартире, попивая пиво. Типа законы для слабых, на деле мало сильных… Но когда наступает эта самая свобода, для многих удивительно, откуда столько отморозков появляется. И что-то не получается жить своим умом, обязательно кто-то хочет тебя, помимо твоего желания, подмять, обмануть, использовать для своих целей или просто прибить, потому что на твой ствол глаз положил или на твою добычу, или просто ты ему не понравился. А милиции-полиции-то и нет.
Наконец-то и до нас дошла очередь проверки, а то бы сам грохнул водилу, замучил меня своей болтовней. На сто слов о себе и своей жизни – только пара предложений, несущих интересную информацию. Утомил он меня.
– Кто такой? – почти механический голос, абсолютно безликий и лишенный эмоций, раздался из динамиков на шлеме. Ствол автомата смотрел на меня.
– Свежак, Люгер. Крестный – Третьяк, – выдал я необходимую информацию.
– Это свои, Бишкек! – высунулся с заднего сиденья Москвич. – Крестник Третьяка, на регистрацию сейчас поедем.
– Ты все отдыхаешь? – не дождавшись ответа, Бишкек захлопнул дверь и махнул рукой – мол, проезжайте.
– Мажор, давай к регистрационному центру.
– А то я сам не знаю! – отозвался тот. – Один черт, пока Люгер паспорт не получит, нас вместе с ним на Первую не пустят.
– Надо же, какой умненький, – не удержалась и вставила Одри.
Водитель одарил ее злым взглядом в зеркало заднего вида, но промолчал, лишь резко вывернул руль, сворачивая вправо. Подъехали к двухэтажному зданию, примыкающему почти вплотную к стене.
Процедура регистрации оказалась простой донельзя. Сначала комнатка с фотоаппаратом на штативе, где щуплый и вертлявый парнишка лет двадцати сфотографировал меня на фоне белоснежной стены.
Затем, следуя указаниям, я перешел в небольшой офис, где за одним из четырех столов что-то быстро печатала белесая девушка, стройная, плоская, как доска, лошадиное лицо и собранные в конский хвост волосы довершали картину. Типичная серая мышка. Она, не отрываясь от монитора, указала пальцем на стул напротив:
– Присаживайтесь, – а голос был красивым, чуть томным, немного грудным.
– Итак, вы новичок? Я правильно понимаю? – минуты через три она посмотрела на меня очень и очень пронзительным взглядом. Ощущение, будто под рентген попал.
– Да.
– Имя уже есть? Или вы не прошли знаковую для каждого жителя Улья процедуру крещения.
– Люгер, – коротко ответил я.
Позади раздался звук открывающейся двери.
– Кто крестный?
– Я! – оказывается, это вошел Третьяк, за ним ввалился Дохлер, при виде последнего девушка чуть покраснела, а глаза сделались злыми.
– Крестный – Третьяк? – она посмотрела на меня, будто сомневаясь в словах рейдера.
– Да.
– Приблизительное место появления?
– Место точное. Юго-Западный сектор, семьдесят седьмой кластер, – влез уже Дохлер.
– Когда?
– Полторы недели назад.
Пальцы девушки с невероятной скоростью порхали над клавиатурой, с силой вбивая клавиши, отчего шел стук, куда той печатной машинке.
– На способности уже проверяли? Или требуется проверка?
– Проверял Кварц на Северо-Западном форпосте. Сам он уже раскрылся. Телепортер, потенциал выше среднего, – скучающим тоном сообщил Третьяк.
– Хорошо, хорошо, – сделала та несколько пометок уже в планшете, а затем посмотрела на меня внимательно. – Теперь одна из самых важных частей процедуры, отвечайте как можно более честно на вопросы. Если вы солжете, я это зафиксирую и отмечу, а так как мы находимся под наблюдением, то уже потом не будет возможности что-то исправить. Только правда, и только честно. Это ясно?
Кивнул.
– Ты мур?
– Нет.
– Закон Острога нарушал?
– Нет.
– С зараженными сталкиваться доводилось?
– Да.
– Убивал?
– Да.
– Так ты – мур?
– Нет.