Он легонько наклонил голову, намекая Вэстору, что стоит посмотреть назад. Великан обернулся и увидел целую роту штурмовиков в черных доспехах, стоявшую на круглом уступе метрах в трех над ним. Все оружие было нацелено ему в грудь.
– Маршал авиации Клик, – обратился Люк к штурмовику, подняв голову. – Расскажите Кару Вэстору, как вам приказано действовать.
Офицер в черной броне решительно шагнул вперед:
– Кар Вэстор, меня направили сюда, дабы всеми необходимыми средствами предотвратить всякую попытку с вашей стороны причинить вред этому кораблю, или этой женщине, или императору Скайуокеру.
«Императору Скайуокеру». Рев великана источал ненависть.
– Я прошу вас оставаться на месте и не предпринимать враждебных действий, – добавил маршал. – Император не желает излишнего кровопролития.
А юноша тем временем сделал шаг в сторону, чтобы оказаться у верхнего люка, который сразу же открылся, и оттуда показались две мохнатые лапищи, принявшие тело девушки.
– Ворроугх? – с волнением спросил Чубакка, баюкая ее, будто она ничего не весила.
– Нет, – ответил ее брат. – Она не в порядке. Отнеси ее вниз и скажу Хану, пусть будет готов вывезти нас отсюда.
Он развернулся обратно к Кару.
– Теперь твоя очередь, Коллапсар. Возвращайся в свое собственное тело. Ты по-прежнему успеваешь прыгнуть в гиперпространство до того, как Ник тебя убьет.
Вэстор снова припал к земле.
«Теперь я понимаю. Я понимаю, как ты победил меня. Это оттого, что я потерял свой путь. Я пытался творить. Строить, вместо того чтобы разрушать. Я покинул путь Тьмы, и Тьма покинула меня».
– Мне все равно, – бросил юноша. – Меня волнует лишь одно: придется тебя убивать или нет. Если ты просто оставишь это тело, мы можем разойтись по домам.
«Я уйду. Но не сразу. Сначала ответь на один вопрос, Скайуокер».
Люк пожал плечами:
– Если на этом все закончится, то валяй.
«О да, на этом все закончится… И очень быстро. Ответь-ка: отчего броня моих штурмовиков черна?»
Юноша нахмурился. Он никогда не задумывался над этим; он просто считал это дизайнерским решением. Обычным цветом униформы, который отличал их от солдат Палпатина.
«Даю подсказку: это не просто краска».
Люк украдкой посмотрел на солдат в черных доспехах наверху и потянулся к ним в Силе. Но даже при всем мастерстве, которого он достиг в подобном восприятии, он не заметил ничего необычного в броне, кроме ее цвета. А цвет был, в общем-то, просто черным. Разве нет? Черным с бледными переливчатыми вкраплениями, что-то вроде перламутрового блеска. Это ему что-то напомнило, но он никак не мог понять, что именно. Его что-то тревожило: что-то вроде чесотки, постепенно перерастающей в зуд, который мало-помалу превращается в сильную боль… Но он не ощущал ее как настоящую – будто болело не у него, а у кого-то другого.
Это были его теневые нервы – вот где он ощущал это. Его внутренняя кристаллическая сеть из…
Он перестал дышать.
Керамическая основа этих черных доспехов, его фундаментальная структура была совсем не из керамики.
Он просто стоял и моргал, а перед его мысленным взором горело единственное слово: плавмассив.
И, словно в подтверждение, Вэстор упал, просто рухнул, сложившись, как мертвец.
– Хан? – неуверенно позвал Люк. – Хан, я думаю, нам уже пора.
– Люк! – разразился треском его комлинк. – Что-то не так с Леей! У нее, кажется, какой-то припадок, или как это называется. Люк, что мне делать?
– Я не знаю, – ответил юноша, наблюдая, как с телом Вэстора происходит то же самое.
Кар медленно, волнообразно извивался в корчах, как ридделианский кровяной червь на горячем камне. Сверху донесся лязг: бластерные винтовки выскользнули из рук штурмовиков и попадали на каменную поверхность уступа. Солдаты один за другим начали валиться на колени. Они изгибались и дергались, а по их телам, как будто в замедленной съемке, пробегали судороги. Они вцепились в шлемы руками в перчатках, точно пытаясь выцарапать самим себе глаза.
– Хан… Улетай. Улетай сейчас же, – призвал Скайуокер.
Рывком Силы он захлопнул внешний люк «Сокола», и в этот момент Вэстор, пошатываясь, поднялся на ноги и дотянулся до своего противника одним молниеносным движением. Неимоверно сильные руки схватили его за плечи, подняли вверх, точно куклу, и встряхнули. Вэстор яростно и кровожадно взревел; в его глазах не осталось ничего человеческого. Он вонзил зубы в горло Люка и стиснул их.
А наверху, на круглом уступе, пронзительно закричали штурмовики.
Глава 18
Маршал авиации Клик не узнал этот звук. Боль была так нестерпима, что он не мог устоять на месте, но даже в таком состоянии он не сомневался ни секунды, что никогда прежде не слышал этого звука и понятия не имел, откуда он может исходить. Но причину мучений он разгадал довольно быстро.
Внутренняя поверхность его доспехов покрылась иглами. Длинными иглами.
Они вонзились в каждый квадратный сантиметр его кожи от ступней до макушки. И на этом дело не кончилось. Проткнув кожу, они начали расти, все глубже пробиваясь в плоть; казалось, что они проникли в кровеносные сосуды и там расщепились, разрывая его тело изнутри. Они поднялись к носу, к глазницам, пробурились сквозь кости черепа и пронизали мозг. В мозгу он не ощущал боли, так как там не было нервных окончаний, но иглы лишали его главного в жизни, и это причиняло мучительную боль.
Они отобрали у него чувство чести, чувство дисциплины. Лишили его преданности императору, гордости за своих подчиненных. Забрали у него память, мечты, надежды и страхи. Иглы в его мозгу уничтожали все, что составляло его жизнь, но на месте уничтоженного оставалась отнюдь не пустота…
Все его естество бурлило от дикой, необузданной ярости.
Последнее, о чем он подумал, пока еще оставался разумным: «Ах, вот что это за звук. Это же я. Это мои крики».
И под собственные вопли Клик соскользнул во тьму. Остались только ярость и насущная потребность кого-нибудь убить.
Неважно кого.
Кресло, к которому пристегнулся Ник, было, по сути дела, не креслом, а скорее обитой тканью полкой и находилось в том месте, где немного расширялась техническая труба, отходившая от единственного пилотского кресла в челноке. Ник лежал, закрыв глаза и созерцая темную звезду внутри себя.
Впрочем, едва ли это можно было назвать созерцанием. Чувство, которым он пользовался, не было зрением, хотя темная звезда и явилась ему клочком глухой ночи в бесконечной черноте межзвездного пространства. Он не касался ее, но ощущал, как она холодит; как ее бездонная пучина поглощает все тепло во Вселенной. В ушах Ника звенело от полного отсутствия звуков, а в носу и во рту ощущались только порча и гниение.
Но он изо всех сил старался не обращать на эти чувства внимания, потому что ему во что бы то ни стало было нужно убить этого подлого сына извращенного рускакка.
Когда Ник закрыл глаза и всецело посвятил себя решению поставленной задачи, он осознал, что темная звезда, источающая голод и запах разложения, находится впереди, прямо по курсу челнока. Он понимал, что она движется; и когда она размазалась и озарила космос вспышкой, он сразу об этом узнал.
– Он ушел в гиперпрыжок, – сообщила Эона с пилотского кресла. – Либо же этих астероидов с гиперприводом здесь больше одного.
– Ушел, – подтвердил Ник. – Ладно, неважно.
– Навикомпьютер говорит, что его вектор не ведет в точку выхода из системы.
– А ему туда и не надо – он ушел в глубокий космос.
– Как же нам тогда его найти? – пожелала знать Эона. – Есть идеи?
– Я смогу его найти, – заявил ее возлюбленный. – Как бы далеко он ни убежал, ему от меня не скрыться. Ложись на его вектор и прыгай.
– Насколько далеко?
– Остановись сразу за границей системы.
Он ощутил по интонации, что она пожимает плечами.
– Ты тут главный.
– Если бы ты знала, как долго я ждал от тебя таких слов.
Он услышал, как она барабанит по клавишам, вбивая коды в навикомпьютер. Нарастающее завывание гиперпривода возвестило о скором прыжке. Но затем оно прервалось: двигатель затих.
Ник встал так резко, что стукнулся головой о трубу.
– Что стряслось? Почему мы не…
– Сработал предохранитель, – сдавленным голосом сказала Эона. Она повернулась, чтобы посмотреть на него через плечо, и при виде ее лица у него упало сердце. – Мы в поле притяжения.
Она сверилась с показаниями приборов.
– Гравитационная тень повсюду, – мрачно, понизив голос, сообщила она. – Гравистанции снова работают.
– Что? Какие из них?
Женщина понурила голову:
– Все.
– Не может быть! – возопил Ник. – Этого никак не может быть!
– Все эти корабли. Все эти бойцы… На обеих сторонах. – Она снова обернулась через плечо, устремив на него затравленный взгляд. – Никто из них не выберется отсюда. Никто.
Ник почувствовал себя опустошенным, будто кто-то просунул руку ему в глотку и вырвал наружу кишки. Он перевел взгляд полуослепших глаз на толстый слой брони, заполонившей почти все пространство внутри челнока.
– Кроме нас, – произнес он. – Никто, кроме нас.
Эона кивнула:
– Я думаю, что мы единственные, у кого есть шанс уцелеть.
Лею по-прежнему трясло от этих жутких замедленных конвульсий, несмотря на все усилия Хана и Чубакки успокоить ее и удержать на месте.
– Отнеси ее в рубку и пристегни к своему креслу – так она хотя бы не поранится, – распорядился Соло. – А я схожу за Люком.
– Хоуургх!
– Он бы вернулся за мной, – угрюмо возразил кореллианин. – В сущности, он так уже сделал.
– Аргхаруу-уу хрф.
– Я вовсе не веду счет!
Хан промчался по коридору и, вскарабкавшись по лестнице, откинул крышку верхнего люка. Когда он высунул голову наружу, то увидел только ручных штурмовиков «императора Скайуокера», которые извивались и выли, словно в каком-то припадке.