Никто из республиканских солдат не увидел полной картины, но и то, что они видели, могло устрашить любого.
Лэндо, стоя на мостике «Памяти Алдераана», смотрел через плечо штурмана на приборы, которые показывали, как гравитационные поля возникают тут и там, облепляя все окружающее пространство, точно турранийская трупная плесень тело, три дня пролежавшее без погребения, и у него вырвалось:
– Нет, нет, нет, не может быть!
Ведж Антиллес и пилоты Разбойной эскадрильи в немом ужасе смотрели, как тысячи СИД-перехватчиков вылетают из астероидных полей и на предельной скорости набрасываются на республиканские корабли. Едва СИДы вырывались из тени астероидов под резкий, ослепительный свет вспышек на Таспане, жесткая радиация обращала их в яркие звезды, летящие навстречу неминуемой гибели, а их пилоты заживо поджаривались внутри. Они вступали в бой без маневрирования, без тактики, не соблюдая строя; ведущие машины обращались в огненные шары, когда республиканские истребители и орудия больших кораблей прошивали космос разрушительной энергией, но те СИДы, что летели следом, проносились сквозь обломки своих павших товарищей и без страха шли на самоубийственный таран кораблей Республики, сгрудившихся в тени Миндора.
Ближе всех к переднему краю этого роя находилась «Минутка». Ее орудия точечной обороны сбили не один десяток атакующих СИДов, но в конце концов один из них проскользнул к ее корпусу. После столкновения заградитель потерял два орудия, и капитан Патрелл приказал повернуться противоположным бортом, чтобы ввести в бой еще несколько пушек, но вот уже другой СИД разбился о фюзеляж «Минутки» в нескольких метрах от первого, а вслед за ним еще два.
Корабль разломился и вспыхнул, а волны СИДов все накатывали одна за другой.
Проносясь сквозь поле обломков, перехватчики меняли курс, разворачиваясь к следующему кораблю. К тому времени Ведж и Проныры, а также все прочие уцелевшие республиканские истребители бросились на перехват пилотов-самоубийц, расцветив черноту космоса огненными шарами сотен взрывающихся СИДов. Но имперцы даже и не подумали сражаться с ними; и Веджу не нужен был его тактический навикомпьютер, чтобы вычислить шансы республиканских кораблей на выживание.
Потому что шансов не было.
В битком набитом трюме «Копейщика» от воплей штурмовиков у Фенна Шисы волосы на шее встали дыбом. Он понятия не имел, что происходит, но куда как прекрасно был осведомлен об основных правилах боя, одно из которых гласило: «Если ты не знаешь, что происходит, то происходит что-то скверное».
Как только штурмовики повалились на пол в корчах, глава мандалорских Хранителей вскочил на грузовой контейнер и проорал на своем языке:
– Отобрать у них оружие! Быстро!
Именно поэтому последовавшее за этим смертоубийство не было таким масштабным, каким могло бы быть, хотя и без этого побоище вышло ужасным.
Наемники четко и дисциплинированно выполнили свою задачу, выстроившись так, чтобы держать на прицеле бьющихся в конвульсиях штурмовиков и при необходимости открыть огонь на поражение, а также иметь возможность прикрыть друг друга. К сожалению, никакое обучение, никакая дисциплина не в состоянии помочь горстке солдат контролировать поведение нескольких тысяч испуганных гражданских.
У кое-кого из последних все-таки хватило опыта понять, что в такой ситуации лучше всего убраться с линии обстрела, и они повалились на палубу, увлекая за собой соседей. Но все же больше тысячи гражданских остались стоять на ногах, оцепенев от страха, или же с криками попытались бежать.
Они погибли первыми.
Судороги прекратились так же неожиданно, как и начались; штурмовики, которых не успели разоружить, вскочили на ноги или просто перекатились в позу для стрельбы лежа и открыли огонь по толпе. Мандалорцы принялись стрелять в ответ, и через секунду-другую весь грузовой отсек заволокло дымом от бластерного огня и вонью горящей плоти. У разоруженных имперцев оставались еще лезвия в наручах, встроенные в доспехи, и они набрасывались на попавшихся под руку гражданских, как изголодавшиеся номарианские громакулы; они резали, рубили и кромсали своих жертв, пока их товарищи подвергались обстрелу мандалорцев и в ответ хаотично швыряли гранаты в вопящую толпу.
– Опустить бластеры! – закричал Фенн, осознав, что наемники причиняют гражданским почти столько же вреда, сколько и ополоумевшие штурмовики. – Опустить бластеры, выдвинуть лезвия!
А поскольку он был командиром, который верил в силу личного примера, он спрыгнул с контейнера и, тяжело приземлившись на спину штурмовика в черной броне, самолично пронзил сзади его шею лезвием наручей. Не успел этот штурмовик даже осознать, что умер, как мандалорец вскочил на ноги и пырнул следующего противника в почку, а когда этот солдат обернулся к нему, глава Хранителей воткнул лезвие ему глубоко в горло. Он позволил мертвецу осесть на палубу и огляделся в поисках следующей жертвы.
Ему было из чего выбирать: в ближайшем будущем недостатка в противниках ожидать не приходилось. Причем протяженность этого будущего, по авторитетному мнению Фенна, вполне соответствовала отведенному сроку до конца его жизни.
Мрачная база вокруг них разваливалась на части совсем уже не шутя. Один из ее поврежденных гравидвигателей отвалился, закрутился вокруг своей оси и утащил за собой около километра фундамента. Оставшиеся два гравитационных привода работали в противофазе, создавая противоположные вектора тяги и раздирая останки базы надвое. Республиканские десантники, находившиеся на поверхности базы, обнаружили, что их послушные пленники более не послушны. Не заботясь ни о собственной жизни, ни о чьей-либо еще, они набрасывались на своих победителей. Солдаты, стоявшие в первом ряду, принимали огонь на себя до тех пор, пока их не подмяли под себя те, кто напирал следом.
И во всей Таспанской системе тлела лишь одна-единственная слабая искорка надежды на спасение.
Глубоко внутри останков базы, в самом сердце Зала избрания, Кар Вэстор понял, что ему некуда бежать.
Кар припал к земле, прижавшись обнаженной спиной к ледяной стене каменного зала, заполненного мертвыми телами. Пол был усеян трупами в длинных балахонах, и в воздухе смердело от разложения; единственный свет исходил от голубых искр, с треском пробегавших по потолку. Его сердце так и стучало под ребрами, в горле саднило. Зубы были ощерены в непроизвольном оскале, а пальцы скребли по камню, в который уперлась спина, будто бы их обладатель старался прорыть себе лаз. А все из-за страха перед низкорослым блондином.
Этот самый низкорослый блондин стоял сейчас по ту сторону груды трупов, кроткий и спокойный, с ласковым выражением на лице, без оружия в руках, широко раскинув руки в приглашающем жесте.
Кар не понимал, где находится это место и как он мог здесь очутиться; у него не осталось воспоминаний о пребывании в подобном каменном лабиринте, населенном одними лишь мертвецами. Он понимал только то, что никогда не испытывал такого ужаса.
Ни ребенком, потерявшимся в смертельно опасных джунглях родной планеты, ни на скамье подсудимых в Галактическом суде на Корусанте, ни даже в бесконечной черноте спайсовых рудников Кесселя. Он пришел в себя в самый разгар битвы – охваченный слепой яростью, в окружении вооруженных людей, на корпусе какого-то корабля. Он помнил, что держал этого маленького человечка в своей железной хватке; помнил, что погружал свои острые зубы в глотку человечка и кусал его, как лозная кошка душит акк-волка.
И он помнил, как этот маленький человечек с ним поступил.
Руки, которыми он скребся о стену за спиной, по-прежнему были покрыты черными кристаллическими волосками. Его рот был полон таких же волосков – твердых и острых, точно иглы. Когда он пытался жевать, они втыкались ему в нёбо и резали десны. И он ощущал эти волоски внутри, по всему телу, как будто живая плоть была заражена мертвым камнем…
Он прорычал бессловесно, по-звериному: «Кто ты такой?»
Низкорослый блондин сделал попытку приблизиться:
– Я тебе не враг, Кар.
«Не подходи!»
– Я должен. От меня зависит слишком много жизней.
«Я убью тебя! – Кар подобрался для прыжка. – Я оторву тебе голову и буду пировать твоей требухой!»
– Бояться нормально, Кар. Это страшное место. Здесь с тобой вытворяли такое, что нельзя делать ни с кем.
«Тут все такое… мертвое. – Что-то переломилось у него внутри, ярость и ужас схлынули, и он безвольно упал на колени. – Тут только камни и трупы. Все умерло. Умерло внутри. Умерло снаружи. Навсегда».
– Не все. – Хотя маленькому блондину и приходилось переступать через трупы по пути к Кару, его лицо по-прежнему оставалось неизменно добрым и ласковым. – Ты жив, Кар. И я тоже.
«Это ничего не значит. – Глаза Кара покраснели, как будто их присыпало песком. – Мы ничего не значим».
– Только мы здесь что-то и значим. – Маленький человечек протянул ему руку. – Доверься мне или убей меня, Кар. Исход будет одинаковым. Я не причиню тебе вреда.
«Кто ты такой? – Рык стал жалобным. – И что от меня хочешь?»
– Я джедай. Меня зовут Люк Скайуокер, – ответил блондин. – И я хочу, чтобы ты взял меня за руку.
Глубоко в гиперпространстве Кронал потянулся к своей Закатной короне. Палата жизнеобеспечения была спрятана внутри астероида из плавмассива, и с помощью Короны, направляющей и усиливающей его волю, он мог раздвинуть каменные створки, закрывавшие обзорные иллюминаторы зала, и насладиться видами гиперпространства.
Он обожал смотреть в эту бесконечную пустоту за пределами Вселенной. В то место, где не существовало даже такого понятия, как «место»… Простые смертные, если слишком долго смотрели в эту пустоту, иногда сходили с ума и начинали бредить, впадая в гиперпространственный экстаз. Кронал же находил, что пустота успокаивает: она казалась ему намеком на забвение, которое наступает в конце всего сущего.
Для него она выглядела в точности как Тьма.