– Хватит. Давай лучше петь, – сказала Эллен, не глядя на него.
– Нет, я не собираюсь заканчивать. Я думал вот о чем. Послушай. На днях я смотрел фильм о солдатах в Афганистане или как там его. Во всяком случае, красивые ребята. Знаешь, как они называют кровь, которая становится похожей на дождь после того, как, например, выстрелить кому-то в голову? Знаешь?
Эллен покачала головой – она не понимала, какое это имеет отношение к делу.
– Pink mist[5].
– Pink mist? – Она мельком взглянула на него.
– Понимаешь?
– Нет. Я даже не знаю, хочу ли я понять.
– Ты ведь разъезжаешь в розовом «Порше». Ты разъезжаешь по смерти. Вокруг тебя везде смерть. Это же неприятно. – Краешком глаза она увидела, как он на нее уставился.
– Что? Так кто из нас на самом деле болен? – спросила она. – Ты хочешь сказать, что я езжу в кровавых брызгах от мертвых людей? Только не начинай говорить о том, что розовый не мой цвет. Что я его не заслужила. Что мне пойдет некрасивый желтый.
– Успокойся и пойми меня правильно, ты знаешь, что я тебя люблю, но эта история с пропавшей девочкой… Это нехорошо, сначала ты должна разобраться с собственным говном. Никто не может понять, через что ты прошла, но от этого не легче. Ничто не изменится только от того, что ты найдешь эту девочку. Или не найдешь, – добавил он.
– Возможно, именно поэтому я и занимаюсь этим делом, это мой способ разобраться.
– Стратегия не из лучших. Посмотри на себя. Ты выглядишь так, будто за несколько дней сбросила не один килограмм. Ты почти не спишь, и у тебя появился тик…
– Но ты же, черт возьми, не думаешь, что у меня розовая машина потому, что брызги крови называются «pink mist». Интересно, кому из нас двоих действительно нужна помощь?
– Не знаю, Эллен. Не знаю. – Он произнес эти слова тоном настоящей примадонны. – В тебе засела печаль, как острая замерзшая льдышка. Она должна растаять.
– Вау, это из Доктора Фила?
Зазвонил чей-то телефон.
– Это мой. Возьми, пожалуйста. – Эллен свернула на улицу Стурегатан.
– Я что, похож на твоего секретаря? – Филип опять отвернулся. – Убавь, пожалуйста, обогрев. Здесь жарко, как в студии бикрам-йоги. – Он демонстративно распахнул пиджак.
– А теперь возьми мой телефон. Может быть, там что-то важное.
Филип вздохнул, но достал из сумки ее телефон и посмотрел на дисплей.
– Ой, уже! – Он ухмыльнулся.
– Что это? Кто это? – Она попыталась забрать телефон, но Филип оттолкнул ее.
– Что?
– Это от Джимми.
– И что он пишет? – с нетерпением спросила она.
– Он благодарит за вчера и пишет, что ему понравился твой slutty nurse-outfit[6]. – Филип похлопал ее по плечу и громко засмеялся. – Вот видишь.
– Черт, ты с ума сошел. Что там написано?
– Где?
– Он просит тебя позвонить. Типичные кодовые слова, которые означают, что он хочет видеть тебя в slutty nurse-outfit.
– Странно, на мне же был slutty corn-outfit[7].
– Slutty corn-outfit? А что это такое?
– Это когда на тебе костюм кукурузы, только с оттенком секса. Сексуальное платье, похожее на початок.
Они засмеялись.
– Тебе тяжело работать с ним? – В машине опять воцарилась серьезная атмосфера.
– Не тяжело, а отвратительно. Не понимаю, почему я просто не могу его забыть? Даже думать о нем не хочу. Это пройденный этап.
– Потому что ты влюблена.
Эллен ничего не ответила.
– Знаешь, что я думаю? Ему удалось стать для тебя близким человеком, а когда ты подпускаешь кого-то так близко к себе, этого человека трудно отпустить. Вот и все. Ты раскрылась перед ним.
Эллен решила сменить тему.
– Ты поедешь со мной до Свеавеген, – сказала она и вырулила на улицу Кунгсгатан.
– Ты что, с ума сошла, в этих районах города я не появляюсь. Поезжай обратно на Эстермальм. Это out of my comfort zone[8].
– Мы только купим кофе, и потом я отвезу тебя в «Патрицию»[9], чтобы ты опять смог почувствовать себя как дома, хотя «Патриция» находится на Сёдере. – Она улыбнулась.
– Это так, но оттуда я по крайне мере могу видеть Старый город и Эстермальм. Не составишь мне компанию?
– Нет, мне надо домой работать. Можно взглянуть на сообщение?
– Это просто рассылка, он послал это всей редакции. Зрительский рейтинг.
Эллен попыталась скрыть свое разочарование.
– Кстати, о мачехе. Жуткая.
– В каком смысле?
– Она как будто наблюдает за нами. Недовольна и ревнует. Не знаю. Вся семья Люкке какая-то странная.
– О боже, если пропажа Люкке – дело рук мачехи, вот это сюжет! Свет мой зеркальце, скажи… Нет, извини. Я не хотел так шутить.
– Знаешь, в оригинальной версии Золушки, а также в Гензель и Гретель все зло происходило от родных матерей. Но потом истории переписали, и злыми стали мачехи, иначе был бы полный кошмар.
Эллен. 23.00
– Привет! – крикнула Эллен, когда двери лифта в ее квартиру открылись. Ее привет отрикошетил от стен, но никто не отозвался.
Она попыталась представить себе, что живет не одна, а с кем-то, и этот кто-то вышел ей навстречу, нежно поцеловал в губы, сказал ей, какая она классная, приготовил спагетти с мясным соусом, а потом включил сауну, затопил камин и выбрал фильм, а еще подарил ей букет цветов и выгулял их собаку.
Эллен начала жалеть, что не пошла с Филипом в воскресный клуб на «Патриции».
В нос ударил затхлый запах увядших цветов на обеденном столе, и слышно было только, как дождь барабанит по черепице крыши.
«Прекрати жалеть себя», – подумала она, снимая мокрую куртку и туфли.
Эллен обошла всю квартиру и включила свет. Паркет скрипел под ногами. Она решила зажечь свечи и посмотрела на открытый камин, который не топила с зимы. Усомнившись, сможет ли она его зажечь, все-таки решила это сделать. Нельзя же всю жизнь провести в ожидании чего-то. «Живи сейчас», – призвала она себя и положила в камин несколько поленьев, которые загорелись почти сразу.
Одиночество стало ее второй половиной, и это надолго. Во всяком случае, так считает ее психолог, которая утверждает, что Эллен не хватает смелости подпустить кого-то к себе. Но как она, такой неизлечимый романтик, может одновременно настолько бояться любви? Одно с другим не вяжется. Или, по крайней мере, это неравная комбинация. Помня случай с Джимми, она никогда не позволит себе снова потерять контроль. Она до смерти боится подпустить кого-то так же близко, положиться на кого-то, поделиться с кем-то историей своей жизни, а потом разочароваться или, еще хуже, потерять кого-то.
– Почему ты одна? – удивлялись окружающие. Этот вопрос достал ее. Что ответить на вопрос, звучащий как обвинение? Или как будто его задавали больной.
На самом деле она была таким же человеком одной главы, как и Джимми, но без увлекательного продолжения, а только с темным прошлым. Кто захочет иметь с ней дело, узнав о том, что она натворила? Джимми ясно дал ей понять это. Когда она наконец собралась с духом и решилась прыгнуть в омут с головой, он сначала принял ее, а потом передумал, осознав, насколько тяжела ноша. Он не хотел иметь к этому никакого отношения, и она вообще-то понимала его. А как бы она сама поступила?
Кстати. Спагетти и мясной соус. Надо попытаться подумать о чем-то другом. Например, о еде.
Эллен открыла холодильник и увидела в нем только масло и сыр. Рядом почему-то лежал винный штопор. Она достала его и переложила в кухонный ящик.
«Если некому приготовить тебе еду, придется решать эту проблему по-другому», – подумала она и взяла в руки телефон. В «Урбан Дели» на площади Нюторгер готовили лучше любого мужа. Доставки у них не было, но она обычно заказывала такси, и еду привозили ей домой.
Во всяком случае, дома у нее есть вино. Не глядя, она достала бутылку красного и открыла ее. Винный аромат и потрескивание камина немного заполнили пустоту. На какое-то время.
Она налила вино в бокал и сделала большой глоток. В ожидании еды приготовила себе ванную. Добавила всевозможные масла, зажгла ароматические свечи с фруктовым запахом, выстроившиеся в ряд на полке, и медленно опустилась в теплую воду. Закрыла глаза. Сможет ли она наложить на лицо маску? Надо бы, но сил нет. По крайней мере, сегодня вечером.
Только она почувствовала, что мышцы начали расслабляться, как внизу позвонили в дверь лифта.
«Уже?» – подумала она, и у нее засосало под ложечкой.
Она вылезла из ванны, надела банный халат и закрутила на голове тюрбан из полотенца для рук. Вызвала лифт наверх и стала ждать.
Красные двери лифта распахнулись.
– Джимми? – удивленно спросила она, запахивая халат. – Что ты здесь делаешь? – Она проклинала себя за то, что не спросила, кто там, прежде чем вызвать лифт наверх.
– Home delivery[10]. – Он протянул ей еду. – Я наткнулся на таксиста в подъезде и сказал, что могу взять с собой твой заказ. – Он отдал ей пакет. – Значит, «Урбан Дели»? С Сёдера? А я-то думал, что ты покупаешь продукты только на рынке Эстермальсхаллен.
– Он ухмыльнулся.
Эллен взяла пакет и вздохнула.
– Послушай, тебе ведь угрожают, стоит лучше следить за тем, кого ты впускаешь в дом.
Эллен кивнула, он был прав.
– Ты не спросишь, хочу ли я войти, или я должен стоять в лифте?
– Прости. – Она неохотно отошла назад, чтобы он мог пройти. От горячей ванны ее пробил пот. Вино сделало свое дело, а при мысли о том, что она стоит перед Джимми почти голая, она покраснела. Он наверняка это заметил, но не сделал ничего, чтобы она почувствовала себя более комфортно. Если он вообще мог что-то сделать.