— Благодарю. Пройдемся. — Мишель взял Симу под руку. — Что вы творите? — прошипел он, когда они неспешно двинулись в глубь зала. Мишель старательно обходил широкие колонны, видя, что Симина система навигации серьезно пострадала.
— А что? — Серафима Михайловна хихикнула. — Вы сами сказали, чтобы я вела себя раскованно и общалась с гостями.
— С гостями, а не с официантами, — заметил Мишель.
— А это был официант? — Сима удивленно распахнула свои и без того большие голубые глаза. — Он же в смокинге.
— Ладно, — Мишель подвел её к какой-то двери и остановился, — приведите себя в порядок, я подожду вас здесь. — Он слегка подтолкнул Серафиму вперед.
Туалет был огромен. В первом зале пахло цветами, и женщины разных возрастов пудрили носики, сидя в бархатных креслах за длинным туалетным столиком, тянувшимся от одного края комнаты до другого. Все весело щебетали, обмениваясь сплетнями.
Сима неуверенно подошла к свободному креслу и, подумав несколько секунд, опустилась вниз. Какое блаженство! Ноги гудели, она почти сорок минут нарезала круги по малому залу. Ей захотелось спать. Еще недавно она изображала дуб, а часом позже превратилась в Золушку. Сима открыла глаза и посмотрела на себя в зеркало. Помада свелась, один глаз накрашен неровно, вырез настолько глубок, что видны кружева её нижнего белья.
— Браво, Серафима Михайловна! — поздравила она свое отражение. — Вы превзошли сами себя.
Умывшись, Сима нетвердой рукой поправила макияж и подставила влажную челку под сушилку для рук. Когда её внешний облик был достаточно освежен, она довольно покрутилась перед зеркалом, проверяя вид сзади. Ей полегчало, шампанское постепенно выветривалось из гудящей головы.
— Так-то лучше, — Мишель одобрительно оглядел её с ног до головы. — Сейчас начнется самая ответственная часть вечера. Скоро все пойдут занимать места за своими столами, нужно спешить, — пояснил он, пока они быстро поднимались по лестнице, ведущей обратно в зал. — Видите госпожу Третьякову? — Мишель повел Симу под локоть в сторону бара.
Сима прищурила глаза, вглядываясь в толпу, туда, где находилась одна из самых оживленных точек малого зала — круглый бар, облепленный сотней мужчин, предпочитающих что-то покрепче розового шампанского перед ужином.
— Кого-кого? — переспросила Сима.
— Третьякова — известная правозащитница, представляет благотворительный фонд Сороса в Москве. Вон та крупная дама, видите? — Мишель легонько развернул голову Серафимы в нужном направлении.
— Да, она ещё стоит в окружении трех мужчин, — сказала Сима, разглядывая колоритную женщину размера ХХХL.
— Правильно, — кивнул Мишель, — подойдите к ней, встряньте в разговор и ждите моего знака. Как только я сделаю вот так, — и Мишель изобразил радость, оживленно махая кому-то рукой. Серафима невольно проследила за его взглядом. — Это и есть знак, как будто я приветствую старого знакомого, — раздраженно пояснил Мишель.
— И что я должна буду сделать? — испуганно сглотнула Сима.
— Вы начнете красиво улыбаться, а потом падать назад.
— Что? — ужаснулась Серафима.
— Сделаете вид, что поскользнулись или просто потеряли сознание, как вам угодно.
— А почему мы на «вы»? — Сима пыталась потянуть время.
— Так безопаснее, мы же не знакомы, помните? Ну что, готовы?
— Я боюсь, — Серафима Михайловна умоляюще посмотрела на Мишеля.
Он еле заметно покачал головой, и Сима неуверенно двинулась к бару.
Чем ближе она подходила, тем страшнее ей становилось. Третьякова, обладательница мужского баритона, одетая в платье в крупный горошек, то и дело постукивала своих собеседников по плечу и заливалась громогласным хохотом. Она была чуть ли не единственной женщиной в баре, а мужчины на её фоне казались на удивление мелкими.
— Коммунизм возвращается, друзья! — правозащитница подняла двойную порцию виски и, сделав большой глоток, осушила стакан почти наполовину. — Революция не за горами!
В другой раз Серафима Михайловна, женщина эрудированная и образованная, с красным институтским дипломом, наверняка нашла бы, о чем поговорить с этим Карабасом Барабасом в платье в горошек, но не сегодня. Сегодня был не её день.
— Простите, вы не знаете, где туалет? — пропищала Сима, врезавшись прямо в середину их тесного круга.
Мужчины с интересом взглянули на нее, задержавшись глазами на декольте. Третьякова повернулась и удивленно оглядела её с ног до головы.
Затем, сделав ещё один большой глоток, она невозмутимо прикончила оставшуюся жидкость.
— Везде, дорогуша, везде, — Третьякова обвела зал пухлой, с детскими завязочками, рукой, — все это один сплошной туалет.
Ее собеседники среагировали дружным одобрительным смехом.
— Хи-хи, — поддержала Серафима Михайловна, оставаясь на месте.
Мужчины незаметно переглянулись.
— Хотите выпить? — предложил один из них, видя, что Сима не собирается никуда уходить.
— Да, пожалуйста, — она обворожительно улыбнулась и кивнула.
Как только мужчина отошел к бару, Сима на всякий случай отодвинулась от Третьяковой: когда та без предупреждения поворачивалась или поднимала руку, то запросто могла сбить человека с ног. С другой стороны, именно ради этого Сима и находилась рядом.
В тот самый момент, отодвинувшись на безопасное расстояние, Серафима Михайловна посмотрела на сообщника и увидела, как Мишель радостно машет кому-то. Её сердце оборвалось, а губы автоматически растянулись в резиновой улыбке.
Медленно, не переставая улыбаться, Серафима Михайловна начала валиться на соседа. Падать назад было страшно, на Третьякову опасно, а тут существовала вероятность, что мужчина успеет её подхватить.
Наверное, Мишель хотел, чтобы правозащитница поймала несчастную, но это было выше Симиных сил. Она просто побоялась эту женщину-гору.
— Господи! — Мужчина неловко подхватил Симу за талию.
Она по-прежнему улыбалась широкой дружелюбной улыбкой.
— С ней все в порядке? — бросился на помощь его друг, возвращающийся от бара с бокалом в руке.
Защелкали фотоаппараты, светские фотокорреспонденты, уже начавшие было тихо напиваться, вдохновились и бросились наперерез друг другу-
— Это провокация, — вопила Третьякова, — я до нее пальцем не дотрагивалась! Это происки левых!
— Она толкнула её, — слышался шепот со всех сторон. — Она ударила её, приревновала к своему спутнику.
— Позвольте, позвольте, — охрана еле пробралась через толпу к пострадавшей. — Господа, пленочки придется вернуть, — два охранника оттеснили фотокорреспондентов за бар.
— Что? В чем дело? — раздались возмущенные возгласы.
Всё успели сделать сенсационные снимки Третьяковой, грозящей в воздух огромным кулаком. Сима наконец выбралась из крепких объятий своих спасителей и, несколько раз извинившись, бросилась в сторону выхода.
— Что произошло? — раздавалось у нее за спиной.
Мишель нагнал её на лестнице:
Все было великолепно!
— Я ухожу, я не останусь на ужин, — Сима горько заплакала, — это позор. Она орала на меня. Нас фотографировали.
— Не волнуйся, охрана позаботится, ни одно фото не попадет в газету.
— Да, но мне так стыдно, — Сима не могла остановить поток слез. Сказался весь накопленный стресс и избыток шампанского.
— Я провожу тебя, — Мишель достал из кармана носовой платок и протянул Симе.
— Не нужно, — не переставая всхлипывать, повторяла она, — я хочу побыть одна, позвони Жану, пусть встретит меня с пальто. Не хочу идти голой до машины. — Сима отвернулась, её плечи вздрагивали от сдерживаемых рыданий.
Мишель растерянно молчал, глядя, как она удаляется, ссутулившись и приложив его платок к мокрому лицу.
Тогда в первый раз Сима тронула его сердце по-настоящему. В ту минуту, когда дворецкий открыл перед ней дверь и она растворилась в темной холодной ночи, оставив его в одиночестве стоящим на величественных мраморных ступеньках, он почувствовал, что ненавидит себя.
Все же спектакль удался. Такого успеха Мишель не ожидал, хотя нужно ещё посмотреть фотографии. Жаль, что Сима не осталась на танцы и не повеселилась на балу.
Она снова проплакала всю ночь. Почему-то эти отношения приносили ей одни страдания. Завтра начинались школьные каникулы, и нужно было появиться в гимназии, чтобы закончить все дела и закрыть свой любимый класс почти на три недели.
Что она будет делать? Все нормальные люди, включая её воспитанников, разъедутся по горнолыжным курортам и тропическим странам. А она?
Побудет с родителями, поработает над программой второго полугодия, сходит на дискотеку с братом, а потом? Снова одиночество? Терзания? Ожидание чуда?
Что этот человек хочет от нее? Крокодил, банк, Третьякова — как все это связано между собой? Неужели кто-то просто решил поиздеваться над ней, но зачем?
В любом случае её жизнь изменилась, стала какой-то таинственной, полной интриг, но о таких ли приключениях она мечтала, не слишком ли все?…
Он… Она не могла понять его. Иногда ей казалось, что Мишель выдуман кем-то от начала и до конца. Он, как герой фильма, не мог существовать в её сознании в отрыве от всей этой странной истории, исчезал с экрана до их следующего совместного эпизода.
Мишель тоже не спал. Он впервые задумался о том, что, возможно, Жан был прав и она не подходила для этой роли. Ему сделалось немного страшно, потому что они уже слишком далеко зашли и менять что-либо было поздно. Она пойдет с ними до конца, но как? Все может рухнуть от любой плохо продуманной детали. Все основывается лишь на предсказуемом поведении участников и умелой манипуляции чужим сознанием. Нужно что-то предпринять. Придется лететь вместе с ней.
Глава 9
До обеда Серафима Михайловна провела в школе. Слава богу, директор Пафосный не повстречался на её пути, зато остальные засыпали вопросами про внезапное исчезновение с новогоднего праздника.