Мишель имел наготове три варианта развития разговора, будучи уверенным в том, что Сима в любом случае поступит так, как он скажет. Оставалось только решить, каким способом воспользоваться, поскольку от этого напрямую зависели их дальнейшие отношения.
Вариант 1: Я так хочу, чтобы ты это сделала, потому что это надо лично мне.
Вариант 2: Если ты не сделаешь этого, все провалится и я потеряю работу, ты должна сделать это ради меня, но не по моей инициативе.
Вариант 3, на котором в результате и остановился Мишель, был самым жестоким, рискованным, но направлял Симины мысли в нужное русло, давая ей возможность получше узнать нового друга.
Мишель вздохнул и сказал:
— Ну ладно, мне, честно говоря, надоело наблюдать за твоими страданиями. Ты все время плачешь, чувствуешь себя несчастной, я переживаю, что вынужден заставлять тебя переступать через себя, мучиться. — Он встал и поправил ремень на джинсах.
Сима вскочила с кресла, глядя на него широко распахнутыми голубыми глазами.
Если ты помнишь, — невозмутимо продолжил Мишель, — когда я первый раз объяснял тебе принцип наших взаимоотношений, я упомянул о том, что основное условие — не задавать лишних вопросов. Так?
Сима кивнула, отчаянно сжав кулаки.
— Ты согласилась. — Мишель начал мерить комнату шагами: два в одну сторону, два в другую. — Мы платим тебе деньги, гарантируем безопасность и отсутствие криминала, правильно?
— Правильно, — прошептала Сима, совладав с волнением.
— А что я получаю? — почти строго спросил Мишель, повернувшись и пристально разглядывая её. Не дождавшись вразумительной реакции, он сам ответил на свой вопрос: — Истерику и сплошное недоверие.
— Неправда, — чуть заикаясь, сказала Сима, — я делала все, что нужно.
— Никто не спорит, — Мишель пожал плечами, — но каких сил мне все это стоило. За что ты так мучаешь меня? — К концу предложения его тон смягчился, и он снова устало опустился на диван.
— Мишель, — Сима подошла и присела рядом, — что нужно сделать?
Внутренне он удивился и обрадовался тому, что разговор вошел в нужное русло. Он не ожидал от Симы подобной рассудительности и настроился на то, что они надолго погрязнут во взаимных обвинениях и оправданиях.
Он не знал, что Сима уже давно была готова на все, лишь бы не повторилось 31 декабря. Что было такого страшного в тот день?
Ничего, кроме того, что это был один день без него.
— Нужно сделать серию эротических фото, — объявил Мишель.
Сима даже испытала облегчение лучше серию фото, чем ещё один обморок в компании правозащитницы.
— Кто будет снимать? — поинтересовалась она.
— Я, — Мишель с трудом оторвал взгляд от старых ножек Симиного дивана, — если ты не возражаешь, конечно. Или Жан. Как тебе удобнее, — уточнил он.
Сима усмехнулась:
— Тогда Жан.
Мишель ошарашенно посмотрел на нее.
— Шучу, — сказала Сима и вышла из комнаты.
Мишель рассмеялся, в душе восхитившись приятной метаморфозой. «Вот это уже лучше. Такой она и должна быть, чтобы… Что?» — ехидно переспросил он самого себя.
— Где будем фотографировать? — спросила Сима, вернувшись в гостиную со стаканом воды.
— В одной квартире, — бодро сообщил Мишель.
— Когда?
— Сегодня.
Сценарий был следующим. Мишель изображает профессионального фотографа, Сима — модель, а Жан — организатора съемки, редактора фотосессии от одного модного женского журнала.
— Мы будем фотографировать известного доктора, а ты сыграешь его пациентку.
— А это действительно напечатают? — как можно более спокойно поинтересовалась Сима, складывая в пакет новое белье.
— Да перестань, — Мишель махнул рукой, — это розыгрыш, просто доктор должен поверить, что он действительно блеснет на обложке в обнимку с роскошной женщиной. — Он с удивлением посмотрел на Симин пакет с нижним бельем: — Тебе это не понадобится, я уже упаковал твои сценические костюмы, они в машине.
Глава 18
— Боже мой, ради этого стоило отказаться от первого января. — Павел Алексеевич радушно распахнул двери своей просторной квартиры, галантно пропуская Серафиму вперед.
Знаменитый врач-диетолог жил в районе Замоскворечья, в новом элитном доме напротив Третьяковской галереи. Охранники сверились с записями в журнале и проводили компанию в отдельный лифт, идущий прямо на последний этаж.
— Сколько же он берет? — спросила Сима, обнаружив в лифте лишь одну кнопку.
— Много, засмеялся Мишель, — по десять тысяч за каждый потерянный килограмм.
Сима недоверчиво посмотрела на друга.
— Зато они не возвращаются.
— Деньги? — спросила Сима.
— Килограммы, — хмыкнув, пояснил Жан и оглядел свою борцовскую фигуру.
— Слава богу, нам его услуги не нужны, — облегченно проговорила Сима. — Я вообще мечтаю поправиться.
— Этим он, кстати, тоже занимается, — сообщил Мишель как раз в тот момент, когда бесшумный лифт остановился.
— Я здесь и работаю, и живу, — начал Павел Алексеевич экскурсию по квартире.
Он сразу понравился Симе. Подтянутый, с благородной проседью в волосах, элегантный, воспитанный. Павел Алексеевич умел ненавязчиво сделать комплимент, пошутить и создать непринужденную атмосферу для душевного общения.
Мишель выглядел как настоящий фотограф. Симе стало немного не по себе от его способностей к перевоплощению. Он жевал жвачку, перекладывал линзы из одного кармана своей жилетки в другой, устанавливал штатив, рассуждая про свет и фактуру стен.
Жан многозначительно качал головой, периодически не соглашаясь с коллегой в выборе того или иного фона. Сима, затаив дыхание, переводила взгляд с одного актера на другого. Куда делась вся недоброжелательность Жана, он искрил юмором, называл Симу Катюшей, игриво хлопал по попке и много хохотал.
Пятьсот квадратных метров. Две спальни, четыре санузла, кухня, гостиная, столовая и библиотека. Плюс рабочая зона, включающая приемную, кабинет, процедурную и лабораторию.
— Спасибо, что согласились поработать первого января, — от души благодарил Мишель. — Мы пытались вам дозвониться вчера, подтвердить свой приезд, но ваш мобильный не отвечал.
— Андрей, представляете, я вчера забыл свой телефон в супермаркете, — смеясь, объяснил Павел Алексеевич, удивляясь собственной рассеянности. — Просто потерял, представляете. Поехал сделать последние закупки и оставил его на прилавке. Слава богу, телефон подобрал порядочный человек, но в тот день забрать его не удалось, было уже поздно, когда я спохватился, этот мужчина уже уехал за город. Сегодня около обеда он сам любезно подъехал и оставил телефон на охране. Так что все благополучно закончилось, а завтра, как вы знаете, я уезжаю в долгожданный отпуск, — Павел Алексеевич мечтательно закатил глаза, — на целых три недели.
Экспедиция по Африке, охота на слонов. Но там такие условия, что мобильники не берут. Поэтому, — доктор весело подмигнул Симе, — никаких пациентов, полная изоляция от всех почти на месяц.
— Вот это я понимаю, — восхитился Жан. — Я уверен, доктор, что ваши пациенты поймут.
— Ну да, — Павел Алексеевич улыбнулся, — я всё же не хирург, поэтому переживут. Моя ассистентка будет на телефоне: консультировать, записывать, держать руку на пульсе. Но я специально не оставляю никаких координат гостиниц, чтобы меня впервые за четыре года никто не дергал.
— Великолепно, — снова выразил одобрение Жан и обернулся к Симе: — Катюша, лапуша, переодевайтесь, начнем с кабинета.
— А разве стилиста не будет? — заволновался Павел Алексеевич. — Я думал, меня подправят, — он кокетливо заглянул в зеркало в прихожей.
— Ну что вы, — Жан возмущенно покачал головой. — Андрей — король натуральной съемки. Он не приемлет ничего искусственного, не волнуйтесь, все герои его фотороманов выглядят бесподобно.
Сима надела кожаные шорты, лифчик с цепями, взяла в руку плетку и покрутилась перед зеркалом. Ей стало скорее смешно, чем стыдно. Она переодевалась в гостевой спальне, пытаясь вычислить, женат Павел Алексеевич или нет.
Но так и не смогла обнаружить следы присутствия женщины ни в одной из комнат.
Сима с трудом вспомнила дорогу обратно в рабочую часть квартиры. Павел Алексеевич успел переодеться в вельветовые брюки, светлую оксфордскую рубашку и короткий домашний халат из бордового шелка. Первые снимки были стилизованы под старые фотографии.
Павел Алексеевич сидел в глубоком кожаном кресле за рабочим столом, Сима на высоких, двенадцатисантиметровых каблуках стояла рядом, положив одну руку на плечо доктора, а второй сжимая плетку, её ноги заканчивались где-то в районе подголовника кресла. Мишель попросил обеих моделей сохранять серьезное, немного трагичное выражение лица.
Потом была съемка в кроваво-красной комбинации на фоне ярко-белого халата Павла Алексеевича. Сима постепенно раскрепощалась: то ли подействовал коньяк, предложенный гостеприимным хозяином, то ли тактичное поведение присутствующих, но съемка стала набирать обороты.
Серафима Михайловна сменила шесть комплектов белья и три пары туфель.
Из рабочей части квартиры переместились в спальню. Мишеля, то есть Андрея, не очень вдохновила кровать, и он попросил Симу вытянуться на широком мраморном подоконнике, так, чтобы в окне отчетливо просматривалась Третьяковская галерея.
Он фотографировал Симу одну с длинным корнем сельдерея в руках, намекая на рекомендации по здоровому питанию от доктора Зайцева.
Они много смеялись, открыли бутылку вина, устроив перерыв, а когда стемнело, сделали ещё одну серию фотографий. Павел Алексеевич лишь несколько раз отвлекался на телефонные звонки, терпеливо подбадривая и уговаривая клиентов, отчаявшихся после новогодних праздников.
Жир хитрее людей, он сопротивляется, убеждает вас в собственной слабости, — проникновенно говорил доктор, прижимая трубку к уху.
— Скажите, Павел Алексеевич, а вы работаете с мужчинами? — с интересом спросила Сима после очередного надрывного з