Глава 3
Они познакомились в Лапе: туристы окрестили этот район Монмартром Рио-де-Жанейро. Он случайно забрел в бар «Аса Бранка». Было далеко за полночь, но в пятницу вечером в Лапе в это время все только начинается. Он изрядно выпил, потерял своего лучшего друга Педро где-то между последними двумя рюмками и, устало опустившись на высокий барный стул, заказал кашасу.
Женщины, разгоряченные танцами и водкой, неотступно следили за каждым его движением, готовые в любой момент уловить нечто такое, что позволит им претворить в жизнь свои самые сокровенные желания. Мужчина не обращал на них внимания. В тот вечер его гораздо больше волновал вопрос кашасы, а не женщин. Хотя он привык употреблять и то и другое в больших количествах.
В «Бранка» танцевали фохо, так тесно вплетаясь друг в друга, что воздух был вязким от возбуждения. Осушив очередную рюмку, он увидел её. Она танцевала посередине зала, обвив шоколадными руками обмякшие плечи юного американца. Её тело было придумано для того, чтобы ублажать мужчину.
Эта женщина была создана для него.
Он не мог оторвать от нее взгляда, пока не закончилась песня и музыканты не ушли на короткий перерыв. Длинные шоколадные ноги, черные как смоль волосы, стянутые в тугой конский хвост на затылке, — она была похожа на миллион других почти раздетых бразильянок, танцующих в кабаках Лапы. Но её взгляд… Реймундо заглянул ей в глаза лишь на мгновение, и его сердце забилось с бешеной силой — он увидел себя.
Старый бразилец положил морщинистые ладони на барабан и тихо ударил, извлекая негромкий, но четкий звук, затем ещё раз, потом снова, но уже жестче. Постепенно увеличивая темп и силу ударов, он вскоре бесшабашно заколотил по перевернутой бочке, заставляя посетителей вскакивать со стульев и пускаться в пляс.
Рей, затаив дыхание, продолжал наблюдать из темного угла бара за девушкой.
Американский мальчишка намертво прилип к партнерше, инстинктивно следуя за её движениями. Она была божественна. Все кариоки, как называют себя жители Рио, умеют танцевать самбу, но она делала это так, что другие испытывали наслаждение, просто следя за тем, как двигается её тело.
Она подчинялась своей внутренней музыке, слушала ритм своего сердца, которое всегда стучало в такт неутомимым барабанам.
Рей начал задыхаться, видя, как её мускулистые бедра прижимаются к мальчишке. Ритм ускорялся. Посетители бара сходили с ума от восторга. Её руки крепко стискивали партнера.
Он почувствовал, что может убить американца. Зарезать его здесь, на глазах у возбужденных зрителей, распалившихся от созерцания её тела. Не замечая никого вокруг, Рей направился прямо к сросшейся в единое целое паре. Но, приблизившись, он наткнулся на её взгляд, острый как нож. Он остановился, собираясь что-то сказать, но вместо этого, отпихнув юнца, молча вывел свою женщину из бара. Она не сопротивлялась. В Рио животные инстинкты мужчин всегда находили отклик в диких сердцах женщин.
Ее звали Вера. И с той ночи они ни разу не спали врозь.
Вера очень любила деньги. И именно к ней обратился тот человек и предложил крупное дело, поразившее Рея своей дерзостью. Он отказывался. Он боялся за нее. Это было не то же самое, что ограбить пару-тройку безобидных туристов.
Серафима Михайловна проплакала до пяти утра. Она не переставала ворочаться в своей постели и громко сморкалась, резко выдергивая салфетку за салфеткой из картонной пачки «Клинекс». Ей было обидно. Ей было стыдно. Ей было горько.
Хуже всего, что этот хам ещё бежал за ней по улице, уговаривая сесть в машину. После всего того, что он осмелился ей наговорить. Смешно подумать, что она сочла его галантным, интеллигентным мужчиной. Сима снова громко высморкалась, пытаясь остановить поток слез.
У нее было такое чувство, что её изваляли в грязи. Она хотела позвонить Аркадию, но знала, что он, как человек предельно сдержанный, не обрадуется столь позднему звонку. Родителям звонить было нельзя. Мама просто сошла бы с ума, узнай она, что её Серафима запросто прыгает в первый попавшийся «мерседес» и ужинает с маньяком.
Сима всхлипнула и приподнялась на подушке. Может быть, взять больничный с завтрашнего дня? Это будет впервые за полгода её работы в гимназии, Сима была уверена, что завуч по учебной части не станет возражать.
Помимо её воли в голову вновь полезли обрывки разговора.
— Какого крокодила? — Сима улыбнулась. Она не сомневалась, что Мишель просто шутит.
— У вас в школе есть тропический уголок. Так? — спокойно уточнил Мишель.
— Так, — подтвердила Сима, всё ещё продолжая улыбаться.
— Там живет маленький декоративный крокодил. Так?
— Так, — снова подтвердила Сима, смеясь. — Там ещё четыре больших попугая, две обезьяны и фламинго. Этот тропический уголок — наша гордость. Все животные абсолютно безопасны. Я, кстати, проводила там наглядный урок по теме диких животных.
— Ну вот, вы пойдете туда на уроке или перемене, главное условие — чтобы присутствовали все дети из вашего класса. Подойдете к вольеру с крокодилом, достанете его и скажете: «Дети, смотрите, сейчас я поцелую крокодила». А потом слегка прикоснетесь к нему губами. — Закончив, Мишель ободряюще улыбнулся, не сводя с Симы светло-карих глаз. — Вы сами сказали, что звери совершенно безопасны, крокодил — маленький, декоративный.
Улыбка постепенно сползла с лица Серафимы.
— Вы это серьезно?
— Совершенно, — Мишель кивнул. — Я заплачу вам пять тысяч долларов.
— Это что, какой-то спор? — сухо поинтересовалась Сима.
— Нет, это не спор. — Мишель отпил глоток из своей рюмки и задумчиво поставил её на место. — Симочка, послушайте, помните, как я сказал вам, что просьба будет неожиданная и чтобы вы ни в коем случае не обижались?
Помните? — Его рука нежно накрыла ладонь Серафимы.
Сима гневно отдернула руку, её голос предательски задрожал:
— Значит, вы за этим пригласили меня сюда? Мишель глубоко вздохнул и снова кивнул.
— Чтобы я поцеловала крокодила в присутствии своего класса? — Пытаясь побороть подступающие слезы, Сима деланно усмехнулась.
— Ну, если вы хотите, то можете сформулировать это подобным образом, — Мишель пожал плечами.
— А как ещё это можно сформулировать? Сима истерически хохотнула. — Почему я? — резко спросила она.
— На этот вопрос я вам ответить, к сожалению, не смогу. — Мишель наклонился вперед, пытаясь прикоснуться к её руке. — Сима, я вас умоляю, не плачьте, — взмолился он. — Не хотите целоваться с крокодилом, не надо. Сделаем вид, что нашего разговора никогда не было.
— А как вы проверите, поцеловала я его или нет?
— Ну, у нас есть возможность это проверить, — признался Мишель.
— Ах так! — Сима вскочила со стула.
Официанты недоуменно посмотрели в сторону их стола. Народа почти не прибавилось, и они с любопытством прислушивались к обрывкам беседы.
— Хватит, я больше не намерена слушать весь этот бред. Прощайте, Мишель или как вас там зовут на самом деле.
Серафима схватила пальто и выскочила из ресторана. Он ещё долго бежал за ней по улице, умоляя вернуться и сесть в машину.
— Вы замерзнете, Симочка. Прошу, позвольте хотя бы проводить вас до дома. Я клянусь, что больше не скажу ни слова про крокодила.
Но Серафима стремительно убегала вперед, оставляя его в одиночестве посередине дороги.
— Будешь виски? — Мужчина потянулся за бутылкой, стоявшей на старом холодильнике.
— Нет, — Мишель покачал головой.
— Давай, давай, а то ещё заболеешь, полгорода пробежал за этой сумасшедшей, без пальто, без шарфа, — проворчал человек с круглым лицом, которого Мишель представил Серафиме как Жана.
— Ладно, давай, — Мишель обреченно махнул рукой.
— Ну что, доволен? Съел? — злорадно произнес Жан. — Теперь ещё месяц ждать, пока уляжется шум.
А то ещё расскажет директору и остальным училкам, Зое как её там…
— Не расскажет, — отрезал Мишель и положил ноги на соседнюю табуретку. — Что она может рассказать? Как незнакомец незаконно проник в школу, а она не только не доложила директору, но и приняла его предложение поужинать, предварительно прокатившись в его «мерседесе»? Да она сгорит со стыда.
— Ага, — усмехнулся Жан, — я видел, как она сгорела со стыда, когда послала тебя подальше со своим крокодилом.
— Муса, перестань, — устало огрызнулся Мишель. — Расслабься. Поглядим через недельку, как обстоят дела. — Он сделал внушительный глоток виски из своего стакана и замолчал.
— Какой я тебе Муса? — Круглолицый недовольно скривился. — Пока я ещё Жан. Дожить бы до Мусы.
Посмотрев друг на друга, они рассмеялись. Глубоко внутри подлый червячок сомнения подтачивал Мишеля: «Неужели я в ней ошибся?»
* * *
Целую неделю Серафима Михайловна не ходила на работу. Врач констатировал нервное истощение и прописал постельный режим. Серафима часами слонялась по пустой двухкомнатной квартире, вспоминая… проклятого Мишеля.
Размышляя, зачем кому-то понадобилось, чтобы она, Сима, поцеловала крокодила, она постепенно сходила с ума.
Чем больше она думала над этим, тем больше запутывалась в собственных догадках. Поскольку никаких догадок, кроме той, что некие сумасшедшие заключили идиотское пари, у нее не имелось.
Через три дня обыденной жизни и два телефонных разговора с Аркадием мысль о поцелуе с крокодилом перестала казаться ей такой ужасной. В конце концов, Мишель был честен с ней и предупредил, что попросит о чем-то необычном. А она? Вспоминая, как кричала на него, как с рыданиями нелепо убегала по темной улице, Серафима готова была провалиться сквозь землю.
Мишель мог бы обмануть её, сказать, что поспорил с другом, но он предпочел честность. Вернее, он предпочел не обманывать её, потому что правды сказать не мог. На четвертый день Сима уже мечтала о той дружбе, которая могла бы зародиться между ними, если бы она кокетливо рассмеялась и ответила что-то типа: «Боюсь, сердце крокодила не выдержит. Ха-ха».