В пятницу утром Арнольд побрился, надел чистую голубую рубашку и улыбнулся своему отражению в зеркале.
Жанна, не выпуская сигареты изо рта, металась из угла в угол.
— Лучше поеду я. — Она остановилась напротив Арнольда, глядя на него глазами, полными трагизма.
— Хорошо. — Он с облегчением кивнул. — Я тогда съезжу на сервис, заберу машину.
— Как ты можешь думать о машине, когда люди Асламбека могут убить меня?! — Жанна заломила руки и упала на диван.
— Зачем им убивать тебя до того, как ты подпишешь бумаги в Лондоне. — Он равнодушно пожал плечами.
— Они предложили переправить картину за границу, — нервно сообщила Жанна.
Арнольд поправил пиджак и в последний раз критически оглядел себя в зеркало:
— Разумное предложение, только непонятно, что мы тогда предъявим твоему мужу в качестве доказательства реальности происходящего.
— Боже мой! — Жанна вздохнула и поднялась с дивана.
От Арнольда не укрылось, что она снова пыталась преувеличить собственное волнение. Это было отличительным свойством её характера. Говорить «очень-очень», «самая-самая» и «никогда-преникогда». Но он не был Рогожиным, которого так пугало малейшее проявление её темперамента, который стремился предотвратить любые вспышки её недовольства или нетерпения. Спа, магазины, новая машина — сгодится все.
Рогожин предпочитал не связываться с собственной женой. Он был слишком занят работой и свои немногочисленные свободные часы любил проводить в тишине и покое. С тех пор как в их жизни появился Арнольд, в семье наступило долгожданное затишье.
Жанна перестала пить и кутить. А главное, она перестала плакать. Рогожин страшно боялся её слез.
Но Арнольд был другим. Его не трогало заламывание рук, шантаж или угрозы. Жанна усвоила это не сразу. Сначала после появления Мити на свет она пыталась призвать любовника к порядку и выработать график встреч. Арнольд выслушал её, полностью согласился и, выйдя из гостиничного номера, пропал года на два. Больше Жанна не предъявляла к нему никаких требований.
Вот и в то утро он не сомневался, что за картиной в конце концов придется ехать ему. Они поцеловались, и Жанна мужественно сдержала слезы.
Добравшись до дома, Серафима бросилась на шею брату и безудержно разрыдалась.
— Что они хотят от нас? — сквозь слезы повторяла она. — Я больше не могу!
— Успокойся, — приговаривал Женя, не переставая гладить сестру по вздрагивающим плечам. — Успокойся, мы что-нибудь придумаем.
— Это её водитель. — Серафима отстранилась, в её взгляде, обращенном к брату, сквозил страх. — Митя сказал, что его зовут Арнольд.
— Они скрыли правду от настоящего Рогожина. — Женя мягко отодвинул сестру.
— А как выглядит настоящий Рогожин? — неожиданно для себя спросила Сима.
Женя удивленно поднял на нее глаза:
— Лысый, невысокого роста.
— Так я и знала! — Сима покачала головой. — Я должна была прислушаться к себе.
— Что? — Женя скорчил гримасу.
Этот красавчик водитель… Если бы я упала к такому на руки на банкете, то никогда бы не забыла его лицо. Его там не было, а вот лысый действительно приносил мне шампанское.
— Раньше надо было играть в Шерлока Холмса, — пробормотал Женя и, подойдя к стеллажу в гостиной, стал задумчиво разглядывать безделушки, расставленные на полках. — Наверное, он её любовник, — предположил он.
— Конечно. — Сима размазывала слезы по щекам. — Она спит со всеми! Ты сам мне рассказывал.
— Серафима Михайловна! — Женя укоризненно посмотрел на сестру. — Вам не к лицу такая агрессия.
— А им к лицу приходить ко мне в дом и так нагло врать?! — Сима со всей силы стукнула кулаком по журнальному столу.
— Ну, к вранью ты уже могла привыкнуть, — философски заметил брат.
Она поникла и сгорбилась на краешке дивана.
— Послушай. — Женя взял телефонную трубку и присел на корточки у ног сестры. — Есть два варианта: либо они решили взять картину и сбежать.
Сима в ужасе подняла глаза на брата.
— Кинуть Асламбека Саламова, — пояснил Женя. — Либо они хотят сделать все по нашему плану, но в любом случае непонятно, зачем водитель изображал Рогожина. Единственный способ что-то прояснить — это позвонить Жанне. Прошла почти неделя, нам необходимо узнать, что произошло.
В госпитале было не менее людно, чем на карнавальных улицах города. На пластиковых скамейках в приемной не было ни одного свободного места. Кровоточащие раны, разбитые в драках лица, сломанные носы… Жертвы некачественных наркотиков, пострадавшие в перестрелках и поножовщине, сбитые пешеходы — все, смирившись с судьбой, сидели, дожидаясь осмотра по нескольку часов кряду.
Самая распространенная причина, по которой туристы попадали сюда в карнавальную пору, как значилось в протоколах жандармов, — «среагировал на ограбление». Местные бандиты не любили попросту применять пистолеты и ножи, особенно во время праздника. Они предпочитали тихо и спокойно отнять у жертвы необходимые им предметы, не доставая оружия. Но некоторые туристы изображали героев: ценою жизни они пытались защитить несколько сотен долларов или фотоаппарат. Такие бедолаги и попадали в больницы Рио-де-Жанейро, пропускали карнавал, а впоследствии долго восстанавливали физические и моральные силы.
— Ого, — молодой врач весело присвистнул, разглядывая сломанную ногу Рея. — Где это вас так?
— Неудачно спрыгнул с самбодрома, — терпеливо пояснил Рей, он около трех часов провел в приемной, ожидая своей очереди.
Друзья, устроив его на скамейке и снабдив бутылкой кашасы, отправились на встречу с алжирцем.
Нога болела, а в голове стучала кровь. До него то и дело доносились обрывки разговоров и слухов: ограбление… туристы… дерзкая банда грабителей в карнавальных костюмах.
Он воспринимал происходящее как-то отстраненно, ему казалось, что это не имеет к нему ровным счетом никакого отношения. А самое главное, ему было наплевать на деньги. В его голове была только она… Вера…
Глава 29
Муса позвонил рано утром в ту самую пятницу; в точно оговоренное время, и назвал адрес одного из ресторанов, принадлежащих Саламову. Арнольд не стал записывать название заведения, он хорошо знал это место, с ним были связаны не очень приятные воспоминания.
Ресторан «Сирена» — именно там два года назад должна была состояться встреча, на которую он не пришел. Тот день изменил его жизнь навсегда. Это был плохой день, несмотря на то что в тот день он стал миллионером.
Арнольд вошел в ресторан и замер, чтобы глаза немного привыкли к полумраку, царящему в помещении. Его проводили в зал, где рыбы плескались прямо под ногами, под прозрачным полом. Муса уже ждал. Арнольд окинул его любопытным взглядом: лицо незнакомое, но опасное. Ну вот и настал момент истины. Бегло осмотревшись вокруг, Арнольд не обнаружил ничего подозрительного.
Муса тоже с нескрываемым интересом оглядел своего визави. Было непривычно оказаться с этим человеком за одним столом.
— Билеты в Лондон заказали? — спросил он.
Тот молча полез во внутренний карман пиджака и продемонстрировал три билета.
Муса довольно кивнул.
— Картину принесли? — Арнольд спокойно посмотрел на собеседника.
Хитрый сукин сын, даже не волнуется.
— Принес.
Муса не сделал ни одного движения, продолжая разглядывать гостя.
Арнольд улыбнулся и перевел взгляд за его спину, где на стене красовалось изображение огромной рыбы в темно-синих и желтых тонах.
— Надеюсь, это не она?
Муса, не оборачиваясь, улыбнулся в ответ:
— А вы шутник.
— Спасибо.
— Вот она. — Муса резко опустил руку вниз, заставив Арнольда моментально вспотеть, и буквально швырнул футляр перед ним на стол. Его глаза стали жесткими, движения быстрыми, на лице уже не осталось и следа от недавней улыбки. — Это задаток, — произнес он, не убирая руку с чехла.
— Не понял? — Арнольд не сделал видимой попытки взять футляр.
— Задаток в полном объеме. — Муса снова улыбнулся.
— А вы шутник! — выдохнул Арнольд.
— А вы купились!
Они оба рассмеялись.
— Могу я?… — Выдержав паузу, Арнольд потянулся к футляру.
— Конечно. — Муса опустил руки, не сводя глаз с собеседника.
Арнольд проворно, соблюдая необходимую осторожность, вытащил холст и развернул его перед собой.
Муса с удивлением наблюдал, как его лицо озарило непритворное восхищение.
— Можно подумать, вы что-то в этом понимаете, — не удержался он.
— Даже те, кто ничего не смыслит в искусстве… — Арнольд не закончил, у него перехватило дыхание. Вот мы и встретились!
Он не мог поверить, что смотрит на подлинного Матисса; На его легендарный «Люксембургский сад». Здесь, в этом пустом ресторане, напротив тупоголового вышибалы Саламова он держит в руках один из величайших шедевров в истории живописи.
Арнольд миллион раз ходил смотреть на «Красных рыб» в Пушкинский музей, когда только начал изучать работы художника. Он ездил посмотреть на «Площадь в Сен-Тропе» в Копенгаген. Ему повезло, он приобрел «Поднятое колено» для одного из своих первых клиентов. Но он никогда не был в Рио-де-Жанейро и не видел «Люксембургский сад».
Арнольд боготворил Матисса. Он ценил его больше, чем Ренуара, чем его учителя Моро. Для него он был единственным, кому так гармонично удавалось выражать непосредственное эмоциональное ощущение действительности в самой строгой художественной форме. Для Арнольда только две вещи в жизни имели смысл — цвет и порядок.
Ему было достаточно посмотреть на картину, чтобы понять, что перед ним подлинник.
Свернув полотно, он убрал его обратно в футляр.
— До понедельника, — произнес он и протянул руку.
Муса встал, проигнорировав его жест:
— Счастливо.
Арнольд мог направиться прямо в аэропорт, во Внуково ждал небольшой самолет Cessna, рассчитанный всего на семь пассажиров.