Десять пар глаз неотрывно следили за Серафимой Михайловной, пока она, наклонившись, аккуратно доставала крокодила из воды.
Марат и Митя, приоткрыв беззубые ротики, замерли, впившись взглядом в учительницу.
— Иди сюда, Геночка, — Сима нежно позвала крокодила по имени.
Дети еле слышно выдохнули, наблюдая, как Серафима Михайловна поворачивает крокодила зубастой мордой к своему лицу.
Дети, смотрите, сейчас я поцелую крокодила.
Сима посмотрела на животное и, зажмурившись, отчаянно прижалась губами к его прохладному мягкому лбу где-то в районе маленьких черных глаз. Гена вяло щелкнул челюстью, и все осталось позади.
— Это называется Crocodile Kiss, — добавила Серафима Михайловна и поспешила вернуть Гену на место.
Класс взорвался смехом и восхищенными криками.
— Сирафм Михалн поцеловала крокодила, — захлебываясь, делились друг с другом ошарашенные воспитанники.
Митя просто взвыл от восторга, повиснув на плече у Марата. Аня отчаянно хлопала в ладоши и визжала. Все остальные буквально сошли с ума.
Звонок на перемену позволил детскому возбуждению выплеснуться в коридор и потонуть в общем шквале голосов.
Сима в изнеможении присела на стул: господи, сколько родителей позвонят ей после этого инцидента?
Что скажет директор Пафосный? Она может потерять свою работу. Но почему-то ей было почти все равно. Серафима Михайловна улыбнулась. Ей не терпелось поведать Мишелю все подробности.
Охваченный беспокойством, Рей накинул рубашку и вышел из дома. Он направился в сторону океана. Вода давала ему силы, вселяла уверенность.
Реймундо любил свой город. Каменные джунгли Рио окружали горы, покрытые буйной растительностью. Старые лачуги соседствовали с колониальными особняками. Но больше всего он любил воду, изумрудный океан с его широкими песчаными пляжами, сверкающими под ярким солнцем.
Рей быстрым шагом добрался до набережной, а затем спустился вниз к пляжу. Присев на теплый песок, он взглянул на вершину скалы, где возвышалась знаменитая статуя Христа, раскинувшего руки над заливом Гуанабара. Он ощутил успокоение. Пальмы тихо шелестели над его головой. Незаметно для себя Рей погрузился в воспоминания.
В тот день Веры не было с утра до середины ночи. Он сходил с ума от ревности и опасений за её жизнь.
Ему чудилось, что её убили в уличной драке, что она сбежала с богатым американцем или просто ушла от него обратно на улицы. Он, как тигр, метался из угла в угол, готовый растерзать любого, кто попадется на его пути.
Когда она появилась, глаза её блестели, а тело била легкая дрожь. Рей набросился на нее с кулаками, приняв её возбуждение за признак измены. Он забыл, что такой она становилась не от любви, а от другого искушения.
Выслушав её рассказ, Рей взорвался. Она отвернулась, не желая становиться свидетелем его очередного приступа бешенства. Он кричал. Кричал, что она сошла с ума. Молил одуматься. Её глаза почернели. Она смерила его тем презрительным взглядом, которым смертельно ранила в их первую ночь.
Нож в сердце. Рей сник.
— Ты хочешь, чтобы твоя женщина вернулась на улицу? — тихо, но твердо сказала она. Вера знала его слабые места, знала, как заставить своего мужчину почувствовать себя ничтожеством. — Ублажать американцев, нуждаться? — продолжала она, не повышая голоса. — Я не намерена всю жизнь прозябать здесь. Я буду в этом участвовать, холодно закончила она. — С тобой или без тебя.
Рей устало опустился в кресло. Она села рядом, обвила его шоколадными руками, что-то нежно шептала на ухо. Он согласился.
— Я говорю тебе, это безумная идея. — Жан раздраженно расхаживал по гостиной съемной квартиры.
Мишель равнодушно водил прозрачной стеклянной пилкой по своим ухоженным ногтям, не обращая внимания на гнев напарника.
— Как ты можешь так разбрасываться деньгами? — в отчаянии воскликнул Жан, остановившись прямо напротив его кресла.
— Ты же знаешь, он покроет все наши расходы, — ухмыльнулся Мишель, внимательно разглядывая указательный палец. — Откуда берутся заусеницы? — вздохнул он и потянулся за маникюрными щипчиками, лежавшими на журнальном столике возле него.
— Ты на полном серьёзе можешь рассуждать о чертовых заусеницах? — в сердцах бросил Жан и, громко топая, прошествовал на кухню, хлопнув картонной дверью.
Мишель снова обреченно вздохнул и с явной неохотой поднялся с кресла.
— Послушай, — сказал он, переступив порог кухни, — она идеальный кандидат.
Жан продолжал стоять спиной, замерев у темного окна. Он подчеркивал свою категоричную позицию, не поворачиваясь к шефу лицом.
— Это будет наше лучшее дело, — примирительно сказал Мишель и, подойдя поближе, дружески похлопал Жана по плечу.
— Почему ты так уверен? — Тот резко обернулся и раздраженно скинул его руку.
— Доверься моей интуиции. — Мишель пропустил комментарий друга мимо ушей и улыбнулся. — Я потратил на подготовку полгода жизни, на данном этапе я не мог ошибиться. Все опасности поджидают нас впереди.
— Последний раз твоя интуиция тебя подвела, и ты потерял все… — грубо возразил Жан.
С лица Мишеля тут же испарилась покровительственная улыбка, уступив место выражению, от которого даже такому отпетому французу, как Жан, стало немного не по себе.
— Никогда не смей так разговаривать со мной, — Мишель отчетливо проговорил каждое слово. — Ты работаешь на меня, выполняешь мои указания, и тебя не должно касаться ни мое прошлое, ни мое будущее. Ты понял?
— Понял, понял, — пробубнил Жан и, проскользнув мимо Мишеля, неслышно прикрыл за собой дверь ванной.
Сима стала даже немного нравиться ему. Сначала она не вызывала в нем ничего, кроме глухого раздражения. Несмотря на то что Серафима Михайловна была идеальным, хорошо обдуманным выбором, он не переставал удивляться противоречивости её характера.
С учениками она была приветлива и добра, с коллегами открыта и дипломатична, с полным придурком директором терпелива и даже немного хитра, а с ним…
Первое время Мишель с трудом понимал, что провоцирует такие бурные перемены в её настроении. Он ощущал, что его влияние на нее огромно, что перед ним открываются безграничные возможности по управлению её существом. Но какой рычаг за что отвечает — разобраться никак не мог. Поначалу Мишель постоянно нарушал правила эксплуатации. Поэтому реакции Серафимы были непредсказуемы: то она рассмеется, то вдохновится, то уйдет в себя, то разрыдается.
С ней было сложно. Но постепенно она начала раскрываться, и он стал все отчетливее замечать в ней то, ради чего выбрал её из всех остальных. Да, она пока не была блестящей актрисой, да, у нее не было опыта общения с крокодилами, но главным было не это. Её категоричность, чуть ли не максимализм, которые так мешали ему сейчас, сыграют решающую роль на финальной стадии. Она порядочна. Она обидчива и принципиальна.
И это обеспечит успех его рискованному предприятию.
— Господи, Мишель, господи, — взвизгнув, Сима запрыгнула на заднее сиденье, — ты бы видел, что было с детьми!
— Расскажи мне, — он заметно оживился. — Смотри, ничего не упусти.
— Ты же говорил, что у тебя есть свои источники, — лукаво поддела Сима.
— Есть, — он улыбнулся, — но сначала я хочу услышать историю от тебя.
«Он такой красивый», — успела подумать Сима, заглядывая в его глаза. От этого взгляда у нее перехватывало дыхание. Она чувствовала, что не может сопротивляться его энергии и обаянию.
Чаще всего Мишель носил темные костюмы с темными рубашками и галстуками, но сегодня он был в джинсах и свитере грубой бабушкиной вязки. Такая одежда ещё больше подчеркивала его средиземноморский загар, делая похожим на иностранца, случайно попавшего в страну вечной зимы.
Столбик термометра за окном опустился до минус двадцати трех градусов. Мороз освоился в городе, не желая ни на градус сдавать позиции. Укреплялась и дружба Мишеля с Серафимой Михайловной.
До новогодних каникул оставалось всего две недели. Сима все чаще мечтала, что Мишель пригласит её справлять Новый год с ним. Она мечтала надеть такой же свитер, как у него, свернуться калачиком на его коленях и смотреть новогодний концерт по телевизору до утра.
Два предыдущих года Сима справляла Новый год дома с родителями. Её брат забегал ненадолго чмокнуть родных, в отличие от сестры для него празднования заканчивались ближе к пятому января.
Серафима Михайловна смотрела телевизор, ела оливье, а в половине второго ночи под грохот петард засыпала, думая, что на следующий год все будет иначе.
И, наконец, в этом году для нее все действительно могло измениться. Она была благодарна за каждую минуту, проведенную с Мишелем. И хотя ничего не было сказано, она чувствовала, что атмосфера вокруг нее стала другой. В глубине души Сима была уверена, что этот человек никогда не причинит ей зла.
— Ты молодец, — Мишель мягко накрыл Симину ладонь своей, — я горжусь тобой.
Серафима Михайловна возбужденно рассмеялась:
— Ну, может, теперь ты расскажешь, зачем мне нужно было целоваться с крокодилом?
— Прости, но я никогда не смогу рассказать тебе об этом, — спокойно ответил он.
Она понимающе кивнула, пытаясь скрыть разочарование. Они молчали всю дорогу до самого ресторана.
Когда официанты принесли меню и разлили минеральную воду по высоким бокалам, Мишель прервал тягостную тишину.
— Сима, как я говорил, я не расскажу тебе всей правды. Но одно могу обещать: в том, что я делаю, нет ничего противозаконного, — он мягко улыбнулся. — Поэтому, если ты хочешь продолжить нашу безобидную для тебя игру, у меня есть новое задание.
— Какое? — Сима подняла глаза от меню и насмешливо посмотрела на Мишеля. — Поцеловать директора Пафосного?
— Нет, — Мишель весело рассмеялся, — хотя некоторые в вашей гимназии не брезгуют.
Сима удивленно вскинула брови: сплетни коллектива часто обходили её стороной, но всё же Зоя старалась держать её в курсе происходящего.