Рядом с ней сидели два плечистых санитара в голубых халатах, а рядом с Нордри – медсестра в белом халате и тот усатый профессор, голограмму которого показал им Джонни, только сейчас он был моложе лет на десять и без шляпы-сомбреро. На груди, над карманом у него булавкой крепился бэйджик с надписью «Пр. Г. Мэрлоу». Он придерживал рукой раскачивающуюся капельницу. Летели они часа три, и Аника прокляла Джонни за то, что он не мог вспомнить произошедшие с ним события чуть позже. Всё тело затекло от сидения в кресле, а однообразный пейзаж волн и белых облаков, летящих навстречу по голубому небу, порядком утомил всех.
Вот, наконец, показался берег – выжженный лес, опалённая трава и пни, а среди них – гравийная площадка, выровненная бульдозером для приземления воздушного транспорта и размеченная красными лентами с белыми полосами и ветряным колпаком. Вертолёт приземлился рядом с ангаром, стоящим посреди степи и имеющим форму гранёной сферы, сваренной из стальных труб и шестиугольных гранёных пластин из металла и силикатного стекла. Над воротами развевались флаги разных стран, которых в настоящем времени уже давно не существовало, а над воротами висела табличка с надписью «Международный военный госпиталь имени святой Патриции».
Кто такая была эта Патриция ни Норд, ни Аника не знали, видимо – полевой врач, ползавший когда-то по поле боя и оказывающий первую медицинскую помощь раненным на войне с машинами солдатам. Колёса вертолёта мягко опустились на взлётную площадку. Винт перестал молотить воздух. Пилот судна открыл задний люк, и санитары под проливным дождём, покатили койку к ангару. Гарэд бежал следом, держа в руках стойку капельницы и прикрываясь от дождя широкоформатной папкой, видимо с какими-то чертежами.
Выйдя из вертолёта под дождь, Аника тоже инстинктивно сжалась и хотела накрыть голову курткой, но потом сообразила, что это – иллюзорный дождь, и капли проходят сквозь её призрачное тело. Ворота перед санитарами автоматически открылись, и они закатили Джонни внутрь. Аника и норд проскочили в закрывающиеся ворота и застыли в изумлении, запрокинув головы и разглядывая многоэтажную лабораторию, начинённую сложным оборудованием.
По этажам бегали мужчины и женщины в белых халатах и все – с бэйджиками на груди. В центре сферы имелось большое свободное пространство, в котором находились в подвешенном состоянии какие-то стеклянные капсулы, мониторы и большое электронное табло, показывающее температуру воздуха, воды в океане, земли на разных глубинах, атмосферное давление, влажность воздуха, скорость и направление ветров, количество осадков, выпавших в различных регионах земного шара и уровень радиации.
Один из учёных в халате, какая-то молодая девушка, со стопкой бумаг в руках выбежала из двери, ведущей в помещение со стеклянными стенами, и прошла сквозь неё. Ощущение было не из приятных. У Аники закружилась голова, а изображение перед глазами расплылось на несколько секунд. Впредь она решила быть внимательней и не позволять воспоминания Джонни проходить сквозь неё. Ведь неизвестно, как это могло отразиться на её сознании.
– Профессор Мэрлоу, профессор…. – Обратилась пробежавшая сквозь Анику девушка, – у нас – серьёзные проблемы.
– Что случилось? – Спросил серьёзным тоном Гарэд. – Я сейчас немного занят.
– Дело не терпит отлагательств, – сказала девушка, убирая с лица локоны светлых волос, – нужно срочно принимать какие-то меры.
– Выкладывайте всё, как есть, – сказал Гарэд, поставив стойку с капельницей на пол, – да, покороче. У меня мало времени.
– Мы провеливсе необходимые анализы, – начала девушка свой доклад, – но они ничего не выявили.
– Что значит – ничего не выявили?
– Никаких отклонений от нормы, профессор. Подопытный полностью здрав. Изменения в его организме произошли на генетическом уровне. Что-то ускорило процесс деления клеток.
– Что-то? Выражайтесь яснее….
– Мы ещё и сами толком не разобрались во всём и не знаем с чем столкнулись. Оно похоже на вирус. Симптомы заражённого им солдата очень похожи на заболевание вирусом гепатита С, но они быстро прошли. Сейчас подопытный полностью излечился и начал меняться.
– Что значит – меняться?
– Меняется полностью структура его тела. Клетки активно растут под воздействие инородного катализатора. Вы можете сами посмотреть.
– Хорошо, пойдемте через лабораторию. Только – быстрее. Мне нужно прооперировать своего сына. Он сильно пострадал в железнодорожной аварии.
– О! Он – ваш сын?! Я и не знала. Сочувствую вам. Надеюсь, он поправится. Вид у него неважный.
Санитары покатили больничную койку с Джоном Мэрлоу дальше, в комнату со стеклянными стенами, откуда выбежала Лауна – в комнату для дезинфекции. Их обработали каким-то газообразным раствором, после чего перед ними автоматически открылась другая стеклянная дверь, и Джонни закатили через неё в лабораторию.
На стенах помещения, куда они попали, висели разного рода металлические приспособления, похожие на протезы. Одни находились за стеклом, другие висели на стойках. В основном они были сделаны из металла и напоминали доспехи, но некоторые – из пластика.
У большой камеры, находящейся за стеклянной стеной столпилось человек десять в белых халатах, и все о чём-то возбуждённо переговаривались. Одних захлёстывали эмоции, они размахивали руками и отчаянно спорили со своим собеседником, другие выглядели совершенно невозмутимыми и спокойными. Гарэд подошёл к стеклу, остальные расступились перед ним.
В камере плавало что-то похожее на человека, какой-то мутант, бывший когда-то солдатом, судя по разорванной военной форме. Когда Гарэд подошёл вплотную к толстому, запотевшему стеклу и протер конденсат ладонью, из затылка мужчины высунулись пять длинных нитевидных отростка и приблизились к лицу профессора.
Аника вспомнила сон, который её приснился тогда в трактире «Аквариум». А что если, это был не сон? Что если те рыбаки и вправду были заражены этим вирусом, как этот солдат в камере? Нет. Этого не может быть. Ведь прошло столько лет, столько веков. Их разделяла стена времени, толщиною почти в тысячелетие.
От этой мысли Анике стало страшно. Она тоже подошла ближе к камере, чтобы получше рассмотреть несчастного – посиневшее, разбухшее тело солдата покрылось трупными пятнами, но на его мощной, сильно вытянутой шее всё ещё пульсировали голубые вены. Нос его был сломан, а на щеке виднелись ссадины, как будто его протащили лицом по асфальту.
Изо рта тянулись нитки слизи, похожие на щупальца медузы. Мускулистые руки заканчивались длинными когтями с перепонками между ними. Девушку не пугал вид безмятежно дрейфующего в камере человека. Ведь он уже ничего не чувствовал. Его разум уже был мёртв, и выглядел труп довольно спокойным – руки болтались на плечах, словно лишённые костей, а на мужественном застывшем лице читалось то ли пренебрежение, то ли превосходство перед собравшимися в лаборатории глупыми людишками.
Когда кончики щупалец солдата приблизились вплотную к лицу Гарэда, солдат вдруг резко открыл глаза, и в этих глазах Аника не увидела ничего человеческого, они были мутными, как у протухшей рыбы, а взгляд какой-то отстранённый, как у мертвеца, которого вернули к жизни, но не вернули его сознание, его личность, и он не понимал – что он такое, где находится, и что происходит. Выглядело это жутковато. К Гарэду подошёл один низкорослый учёный с пухлым лицом. На его бэйджике было написано, «Пр. Г. Шварценберг». Говорил он с заметным немецким акцентом.
– Плохи наши дела, Гарэд, – сказал Шварценберг, – все наши старания прошли впустую. Мы – как слепые котята, даже не можем определить природу происхождения экзоматерии.
– Давно он стал…. – Запнулся Гарэд, поправляя очки. – Таким….
– Нет. Всего пару часов назад, – ответил немец, – эти отростки на голове – только начало мутации. Проведенные нами опыты показали, что они заменяют все органы чувств. Ими существо видит, слышит, чувствует прикосновения и даже – запахи. Оно питается соками подопытного, пока растёт, но скоро ему понадобится другая пища, иначе оно умрёт, окончательно истощив организм своего носителя.
– Откуда оно вообще взялся? Вам удалось что-нибудь выяснить?
– Нет. Его либо создали в какой-то очень продвинутой лаборатории генной инженерии, либо он прилетел к нам из космоса. Я лично склоняюсь ко второму варианту, потому что в нашей лаборатории – самое современное оборудование. Здесь работают лучшие умы человечества, собранные со всего мира. Но, боюсь, нам скоро всем отсюда придётся эвакуироваться в срочном порядке.
– Эвакуироваться? Разве нельзя его просто убить?
– В том-то и проблема, что нельзя. Потеряв носителя, оно найдёт новый организм, и всё начнётся заново. Мы не знаем, во что он превратиться, и, честно говоря, я не особо горю желанием выяснять это.
– Неужели нельзя ничего сделать? Отправьте его ракетой обратно в космос, в конце концов!
– На это у нас просто не хватит времени. Процесс мутации скоро завершится. Нужно бежать профессор, бежать, как можно дальше отсюда.
– Сколько у нас осталось времени?
– По нашим самым смелым расчётам – не больше суток.
– Ясно. Этого достаточно. Вы уже подготовили экзоскелет для Джонни?
– Да, всё готово. Хирурги уже – в операционной.
Гарэд резко развернулся на каблуках вычищенных до блеска туфель и уверенной походкой направился в операционную, где Джонни уже готовили медсестры к первой в мире операции по кибернетизации всего человеческого организма. Испытания на животных проводились и раньше, и не все из них прошли успешно.
По всей видимости, Джон слышал разговор между своим отцом и Шварценбергом и видел их через маленькое окошко в двери операционной. Аника и Норд вошли в операционную следом за Гарэдом, и их ослепил яркий бестеневой свет, бьющий из множества ламп, установленных в углах помещения.
Хирурги и медсёстры усадили Джона на гидромеханический стол-кресло и столпились вокруг него так, что Аника не видела, что они там делают. Экзоскелет для Джонни подкатили чуть позже, уже после того, как на лицо пациенту надели маску, к которой по трубке подавался морфий. Последнее, что она слышала, это – жужжание циркулярной пилы. Операционную, оборудование, хирургические инструменты – скальпели, ножницы, ножи, зажимы – всё завертело, закружило. Свет померк, и вновь появился красный вращающийся кристалл загрузки воспоминаний. Аника подошла ближе и протянула к нему руку. Красный свет становился всё ярче и растворял её эфемерное тело, погружая в новую иллюзию.