Комната напоминала некую уютную норку, в которой можно спрятаться от бренности бытия и предаться размышлениям о судьбе человечества. По крайней мере, о чем-то подобном мечтал один из моих одноклассников. Выкопать бункер недалеко от дома, и чтобы люк обязательно изнутри закрывался. Но его понять можно, четверо детей никому покоя не дадут.
А вот зачем эта комната здесь? Впрочем, оценив обстановку и размеры стоящего у стены дивана, мои предположения заработали совсем в другом направлении. Кто его знает, как у них богатых отдыхать принято?
Сейчас на диване развалился вполне себе респектабельный господин лет сорока пяти от роду, который смотрел на нас с Сечкиным недовольно и, я бы даже сказал, слегка презрительно. Заложив ногу на ногу, он неторопливо покачивал дорогим ботинком, как будто на что-то указывая, а делать это руками ему было лень. Белоснежная сорочка была расстегнута сверху не на одну, а, как минимум, на три пуговицы, и я понял, что перед нами Эдуард Долчанов. Никто другой, кроме владельца заведения, вести себя столь вольготно просто не мог.
— Ромочка, — скривил он губы при нашем появлении. — Тебе не кажется, что ты ведешь себя слишком дерзко для своего юного возраста? Я вообще-то гораздо старше тебя, чтобы ты мог требовать меня к себе для разговора…
— Почему-то раньше тебя это не смущало, — абсолютно не смущаясь собеседника, Рома прошелся по комнате и взял с журнального столика одну из бутылок с алкоголем. — А что сейчас? Не нужен стал?
— Насколько я помню, то тебя лишили Дара, а отец выгнал из дома, — Долчанов наблюдал за поведением Сечкина не с недовольством, нет…. С любопытством!
А вот по поводу Дара это для меня было очень интересно. Если Рому лишили Дара, то как тогда он сегодня с утра демонстрировал мне фокусы в кабинете? Причем Эдуард был уже вторым человеком, кто упоминает об этом факте, но лично для меня понятнее пока не стало. Что значит лишили Дара? Мы же только что обсуждали, что это индивидуальная особенность конкретного человека… Руслан, ты неуч и бездарь! Почему-то именно сейчас я ощутил свою неграмотность особенно остро, и привычная мантра «мне это было просто не надо» категорически отказывалась работать.
— Эдик, мы обязательно обсудим перипетии моей жизни, но чуть-чуть позже, — Рома набулькал в стакан янтарного напитка на пару пальцев, а потом с удовольствием сделал небольшой глоток из стакана. — Мы с моим коллегой приехали по делу. Представляешь, кто убивает людей. Самое интересное, что делает это именно таким способом, какой однажды продемонстрировал твой брат Павлик. А это нехорошо…
— Служба Правопорядка?!! — судя по всему, Долчанов искренне развеселился. По крайней мере, его хохот не выглядел каким-то натужным или ненатуральным. — Рома Сечкин стал «пончиком»? Ты никогда в жизни не признавал ни одного правила и теперь собираешься рассказывать мне что-то о соблюдении законов? Да уж, надо признать, что чувство юмора ты не потерял, несмотря на все заморочки.
— А я абсолютно серьезно, — сделал ещё один глоток Рома. — Либо ты говоришь, где Павлик, либо мы арестуем тебя за укрывательство. Ты же заметил, что я пришёл к тебе в гости не один. Так вот, это старший лейтенант Калмыков. Именно он ведёт дело о семи убийствах, и ему очень нужен хоть какой-нибудь результат.
— Сечкин, ты головой ударился? — перестал смеяться Долчанов. — Какой старший лейтенант? Ты правда рассчитываешь, что я тебе брата сдам? Какие убийства? Это всего лишь научный эксперимент, а временные неудачи неизбежны в любом деле!
В этот момент у меня натуральным образом отвисла челюсть. Фактически Эдик только что признался! Он не просто в курсе, о каких убийствах идёт речь, он возмущается тем, что Сечкин пытается призвать его к ответу. Они действительно все живут в параллельной реальности!
— Видишь ли, Эдик, — Рома посмотрел на Долчанова сквозь стакан, как будто рассчитывая так увидеть в нем что-то новое. — За последние дни я очень много думал. Я бы даже сказал, что мне пришлось заново переосмыслить всю свою жизнь. Так вот один из выводов, к которым я пришёл, так это то, что одаренные по сути своей ничем не отличаются от обычных людей. У них такие же мысли, чувства, эмоции. Впрочем, ты это должен понимать гораздо лучше меня, ведь ты ущербный. Никто не имеет права лишать жизни другого человека, потому что у всех есть родители, возможно любимые, и они, к сожалению, остаются жить дальше.
— Что за бред ты несёшь?!! — взвизгнул Долчанов. — Если у тебя из-за отлучения поехала крыша, то это исключительно твои проблемы!
— Проблема живых в том, что они продолжают чувствовать, — продолжал тем временем Рома. — Мертвым уже все-равно, они в лучшем случае смотрят на нас сверху, но для них земной путь закончен. А вот живые продолжают мучиться, чувствовать. У них болит где-то внутри, и от этой боли пока не придумали лекарства. Поэтому я не позволю Павлику убивать дальше. Он обязан ответить за свои преступления.
— Что за бред! — лицо Долчанова исказила гримаса. Он вскочил с дивана, и одновременно в комнате появились недавно виденные мной крепкие парни в строгих костюмах. Во главе группы поддержки был всё тот же мужчина с восковым лицом, который так настойчиво позвал нас на эту беседу.
— Михаил, — обратился к нему Долчанов, восстанавливая сбившееся дыхание. — У наших гостей большие проблемы со здоровьем. Отвезите их в клинику отца, в блок Д. Только сделайте это тихо, не привлекая внимания гостей. Павлика я сейчас предупрежу, он будет ждать вас.
Мужчина с восковым лицом медленно кивнул, а затем всё-таки с сомнением спросил у владельца заведения:
— Насколько мне известно, у господина Сечкина шестой уровень…
— Был, — махнул рукой Долчанов. — Его лишили Дара и отлучили от семьи. Можешь не переживать, он теперь никто и за его смерть с нас никто не спросит.
Да что ж такое-то! Почему эти придурки воспринимают меня не больше, чем какой-нибудь предмет интерьера? Тумбочку там или вот это кожаное кресло?
— А ну стоять! — рявкнул я максимально грозно, стараясь придать своему лицу максимально грозное выражение. — Я старший лейтенант Службы Правопорядка! Всем оставаться на местах или вы пойдёте под суд за нападение на сотрудника при исполнении служебных обязанностей.
Плечистые парни в чёрных костюмах если и запнулись, то буквально на секунду, а затем, повинуясь кивку своего шефа, двинулись в нашу с Романом сторону. Их было четверо и он, не сговариваясь, разбились на пары.
— Господа, давайте не будем создавать друг другу сложностей, — услышал я голос Михаила. — Вам некуда бежать и рассчитывать, что кто-то вас услышит, тоже бессмысленно.
Ну уж нет! Просто так я с этими уродами не пойду. Все-таки я достаточно много времени провёл в своё время в зале рукопашного боя, чтобы просто так вот сдаться без боя. Поэтому, когда крепыши приблизились ко мне на расстояние буквально пары шагов, я перешёл к решительным действиям.
Короткий полшага вправо и боковой удар левой ногой сбоку по печени. Есть! Колени парня подламываются и он, хватая ртом воздух, начинает опускаться на ковёр. Где-нибудь на соревнованиях мне бы засчитали чистый нокаут, но здесь противник был не один, да и о правилах мало кто слышал.
Впрочем, второй крепыш понял, что сдаваться я не собираюсь, и достал из-под пиджака короткую телескопическую дубинку. Она разложилась в его руках с громким щелчком, а затем воздух загудел в опасной близости от лица. Я даже не заметил его замаха, поэтому голову отдернул скорее на голых инстинктах, чем осознанно. Впрочем, второго шанса оппоненту я давать не собирался.
Увидев, что он размахивается ещё раз, я прыгнул ему навстречу, и ухватив за рукав пиджака, кинул через спину. Летел качок знатно, столкнувшись по пути с креслом, а потом ещё и врезавшись в своего товарища, который только-только начал подниматься с пола, по прежнему держась за правый бок в районе печени.
Кинув взгляд на Сечкина, я с изумлением увидел, что его противники пока не собираются на него нападать. Более того, один из парней, увидев, какая судьба постигла его товарищей, развернулся и с самым решительным видом направился в мою сторону. Сам новоиспеченный лейтенант Службы Правопорядка большой активности не проявлял, а лишь продолжал улыбаться, наблюдая за моими успехами в драке.
— Что ты лыбишься? — в сердцах вскричал я, с тоской понимая, что три противника сразу это слишком много, и вряд ли меня спасут сейчас даже все мои тренировки. Но такой пассивности от Сечкина я и правда не ожидал. Ведь фактически это он втравил меня в передрягу, а теперь стоит себе спокойненько, улыбается, как будто его все происходящее ни капельки не волнует! Тварь! Если выберемся, то обязательно настучу ему по морде. Тем более, что у него и Дара теперь никакого нет.
Не знаю, повлиял ли как-то на происходящее мой крик, но Рома наконец-таки включился в происходящие события, причём сделал это очень даже удачно. Не изобретая велосипед, он запустил стеклянный стакан, который до сих пор держал в руках, в голову того парня, который решил прийти на помощь своим коллегам. Маленький снаряд, врезавшись в затылок крепыша, с громким звоном разлетелся фонтаном осколков, а сам незадачливый драчун на какое-то время потерял ориентацию в пространстве. Схватившись руками за голову, из-под которых немедленно начала сочиться кровь, он застонал от боли, а я почувствовал, как меня охватывает чувство практически детской радости. Перед нами замаячил ощутимый шанс вырваться. Сейчас мне это казалось самым важным.
Завтра можно спокойно вываливать все подозрения на стол Веденееву, неважно, согласится он с ними или нет. Налицо факт нападения на сотрудников Службы Правопорядка. Вместе с угрозой убийства это наводило на самые смелые подозрения и от такого расклада просто так отмахнуться уже не получится…
Яркая вспышка в голове была неожиданной. Перед тем, как провалиться в темноту, я успел только понять, что кто-то, по всей видимости, Михаил с лицом без мимики, воспользовался моей невнимательностью и подкрался сзади.