Голова болела нещадно. Казалось, что внутри меня кто-то бегает с маленькими молоточками и со всей дури молотит изнутри по костям черепа. Меня почему-то трясло, и каждый толчок отзывался дополнительной вспышкой боли.
Вокруг раздавался мерный гул, а яркий свет пробивался даже через закрытые веки. А ещё было холодно. Почему-то создавалось ощущение, что я лежу на полу абсолютно голый, но мозг категорически отказывался понимать, кому и зачем понадобилось меня раздевать. Что я, девушка с модельного агентства, чтобы меня разглядывать?
Я попытался открыть глаза, но веки категорически отказывались подниматься, вызывая лишь дополнительный дискомфорт. Я ещё раз поежился от прохлады и непроизвольной застонал.
— Во-о-от, — услышал я незнакомый удовлетворённый голос. — И приятель твой очнулся. Сейчас совсем весело будет.
— Павлик, давай заканчивать, — а вот этого товарища я знаю. Эдик Долчанов, владелец ресторана. Значит нас все-таки привезли к его брату. Блин, как же болит голова! Мысли никак не хотят собираться в кучку и ползают явно не в голове, а где-то снаружи черепной коробки.
— Да-да, Павлик, — а вот это уже Сечкин. Как всегда непонятно чем довольный и наверняка улыбающийся. — Давай уже показывай своё веселье! А то всё только балаболишь и балаболишь!
Он что, с ними заодно? Что за бред?
Громадным усилием воли я всё-таки разлепил тяжеленые веки и попытался оглядеться. Получалось, если честно, так себе. Я действительно лежал абсолютно голый, только не на полу, как подумал, а на высоком металлическом столе. Вокруг все было уставлено стеллажами с неизвестными мне приборами, от которых в разные стороны тянулись провода, а их дисплеи перекликались разноцветными лампочками.
Похоже, что мы действительно в больнице. Вот только я никак не предполагал, что мы окажемся в настоящей медицинской лаборатории. Почему мне казалось, что нас отвезут в какой-то темный подвал, или на худой конец морг, но в итоге теперь я подопытная мышь для опытов…
Кстати, Сечкин обнаружился неподалёку, причем вопреки моим предположениям и опасениям, он тоже был пленником. Рома тоже был раздет донага, вот только в отличии от меня он не лежал на столе, а сидел в каком-то кресле. Его голову стягивал металлический обруч, а в тело воткнуто сразу несколько игл, от которых в разные стороны отходили медицинские пластиковые трубки. Даже в этой ситуации на его лице плясала полубезумная улыбка, хотя, приглядевшись, я убедился, что глаза Сечкина были абсолютно серьезными.
Либо он знал что-то, чего не знаю я, либо его самоуверенность все допустимые и возможные пределы…
— Может быть стоит его привязать? — услышал я еще один знакомый голос.
— Не надо, — опять владелец ресторана. — Ты его вообще чуть не убил, думаю, что он еще долго не очухается, если вообще, конечно, успеет.
— Аррх!!! — вообще-то, я хотел возмутиться, но мое горло наотрез отказывалось меня слушаться.
Вообще-то, в помещении оказалось достаточно многолюдно. Помимо нас с Романом здесь обнаружились еще Эдик Долчанов, всё также невозмутимый Михаил, один из его подручных и молодой мужчина в голубом больничном комбинезоне. Даже не приглядываясь, можно было заметить большое внешнее сходство с владельцем ресторана, так что особо гадать, кто этот доктор не приходилось.
Безумный экспериментатор Павлик, по совместительству убийца семерых человек. Правды ради, на чокнутого профессора из детских комедий младший Долчанов тоже смахивал достаточно сильно. В пользу такого сравнения говорили и растрепанные волосы, выбивавшиеся из-под шапочки в цвет комбинезона, и нервные порывистые движения руками, и даже непрекращающийся поток слов, который водопадом обрушивался на окружающих.
— В моих исследованиях есть рациональное зерно, я просто уверен в этом! — быстро, глотая окончания слов, говорил он, стремительно перемещаясь по лаборатории и постоянно включая и выключая различные тумблеры. — Отец не верит мне, но я уверен, что в этом будущее нашей цивилизации. Я уже научился собирать жизненную энергию и запечатывать ее в контейнеры, а значит можно найти путь совмещать эту энергию с человеческим телом.
— Кхррр, — прочистил я наконец горло и попытался сесть на кушетке. — А почему тогда люди гибнут, раз всё так хорошо?
— Это несчастный случай, не более того! — с воодушевлением воскликнул Павлик. Судя по всему, Эдик с Михаилом слышали нечто подобное уже не один раз, поэтому не проявляли к болтовне доктора большого интереса, а ему страсть как хотелось перед кем-нибудь выговориться. — Надо понимать, что тело любого человека — это сосуд, созданный природой. При рождении в нём заложено определённое количество жизненной энергии, так сказать, наш персональный запас. Со временем этой энергии становится всё меньше, и мы говорим, что человек стареет. Он начинает часто болеть, кости становится хрупкими, глаза хуже видят, уши перестают слышать… Мы готовимся к неизбежному… К смерти!
Павлик на мгновение замер и мечтательно закатил глаза к потолку.
— Но ведь если дать человеку дополнительный источник жизненной силы, то он сможет продлить свою жизнь! Вполне возможно, что он сможет жить очень долго, а может быть даже вечно!
— Павлик носится с этой своей теорией практически с того момента, как научился пользоваться Даром, — подал голос Сечкин. — Проблема в том, что он никогда не умел брать по чуть-чуть…, знал бы ты, сколько кошек и собак умертвил этот юный экспериментатор… Уууу, не сосчитать! А потом нашлась дура, которая поверила ему… Что он гений, что сможет взять у человека только часть энергии…
— Не смей называть её дурой! — закричал Павлик. — Это был несчастный случай!
— Она любила тебя идиота! — лицо Сечкина исказила гримаса злости. — Она согласилась, потому что любила тебя и верила тебе! А ты убил, её высосав из неё все соки до последней капли!
— Да заткнись ты! — Эдик Долчанов с силой пнул Сечкина ногой, заставив стиснуть зубы от боли. — Паша, давай заканчивай с ними!
— Сейчас, сейчас, — засуетился Павлик. Он взял с одного из столов черный цилиндр и, оглядев его со всех сторон, решительно направился в мою сторону.
Ну вот и всё! Сейчас я воочию узнаю, что такое Дар в действии. Жаль только, что это будет последнее, что я узнаю в своей жизни…
— Павлик, а давай начнём с меня, — внезапно попросил Сечкин. — Ты же всегда хотел именно этого, проверить свою теорию на настоящем одарённом.
— У тебя нет Дара, — поправил его Эдик, но Рома не успокаивался.
— Да, — не успокаивался Рома. — Мне блокировали Дар, но суть же от этого не изменилась. Я по-прежнему одарённый.
Услышав всё это, Павлик посмотрел на Сечкина с интересом и сомнением одновременно, а потом медленно перевел свой взгляд на меня. Его глаза были пустыми, он явно ушел куда-то глубоко в свои мысли…
— Паша, да заканчивай ты уже с ними, — снова подал голос Эдик. — Чего ты замер?
— Возможно, он действительно прав, — забормотал себе под нос Павлик. — Я никогда не экспериментировал с одарёнными… Возможно, его порог сопротивления действительно выше, и тогда я смогу остановиться вовремя…
— Да делай ты уже что-нибудь, — Эдик нервничал все сильнее и сильнее. — Только не дай обмануть себя! Мне кажется, что он что-то задумал! С чего это вдруг он предлагает убить себя раньше? Откуда такая щедрость?
— Это не щедрость, а стыд, — отозвался Сечкин глухим голосом. — Я был так одержим желанием доказать всем свою крутость, что впутал в свою авантюру этого бедного парня… Я не хочу смотреть, как он умирает! Я не хочу слышать его крики и знать, что это случилось по моей вине…
— Ну, хорошо! — Павлик практически подбежал к Сечкину. — Какая, в сущности, разница, кто из вас умрет первым…
Он взялся руками за его виски и замер, как будто молился.
— Расслабься, — посоветовал Павлик Роме. — Тогда всё закончится гораздо быстрее!
Я смотрел во все глаза, но внешне вроде бы ничего не изменилось. Павлик держался за голову Сечкина, а тот молча сидел с закрытыми глазами, как будто бы покорившись своей судьбе.
Внезапно я увидел, как напряглись привязанные руки Романа, а по лицу заструились крупные капли пота. Он глухо застонал, а потом буквально замычал от боли.
— Еще! — выкрикнул Павлик. Я заметил, как внимательно наблюдает за происходящим Эдик. Ему явно было очень интересно, а вот Михаил, наоборот, отвернулся, как будто происходящее было ему крайне неприятно. Его подручный тоже во все глаза смотрел на происходящее с Ромой, а я всё еще не мог осознать, что смерть совсем рядом.
Внезапно глаза Сечкина распахнулись. Он посмотрел на Долчанова младшего каким-то неестественным, безумным взглядом и прошептал едва слышно.
— Паша, скажи, я умираю?
Павлик молчал, сосредоточенно глядя прямо перед собой. Лицо Сечкина начало синеть, а вены на руках взбухли и превратились какие-то веревки.
— Паша, скажи, я умираю?!
Подручный Михаила буквально вытянул шею, стараясь не упустить ни одной детали из необычного зрелища, а я обреченно скреб ногтями рук по столу, понимая, что ноги не хотят меня слушаться…
— Скажи мне, я умираю? — просипел из последних сил Сечкин. Возможно, ему казалось, что он кричит, но звук его голоса становился всё тише.
— Да ты сейчас сдохнешь! — торжествующе заорал Эдуард, чуть ли не подпрыгивая на месте.
— Ну и хорошо! — облегчённо выдохнул Сечкин, а потом раздался взрыв.
Глава 7
Президент Республики посетил с рабочим визитом Западную верфь, на которой идут последние приготовления к спуску на воду контейнеровоза. Строящееся судно должно стать одним из самых больших в мире и позволит существенно увеличить объемы торговли с нашими восточными соседями.
Представители службы Правопорядка отказываются комментировать обыски в медицинском центре доктора Долчанова, а также не уточняют слухи о задержании основателя центра и двух его сыновей…
Завершилась первая смена в детских лагерях Теплого моря. Тысячи школьников навсегда запомнят эти счастливые недели отдыха на золотых пляжах нашего побережья…