— Мне особо добавить нечего, — кроме как пожать плечами, ничего другого мне не оставалось. — С одной стороны, ты, конечно, прав, а с другой, его могли прибить точно также, как и меня. Люди меняются, другой вопрос, что может быть мы просто не можем понять причину этих изменений.
— Всё бывает, — согласился со мной Кирилл, — но пока что я хотел бы видеть за спиной кого-то другого.
— Ну так тебя никто и не просит с ним в атаку ходить, — заметил Столетов. — Надо просто принять как факт, что в ближайшее время Сечкин будет работать с нами. Долго или нет, вопрос вторичный. Главное, чтобы ничего не испортил, а какая никакая польза от его появления уже налицо.
— Да вы просто радуетесь, что от висяка избавились, — усмехнулся Зорин. — Поэтому его и защищаете.
— Да хоть бы и так, — развёл руками Столетов. — Знаешь поговорку, «с паршивой овцы хоть шерсти клок»? Если каждый одаренный поможет также быстро раскрывать непонятные преступления, то я готов их всех по очереди в отделе отстажировать. Какая разница, кто и как нам помогает? Главное результат!
— Боюсь, что всех по очереди у Веденеева сердце не выдержит, — расхохотался Кирилл. — Он и так вчера повторял постоянно, что наши выкрутасы его в гроб загонят. Особенно после того, как эта журналистка с радио появилась и пыталась у него интервью взять. Кстати, Руслан, а пожар то в клинике вы зачем устроили?
Расспросы возобновились. Я старался отвечать, не сильно отдаляясь от истины, чтобы ничего не напутать, но в какой-то момент понял, что рассказ надо бы сворачивать.
— Мужики, дайте хотя бы кофе выпить, — взмолился я. — Мне прямо с утра к Веденееву идти на доклад, а я не спал всю ночь из-за соседей.
— А с кофе проблемы, — развёл руками Столетов. — Наша кофеварка приказала долго жить и, судя по всему, починить уже не получится. Можно, конечно, попытаться сдать её в ремонт, но не думаю, что овчинка стоит выделки.
— Скинемся, — беззаботно махнул рукой Зорин. — Или Сечкина растрясем, у него всё равно денег куры не клюют. А мы, так уж и быть, ему должны будем.
Столетов не стал продолжать эту тему, но я заметил, что слова коллеги ему не понравились. Мой наставник по многим вопросам был гораздо более принципиальным, чем Зорин, и одно из этих жизненных правил касалось долгов. Не в плане того, что долги — это плохо, а в смысле, что надо точно понимать, кому и когда ты окажешься должным.
Сечкин пока еще не стал своим в нашем отделе, поэтому и в список людей, кому Николай хотел бы быть должным, у Романа шансов попасть в ближайшей перспективе не было. Поэтому Столетов свернул неприятную для себя тему и начал рассказывать мне, что происходило вчера в управлении, пока мы наслаждались заслуженным отдыхом.
— Долчанов-старший своё участие в экспериментах сына категорически отрицает, — поведал наставник, протягивая мне знакомый скоросшиватель. — По сути своей, основным доказательством служит дневник его сыночка, или, как Павлик его величает, лабораторный журнал. Схема до безумия простая. Эдуард, ну тот, который владелец ресторана, выбирал жертву из своих посетителей, поил её снотворным и отвозил к братцу в лаборатории.
— Этот придурок надеялся, что у Павлика каким-то образом получится сделать его одарённым, — пояснил Кирилл, заметив моё недоуменное выражение. — Судя по всему, его крайне уязвляло положение ущербного в семье. Хотя, казалось бы, деньги есть, работа есть, чего ему не хватало?
— У них своя логика, — пожал я плечами. — По крайней мере, пока я многого из сказанного Сечкиным не понимаю. Такое ощущение, что мы говорим на одном языке, но живём на разных планетах. Вот, например…
Продолжить мне не дала дверь, распахнувшаяся с громким стуком. Сопя от натуги, в проём кое-как протиснулся наш новый коллега. В руках у Романа было сразу три пакета и объемная разноцветная коробка.
— Доброе утро! — известил он всех о своем появлении. — Прошу прощения, что немного задержался, на входе хотели убедиться, что я не бомбу в кабинет тащу! Вот!
И он с гордостью показал рукой на только что поставленную на пол коробку.
— Это что? — с подозрением уставился на неё Столетов.
— Так вот же картинка, — заулыбался Сечкин. — Автоматическая кофемашина с фильтром воды, тремя видами помола зерен и капучинатором. Круто, да?
— Может и круто, — протянул Зорин. — Мы-то здесь причем?
— Ну как, — беззаботно ухмылялся Рома. — У нас же в кабинете сломалась кофеварка, вот я и решил приобрести новую взамен погибшей.
— Извини, дружище, — процедил Зорин, становясь серьезным и колючим. — Но у нас немного другие уровни доходов. Агрегат, может быть, и неплохой, но, боюсь, что мы его даже в складчину не потянем.
— И не надо тянуть, — замотал головой Сечкин. — Будем считать, что это моё вливание в коллектив. Веденеев мне сразу сказал, что категорически против любых мероприятий в связи с моим назначением, да и к алкоголю я абсолютно равнодушен, а проставляться тортиком в нашем возрасте несерьезно. Вот! И не тортик, и вещь, которая всем может пригодиться! Ну, товарищи капитаны, ну я же как лучше хочу! Руслан, ну хоть ты меня поддержи!
Столетов с Зориным посмотрели друг на друга, как будто обмениваясь какими-то мыслями на телепатическом уровне, а потом Кирилл медленно кивнул. Николай подошел к Роману и протянул ему ладонь.
— Ну ладно, будем надеяться, что ты правда говоришь от чистого сердца, — улыбнулся Столетов Сечкину. — Добро пожаловать!
Рома зажмурился от удовольствия и крепко пожал руку моего наставника.
— Так, ладно, чего стоим, — подскочил к ним Зорин. — Сечкин, давай показывай, как её подключать надо!
— Аккуратнее, товарищ капитан, — чуть ли не закричал в ответ Рома. — Там в пакетах зерна, молоко, стаканчики бумажные…
Дальше я их слушать не стал, а выскользнул из кабинета и направился к кабинету Веденеева. Мне не терпелось поговорить с ним о Сергееве и всех прочих странностях, которые сопровождали появление Сечкина в нашем отделе.
— О, Калмыков, доброе утро! Заходи, дорогой!
В этот момент все мое внутреннее естество застыло от несуразности происходящего. Доброжелательность и приветливость Бориса Игнатьевича с утра настолько не вязалась с его обликом, что первым желанием было захлопнуть дверь в кабинет и сделать вид, что меня здесь вообще не было. Складывалось ощущение, что он ждал моего появления, и искренне обрадовался, когда его ожидания сбылись.
Наверное, будь я более опытным сотрудником, то сумел бы сориентироваться в ситуации быстрее, и придумать убедительный повод зайти к начальнику попозже, а может быть и вовсе не заходить. Понятно, что я пришел к нему сам, и у меня был веский повод для этого визита, но поведение Веденеева стоило сначала проанализировать, а уже потом предпринимать какие-нибудь действия.
Как говорится, все хорошие и правильные идеи всегда приходят с опозданием.
— Как дела? Отдохнул? — в какой момент начальник встал из-за стола и буквально затащил меня в кабинет, я не понял, но вот он уже энергично трясет мне руку и усаживает на стул. Только что не обнял и по спине не потрепал. Чудеса какие-то!
Может быть, я всё-таки сплю? Никак иначе объяснить поведение шефа пока не получается. Неужели, задержание Долчанова так сильно подняло мой авторитет в его глазах? Может быть, ему повышение пообещали? Или орден? Но всё равно, даже это не очень вяжется с такой излишней доброжелательностью.
— Ну ты как? Готов к новым подвигам? — не успокаивался Веденеев, продолжая задавать мне всё новые и новые вопросы. — Давай, рассказывай, зачем пришел?
И я, очарованный столь тёплым отношением ко мне от постоянно грозного начальника, растаял, а потому сходу вывалил на него подробности о встрече с господином Сергеевым.
Веденеев слушал меня не перебивая, внимательно глядя в глаза и только периодически одобрительно поддакивая, если я запинался или вспоминал какие-то подробности.
— Это всё? — спросил он у меня, когда я закончил свой монолог демонстрацией подаренных джинс.
— Ну да, — пожал я плечами, не зная, что еще можно добавить к рассказу.
Борис Игнатьевич потёр лоб, потом почему-то вздохнул и поднял телефонную трубку, одновременно набирая номер внутреннего абонента.
— Товарищ генерал, это Веденеев, — сказал он в трубку, и я опешил, осознавая с кем он сейчас разговаривает. — Вы были правы, на него вышли и попытались вербануть… Нет, Сергеев… Да, хорошо, я всё понял! Обязательно, товарищ генерал! Конечно, товарищ генерал!
И Веденеев закончил разговор, аккуратно положив телефонную трубку на аппарат.
— Ну, — посмотрел он на меня с ухмылкой. — И что ты сейчас понял?
— Что я попал в какую-то очень неприятную историю, — честно озвучил я первые пришедшие в голову мысли.
— Это ты, конечно, перегибаешь, — улыбнулся начальник. — Но жизнь твоя и правда немного изменится. По крайней мере, теперь ты должен ходить по улицам вдвое аккуратнее. Твоей персоной уже интересуются многие известные и уважаемые граждане, и не думаю, что их любопытство исчезнет в ближайшем будущем. Сын самого Сечкина в качестве сотрудника Службы Правопорядка — это та тема, актуальность которой исчезнет ещё очень нескоро. Одарённые будут пытаться понять, как это может повредить им и их семьям, журналисты начнут искать материалы для громких статей, а остальные просто попытаются использовать знакомство с Сечкиным для своей пользы.
Веденеев закончил говорить и уставился на меня, видимо ожидая какой-то реакции на свои слова, но я молчал. А что я ему должен был ответить? Что я и сам ночью думал ровно об этом же? Я не знаю, из каких побуждений Рома сдал правоохранительным органам семейство Долчановых, но это был успех, частью которого мне посчастливилось стать. И для меня, постоянно слышащего упреки в свой адрес, это было важно и значимо. Сечкин дал мне возможность выделиться из общей массы, и я не собирался упускать её.
Кроме того, Рома был сыном богатых родителей, к тому же и сам обладал некоторыми полезными связ