— Вот какой ты всё-таки черствый человек, — попенял я ему, забираясь на сиденье. — Я, можно сказать, девушку своей мечты встретил, а тут ты со своими делами. Как бы цинично это сейчас не прозвучало, но погибшему торопиться уже некуда, а у меня, может быть, судьба решается.
— Упаси небеса от такой судьбы, — покачал головой мой коллега. — Неужели ты и правда рассчитываешь, что у тебя что-то выгорит с этой хищницей?
— Какой хищницей? — удивился я. — Думаешь, что она охотится на маленьких собачек, а потом глодает их хрупкие косточки в темной подворотне? Так я невкусный, по крайней мере, в качестве деликатеса. Лучше просто признай, что завидуешь моему природному обаянию!
— Рус, ты порой поражаешь меня своей наивностью, — Рома запустил двигатель и начал потихоньку выруливать с парковки. — Как ты вообще умудрился дожить до своих лет, если не умеешь видеть элементарного? Девчонка в наглую клеила тебя! Неужели ты подумал, что она сражена наповал твоей смазливой физиономией? Ты сейчас серьезно?
— Чего это сразу клеила? — обиделся я. — У неё просто собачка потерялась, а я немного помог ей. Вот девушка и решила меня отблагодарить!
— Там была не настолько большая собака, чтобы так сильно тебя благодарить, — сарказма в голосе приятеля было так много, что его вполне можно было ложкой собирать и вместо масла на бутерброд намазывать. — Так что не льсти себе!
— Да? Ну раз ты такой умный, то может быть тогда и мне объяснишь? Зачем ей понадобилась столь сложная комбинация, чтобы со мной просто познакомиться? — я понял, что начинаю злиться. Хорошее настроение стремительно улетучивалось, уступая место лишь раздражению на этого самоуверенного придурка.
— Это журналистка! — мрачно проронил Сечкин, не отрывая глаз от дороги. — Неужели ты еще этого не понял?
— С чего ты взял? — удивился я, вспоминая образ взбалмошной и очень симпатичной девушки. — Никаких признаков этой профессии. Обычная девчонка, которая вышла погулять с песиком и не смогла уследить за ним. Может быть, ты просто переживаешь, что она мне, а не тебе свидание назначила?
— Больно надо, — фыркнул в ответ Роман. — И она точно журналистка. Не знаю, с радио или с газеты, но обычные девушки не гуляют на стоянке возле Службы Правопорядка. Хотя… Такую мелочь еще можно как-то объяснить, а вот тренированную собаку — вряд ли.
— Слушай, а ты не мог бы со мной попроще разговаривать, — попросил я у товарища. — Я уже понял, что ты очень умный, а в школьные годы наверняка не отлынивал от занятий, но всё-таки… Как ты понял, что собака тренированная? И с чего вообще пришел к такому выводу?
— Руслан, — вздохнул Сечкин. — Я не хочу тебя обижать и спрашивать, с какой деревни ты приехал, но элементарные логические выводы сделать можно? У нас что, в городе миллионы машин? Нет, гораздо гораздо меньше. Автомобиль по-прежнему вызывает удивление у подростков и даже у некоторых людей постарше. Идем дальше. У нас в городе практически нет собак. Их вообще почти нет в Республике. Если и остались, то в деревнях, где их держат в основном для охраны коров, когда те в поле пасутся. Так?
— Ну, допустим, — я не понимал, куда клонит Роман и от этого начинал злиться еще больше. Почему-то вспомнилась моя школьная учительница математики Татьяна Михайловна. Она обычно таким же тоном повторяла забытые учениками формулы, обязательно добавляя в конце страдальческим голосом: «Ну это же абсолютно элементарные вещи, как можно было такое забыть!?»
— Собаки гораздо умнее людей, поэтому никогда в жизни не полезут в незнакомое место, тем более которое состоит из деталей неизвестного предназначения. Она же не просто сидела под днищем, а каким-то неведомым образом оказалась на колесе, под крылом. Этой псине дали команду, и она терпеливо сидела там, куда ее посадили. Вспомни, она даже не попыталась цапнуть тебя или хотя бы зарычать, пока ты извлекал ее из-под машины. Я уверен на двести процентов, что собака дрессирована, причем очень и очень неплохо.
Сечкин вещал с такой непоколебимой уверенностью в голосе, что в какой-то момент и я начал верить во всё им сказанное. Но потом я вспомнил тонкий девичий стан, воздушное платье, распахнутые бездонные глаза и отогнал от себя глупые подозрения.
— Не убедил, — упрямо заявил я коллеге. — Даже если это журналистка, то ей было бы более логично пытаться познакомиться с тобой, а не со мной. Да и вообще, не очень понятна цель такой сложной комбинации. Что она может хотеть? Взять у нас интервью? Написать огромную статью о буднях Службы Правопорядка? Можно было просто обратиться в пресс-службу, и ты бы разговаривал с ней не по собственной воле, а по приказу.
— Вот еще, — фыркнул Сечкин, но вот тут он был уже неправ. Давать или не давать интервью могли решать только начальники отделов и выше, все остальные сотрудники были обязаны разговаривать с журналистами по первому требованию пресс-службы. Хотя, правды ради, я пока еще не слышал случаев, чтобы кто-то отказался. Всё-таки, по-моему, это очень круто, когда о тебе напишут в газете или твой голос прозвучит по радио. Мне кажется, что я обязательно бы выпросил в пресс-службе копию аудиозаписи интервью и сразу же отправил её родителям. Или даже отправил им еще одну копию, а оригинал оставил себе, чтобы иногда слушать по вечерам и гордиться. Одна печаль, интервью со мной пока никто записать не пытался.
Я попытался найти еще какие-нибудь аргументы, чтобы переубедить Сечкина в его неправоте, но аргументов в защиту девушки почему-то не находилось. Всё, о чем я сейчас думал, так это успею ли я переодеться к моменту встречи и куда предложить ей пойти.
Машина свернула с проспекта и пропетляв немного переулками, остановилась в абсолютно типовом спальном районе. Жилые дома, аптека, продуктовый магазин. Невдалеке виднеется автобусная остановка, из-за деревьев доносится детский смех. Идиллия.
Даже и не верится, что буквально вчера в этом чудесном месте могло произойти преступление. Вчера днем Володя Марков возвращался домой с тренировки и повстречал на пути свою смерть. Парню было всего навсего двадцать лет. Четвертый курс университета.
Он же еще и не видел ничего в жизни. Наверняка строил планы на будущее, мечтал о чем-то, а вместо всего этого его ждет кремация.
— И что, никто ничего не видел? — Сечкин оглядывался по сторонам, как будто надеялся увидеть толпу свидетелей вчерашнего происшествия.
— Представь себе, — пожал я плечами. — Хотя и район безлюдным не назовешь. Я так понял, что его в проулке пустынном перехватили. Там редко кто ходит и с улицы это место практически не просматривается.
— Пойдем посмотрим, — предложил Рома, почему-то хмурясь. — Не уверен, конечно, что коллеги пропустили какую-то важную деталь, но вдруг повезет. Да и вообще понятнее станет, как всё было.
Понятнее, если честно не стало. Узкий длинный проход между глухой стеной дома и каким-то одноэтажным зданием непонятного предназначения действительно оказался очень удобным местом для любых темных делишек. Если верить записям Пельменя, то погибшего поджидали как минимум трое. Причем это были не просто малыши, решившие почесать кулаки о случайных прохожих, а более серьезные персонажи, готовые к самым кровавым последствиям.
Голова Маркова была пробита в трех местах, причем судмедэксперт заявил, что одно из повреждений нанесено тяжелым тупым предметом, скорей всего чем-то наподобие металлической трубы. То есть эти негодяи знали, что могут убить и не боялись последствий.
Зачем? Вряд ли у студента с собой была крупная сумма денег? Криминальная разборка? Первичная информация не дала даже намека на преступные связи погибшего. Может быть, он всё-таки нёс что-то ценное в пропавшей спортивной сумке? Тогда, где он взял это ценное?
Да уж… Пока что в этом происшествии вопросов больше, чем ответов. Ловить на месте преступления больше было нечего, поэтому мы с Ромой решили начать расследование с посещения семьи погибшего Маркова. Может быть, они сумеют пролить свет на произошедшее.
Жил убитый, как оказалось, совсем недалеко от места своей смерти. Теперь становилось понятно, почему он шел через этот глухой проулок. Выйдя из него, буквально упираешься в серую кирпичную пятиэтажку, в квартире которой и жил Володя вместе с младшей сестрой и мамой.
Дверь в квартиру нам открыла невысокая светловолосая девушка лет шестнадцати в коротком домашнем халатике и с заплаканным лицом.
— Здравствуйте, — негромко произнесла она, глядя на нас с Сечкиным. — Вы из похоронного бюро?
— Нет, — Рому вопрос девушки определенно смутил, и он как-то неловко взмахнул руками. — Мы из Службы Правопорядка, расследуем гибель гражданина Маркова. Вы сестра?
— Сестра, — кивнула девушка и по её щекам потекли слезы. — Извините, проходите пожалуйста. Я сейчас.
Она стремительно убежала куда-то вглубь квартиры, судя по донесшемуся до нас шуму воды в ванную комнату. Я окинул быстрым взглядом обстановку и пришел к выводу, что если деньги в семье и появились, то совсем недавно. Все было чистеньким, аккуратненьким, но откровенно старым. Даже обои уже давно поблекли и буквально требовали, чтобы их переклеили.
Поэтому огромный двухкамерный холодильник, блестевший в коридоре, явно выбивался из общего антуража и словно кричал, что его приобрели совсем недавно. Точно также инородным телом в квартире казался наладонник, оставленный на тумбочке в прихожей.
— Извините меня, пожалуйста, — на лице девушки ещё блестели капельки воды. Она смотрела на нас со странной смесью смущения, испуга и надежды. — Вся эта история с Володей… Это так неожиданно для меня. Мама еще как-то держится, а у меня совсем всё из рук валится. Вы нашли их?
Настя… Из материалов Пельменя, которые я успел просмотреть по диагонали следовало, что у погибшего есть сестра и её зовут Настя. Она студентка первого курса, не замужем, живет вместе с мамой и братом. Вернее, теперь уже только с мамой. Папа в этой семье отсутствовал, но почему именно, в записях не значилось, как, впрочем, не было там данных и о том, на кого именно учится девушка.