В общем, было весело… К служебной машине мы подходили под неодобрительные взгляды половины двора, которая наверняка костерила нас за столь раннее пробуждение самыми недобрыми словами.
Может опять учения? Хотя тогда, вроде бы, был четверг, а сегодня воскресенье. Не может же у генерала не быть ничего святого… Я посмотрел на часы. Половина одиннадцатого.
Ну вот что за напасть?
Так и не придумав внятной версии, кто именно может потревожить меня в столь ранний час в воскресенье, я сполоснул руки, вытер их и направился к двери. Звонок надрывался на пределе своих сил и возможностей, так что я уже приготовился высказать нежданному визитеру всё своё недовольство, но действительность обломала все мои ожидания.
— Одевайся и поехали! — хмуро произнёс Сечкин, окидывая меня каким-то пустым взглядом. Поначалу я даже подумал, что он с похмелья или сильно не выспавшийся, но потом понял, что мой коллега был чем-то сильно опечален.
— И тебе доброе утро! — попытался ответить я тем ироничным тоном, на котором обычно и происходило наше общение. — Я не могу, у меня стирка.
— Какая стирка? — вот теперь в глазах Ромы начала появляться осмысленность. — Руслан, я как бы не шутить приехал. Мне позвонил Дежурный по управлению, а следом Веденеев. Мы должны немедленно ехать на место происшествия. Давай, поторапливайся, я не хочу по твоей вине от шефа потом выслушивать.
— Проходи, я быстро! — настроение испортилось стремительно. Такие вызовы в выходной день априори не могут означать ничего хорошего. По радио заиграла какая-то очередная веселая мелодия, и от этого в душе стало ещё противнее. В этом мире вообще существует справедливость?
Я выключил приёмник и задумался, что делать со стиркой. Времени на полоскание, или тем более на завершение процесса, у меня явно не было, поэтому, подумав, я решил оставить всё как есть. Соседи вроде как сегодня вернуться не должны, ну а даже если и вернутся, то ничего страшного не случится. Это жизнь, просто к некоторым она менее справедлива.
— Слушай, Руслан, — внезапно спросил Сечкин, засунув руки в карманы. — А почему у тебя такая квартира странная? Ты не один что ли живешь?
Пока я собирался, беззастенчивый Рома успел обойти всю квартиру, не постеснявшись заглянуть и на кухню, и в обе комнаты. Почему-то я даже не удивился такому поведению коллеги. Ощущение, что правила этики и морали у одаренных отличаются от общепринятых, росло и крепло в моей душе с каждым днём.
— Нормальная квартира, — пробурчал я, натягивая джинсы. — Я живу в этой комнате, меня она устраивает. А что там у соседей происходит, меня, в принципе, сильно не колышет.
— У каких соседей? — довольно искренне удивился Сечкин. Я посмотрел на его лицо, и понял, что тут двумя словами не обойтись. Человек живет в другой вселенной, он, наверное, даже не сразу поймет, почему я снимаю комнату, а не квартиру целиком.
— Рома, давай потом это обсудим, — не знаю почему, но мне стало как-то неприятно на душе. Понимаю, что у меня нет причин стесняться своего материального положения, но вопросы Сечкина звучали как-то… «насмешливо» будет не совсем верным словом, но сейчас я был не настроен обсуждать с ним жилищные условия.
К моему удивлению, Рома просто кивнул и не стал развивать тему. По идее, уже в этот момент я должен был насторожиться, но меня гораздо больше волновал вопрос, что свидание с Леной скорей всего не состоится. Блин, может все-таки час, два и нас распустят.
— Рома, давай рассказывай! — Что за срочности? — спросил я у Сечкина, растерянно стоя перед шкафом и понимая, что из сухих и глаженых футболок в наличии лишь одна. Причем не какая-нибудь, а специально подготовленная для свидания. Голубая, с вышитым рисунком, которой я очень гордился и явно не рассчитывал одевать на работу. Да что ж за непруха…
— Ты долго еще?! — Рома проигнорировал мой вопрос, глядя на меня немигающим взглядом. Да что ж там случилось?
Машина Сечкина стояла перед подъездом, и он рванул автомобиль с места раньше, чем я успел закрыть пассажирскую дверцу.
— Рома, блин! — вскрикнул я, вжимаемый в сидение. — Что случилось?
— Убит Николай Бриллия, глава семейства, одаренный пятого уровня, — механическим голосом ответил мне Рома, не отрывая взгляд от дороги.
Что-то в голосе Сечкина мне очень сильно не понравилось. Я внимательно посмотрел на коллегу, и через секунду до меня допёрло. Рома знал погибшего лично, и его смерть оказалась для моего приятеля довольно болезненным ударом.
— Вот ты сейчас вообще ничего не уточнил! — застегивая ремень безопасности, попытался все таки выяснить я подробности. — Ты можешь нормально объяснить, кто это и что это?
— Нет, пока не могу! — буркнул Сечкин. — Я сам ничего не знаю.
Он так и не оторвал взгляд от дороги, и судя по побелевшим костяшкам пальцем, Рома был на взводе. Пытаться поговорить с ним сейчас было бы не лучшей идеей. Я сделал над собой усилие и решил просто немного подождать. Спорить с коллегой на такой скорости может быть очень опасно…
Мы выехали за город и буквально через несколько километров свернули с трассы на второстепенную дорогу, которая уже была не асфальтированной, а просто укатанной в поле колеей. Сечкин даже и не подумал снизить скорость, поэтому мне пришлось вцепиться во все выступающие части автомобиля и молить Провидение, чтобы не вылететь на очередном ухабе через лобовое стекло автомобиля.
Хорошо, что ехать после съезда с трассы оказалось недалеко и скоро мы уже подъезжали к подножию холма, рядом с которым стояло несколько служебных автомобилей, включая, кстати, машину начальника Управления.
Возвышенность была относительно высокой, пологий склон тянулся вверх метров на триста, но ехать дальше было откровенным хамством. В конце концов, раз уж генеральская машина здесь припаркована, то двум лейтенантам даже думать не стоит поступить как-то по-другому.
Выйдя из машины, я подошёл к оградительной ленте и показал постовому своё удостоверение.
— Вам туда, — показал мне рукой направление молоденький сержант, и мы с Ромой начали восхождение. Минут через десять мы выбрались на небольшое плато, возле которого кучковались сотрудники Управления, в том числе и наше руководство.
Веденеев с озабоченным донельзя лицом беседовал о чем-то с начальником Управления и каким-то неизвестным мне мужчиной в строгом коричневом костюме, застегнутом на все пуговицы, поэтому я решил пока не мозолить глаза руководству. Тем более, оглядевшись, я понял, что в сборе оказался практически весь отдел.
Столетов и Стас Мицкевич, судя по всему, приехали одни из первых, а Пельмень, Зуич и Зорин появились из отдельского микроавтобуса, который подрулил к месту происшествия одновременно с машиной Сечкина.
— Значит так, — как старший, а заодно и самый информированный, после обмена приветствиями, взял инициативу в свои руки Столетов. — Ситуация следующая. Четыре часа назад на пульт дежурной службы поступил звонок об обнаружении тела погибшего мужчины. Звонок анонимный, номер звонившего не определился…
— В смысле не определился? — перебил Николая Зуич. — Разве так бывает? В базе есть номера всех телефонных аппаратов, как стационарных, так и мобильных…
— Ещё раз меня перебьешь, получишь в ухо, — спокойно, не повышая голоса, проговорил Столетов, и мы все притихли разом. Подобные угрозы из уст моего наставника означают лишь то, что дело не просто плохо, а очень плохо. К тому же у Николая, как правило, Слова с делом сильно не расходятся. — Номер звонившего не определился. Как это возможно технически — сейчас разбираются эксперты, я всё равно ни черта в этом не понимаю. Прибывшие на место патрульные достаточно быстро нашли погибшего, обалдели от увиденного, доложили в РОСС, осмотрели тело, нашли документы и тут уже обалдели в районном отделе. Доложили в Управление, те позвонили генералу, а он дал команду Веденееву поднимать наш отдел. Всем всё понятно?
— Коля, прости конечно, но ничего непонятно, — тихо сказал Зуич. — Все обалдели, это, конечно, хорошо, а вот почему, я не понял.
— Ах да, — спохватился Столетов после тяжелого вздоха. — Погиб одаренный пятого уровня, глава семьи. Некто Бриллия Николай….
— Валентинович, — подсказал ему хриплым голосом Сечкин. — Бриллия Николай Валентинович.
— Ты знаком с ним? — немедленно сделал стойку Зорин. — У тебя есть что добавить?
— Он был хорошим человеком, — пожал плечами Рома. — Я учился с его сыном в одном классе, поэтому да, я с ним знаком. Но после школы виделись очень редко и с его сыном, и уж тем более с ним.
— Никого не пускать без моей личной команды! — донёсся до нас начальственный рык генерала. Мы огляделись и поняли, что вокруг становится жарко. Все три дороги к холму были перегорожены грузовыми машинами, в которые упирались целые вереницы легковых автомобилей. К холму прямо по траве шли разномастно одетые люди. В руках у некоторых были блокноты, телефоны и микрофоны, не оставляющие сомнений в их принадлежности к журналисткой братии.
Внешний вид других рождал в душе опасения, что у нас скоро могут начаться проблемы. Суровые лица, просторная одежда, под которой так удобно прятать оружие. Причем даже несмотря на то, что одни были одеты в костюмы, а другие облачены в разноцветные рубахи, было в этих мужчинах что-то неуловимо схожее. Отсюда, с верха холма казалось, что к нам ползут полчища насекомых, неумолимых в продвижении к своей, одним им понятной цели.
— Стоять! — голос генерала, усиленный рупором, разнесся над прилегающей местностью. — Вершина холма временно закрыта для доступа посторонних! При попытке не подчиниться, я отдам приказ о стрельбе на поражение!
Вокруг меня защелкали затворы пистолетов, которыми, оказывается, были вооружены некоторые из присутствующих. Как оказалось, оружие с собой было не только у постовых, но даже у Столетова с Веденеевым.
Взбирающиеся на холм остановились, устремив взгляды на фигуры двух человек, которые упрямо продолжили движение вверх. Журналисты что-то загалдели и начали сбиваться в одну организованную группу, а вот те, чей внешний вид показался мне подозрительным замерли ровно на тех местах, где застал их окрик генерала и превратились в неподвижные изваяния.