без сил, практически в коме, валяемся перед телевизором, но мне нужно пылесосить, поэтому вам всем придется освободить гостиную и выключить телевизор, потому что мне нужна розетка… Эй, тише, тише, не надо так кричать! Если вы так уж против, то я не буду пылесосить. Я бы с удовольствием пропылесосила, но раз вы так настаиваете, то ладно, не буду…»
На самом деле нам надо было нанять какую-нибудь женщину, чтобы она приходила пару раз в неделю и убирала. Однако Карен каждый раз налагала на это предложение вето: «Зачем платить кому-то за то, что мы и сами можем сделать? Мы достаточно молоды и крепки физически, чтобы убирать за собой». Но мы не убирали за собой.
— Ты что, нанял бедную филиппинскую девушку за гроши и эксплуатируешь ее тут на полную катушку? — спросила я.
— Ничего подобного, — оскорбился Дэниел.
— Значит, завел себе старушку в фартуке и с платком на голове, с больной спиной и красными руками, которая протирает пыль, пьет чай и жалуется на здоровье?
— Нет, — сказал Дэниел. — Я убираю сам.
— Ну да, — не поверила я. — А, знаю, это твоя очередная жертва, считающая, что у вас роман, гладит тебе рубашки и чистит сантехнику!
— Нет.
— Нет? А почему? — спросила я. — Уверена, что многие с радостью пошли бы на такое. Да я и сама согласилась бы заниматься сексом с любым, кто гладил бы мою одежду.
— Люси, я буду гладить твою одежду, если ты будешь заниматься со мной сексом, — совершенно серьезно произнес Дэниел.
— С любым, кроме тебя, — поправилась я.
— Честно, Люси, мне даже нравится заниматься домашним хозяйством, — настаивал Дэниел.
— И ты еще называешь меня странной! — воскликнула я, бросив на Дэниела полный презрения взгляд.
— Я никогда не называл тебя странной. — Мое несправедливое обвинение возмутило Дэниела.
— Разве? — изобразила я удивление. — А мог бы… А вот я — я ненавижу домашнее хозяйство. Если я попаду в ад (а у меня нет оснований считать, что я туда не попаду), то там мне будет уготован утюг и все неглаженое белье сатаны. И пылесос. Пылесосить для меня самое страшное наказание.
Наконец Дэниел засмеялся. Я облегченно вздохнула: это временное отсутствие у него чувства юмора уже начинало беспокоить меня.
— Ну, иди сюда, Люси, — сказал Дэниел и обнял меня за плечи. Я испугалась, но потом поняла, что он всего лишь подталкивает меня к дивану. — Ты ведь хотела полежать?
— Да.
— Вот тут ты сможешь полежать со всеми удобствами.
— А как же шоколад? Ты обещал! — потребовала я. Лежать без шоколада было неинтересно. В свою очередь и шоколад, потребляемый не лежа, был совсем не так вкусен.
— Не волнуйся, — улыбнулся Дэниел и вынул припасенную для меня плитку шоколада.
Именно в этот день испортилась погода.
Август подходил к концу, и жара уже не была такой убийственной, как раньше, но все окна в квартире Дэниела были открыты нараспашку.
Внезапно пахнуло свежестью. Зашумела листва, небо потемнело, и мы услышали первый громовой раскат, предвещающий грозу.
— Это был гром? — спросила я с надеждой в голосе.
— Вроде да.
Я подбежала к окну и выглянула на улицу. По тротуару, подгоняемый ветром, летел пакет из-под чипсов. Через несколько мгновений пошел дождь. И мир изменился.
Коричневые, сухие, пыльные дороги стали темными и гладкими, зелень деревьев вспыхнула ярким блеском, воздух наполнился запахом свежести и прохлады.
Я высовывалась из окна, вдыхая полной грудью аромат мокрой травы и подставляя лицо под крупные, тяжелые капли дождя.
Это было прекрасно.
Я обожала грозу. Только во время грозы у меня на душе становилось спокойно. Все это смятение, эта мощь природы странным образом умиротворяли меня. Я слышала, что этому было научное объяснение, что-то насчет отрицательных ионов, которые улучшают настроение. Я даже купила ионизатор воздуха, чтобы воспроизводить эффект грозы у себя дома когда ни пожелаю. Но никакой прибор не мог заменить настоящую грозу.
Снова ударил гром, и комнату на мгновение залило серебряное дрожащее сияние. Казалось, что стулья, стол, шкаф Дэниела вздрогнули от испуга — совсем как люди, которых разбудили, внезапно включив в спальне свет.
Каскады дождя низвергались на землю. Гром гремел повсюду, даже внутри меня.
— Здорово! — воскликнула я, оборачиваясь, чтобы взглянуть на Дэниела.
Оказалось, что он стоял совсем рядом и смотрел на меня. Смотрел пристально, удивленно.
Я тут же смутилась. Наверное, он думал, что только психи могут наслаждаться такой непогодой.
Через мгновение странное выражение на лице Дэниела сменилось улыбкой.
— Я и забыл, что ты любишь дождь, — припомнил он. — Ты мне как-то раз сказала, что только во время дождя то, что внутри тебя, соответствует тому, что снаружи.
— Я так сказала? — ужаснулась я. — Неудивительно, что ты считаешь меня ненормальной.
— Я так не считаю.
Я улыбнулась. Дэниел улыбнулся мне в ответ.
— Я считаю тебя замечательной.
Эта фраза меня озадачила. Я хотела ответить какой-нибудь колкостью, съязвить что-нибудь в свой или в его адрес, что угодно, лишь бы разрядить обстановку. Но на ум ничего не шло. Я онемела. Я догадывалась, что мне был сказан комплимент, но понятия не имела, как на него реагировать.
— Отойди от окна, — нарушил неловкое молчание Дэниел. — Мне бы не хотелось, чтобы тебя ударила молния.
— Да, памятуя о моем хроническом невезении, следует опасаться даже такого невероятного события, — подхватила я, и мы оба рассмеялись, чем немного сняли возникшее между нами напряжение.
Дэниел закрыл окна, и звуки ливня стали тише. Но все равно мы слышали, как стонет, ревет и бьется о крыши гром. Дождь не прекращался, и, несмотря на то что было еще только пять часов, на улице стемнело, как ночью. Мрак время от времени вспарывали ослепительные зигзаги молний.
— Похоже, лето закончилось, — сказал Дэниел.
Я опечалилась всего на одну минутку. Я всегда знала, что оно не будет длиться вечно и что рано или поздно жизнь вернется на круги своя.
И вообще осень мне тоже нравилась. Осень — время покупать новые сапоги.
Постепенно гроза сошла на нет, и шум дождя превратился в ровное, успокаивающее, гипнотизирующее, уютное постукивание. Я лежала на диване, читала книгу и ела шоколад, укрытая одеялом, купаясь в роскоши покоя и комфорта. Дэниел сидел рядом в кресле, жевал чипсы, читал газеты и поглядывал в телевизор с выключенным звуком.
Думаю, за два часа мы не сказали друг другу и слова. Да, порою я вздыхала от удовольствия и, потягиваясь, говорила: «Боже, как хорошо», и Дэниел улыбался мне, но вряд ли это можно назвать полноценным разговором.
И только голод принудил нас в конце концов к диалогу.
— Дэниел, я умираю от голода.
— Ну…
— Только не говори мне, что я полдня трескала шоколад и поэтому не могла проголодаться.
— Я и не собирался, — с удивлением ответил Дэниел. — Я отлично знаю, что у тебя два желудка: один для сладостей, а другой для нормальной еды. Хочешь, я отведу тебя куда-нибудь поужинать?
— И для этого придется вставать с дивана?
— Ага, я, кажется, понял, в чем твоя проблема, — засмеялся Дэниел. — Как ты смотришь на пиццу?
— И тосты с чесноком? — добавила я.
— И сыром, — подхватил он.
Что за человек!
Дэниел извлек откуда-то пачку меню различных пиццерий и положил передо мной.
— Прочитай и выбери, что тебе нравится.
— А обязательно все их читать? — заныла я.
— Если не хочешь, не читай.
— А как я узнаю, что там предлагается?
И Дэниел зачитал мне вслух несколько меню, чтобы я могла сделать выбор.
— Тонкую или пышную? — уточнил он в конце.
— Тонкую.
— Маленькую, среднюю или большую?
— Маленькую.
Дэниел молча посмотрел на меня.
— Ну хорошо, среднюю.
На этом наш разговор иссяк.
Мы смотрели телевизор, ели и молчали. Я не могла припомнить, когда я чувствовала себя счастливее.
За вечер Дэниелу кто-то звонил, дважды, но стоило ему подойти к телефону, как на том конце вешали трубку. Я подозревала, что это была одна из сотен отвергнутых им подружек. Эти звонки были неприятны мне, поскольку напоминали о том, что я сама так поступала с мужчинами, которые отвергали меня. Если бы я знала телефон Гаса, то скорее всего я и ему бы названивала.
Потом Дэниел отвез меня домой. Я настояла на том, чтобы он высадил меня все у того же светофора.
— Но ты же вся промокнешь.
— Пожалуйста, Дэниел, — взмолилась я. — Вдруг Карен увидит твою машину.
— И что с того?
— Она испортит мне жизнь.
— Почему мы не можем встречаться друг с другом, когда захотим?
— Можем, — сказала я. — Но я с ней живу. Ты бы тоже не был таким смелым, если бы она была твоей соседкой.
— Давай я провожу тебя до квартиры и поговорю с ней.
— Ни за что! — воскликнула я. — Будет ужасный скандал! — Чуть спокойнее я добавила: — Ладно, я сама поговорю с ней.
Глава пятьдесят восьмая
Перепрыгивая через лужи, прикрывая голову руками, я бежала к дому и придумывала, что сказать Карен, когда та спросит меня, где я была полдня. Врать ей я боялась — она всегда догадывалась, когда я говорила неправду.
И вообще, что мне скрывать? Я не сделала ничего плохого, убеждала я себя. Я имею полное право общаться с Дэниелом, мы с ним подружились очень давно, еще до того, как он познакомился с Карен. И даже задолго до того, как с Карен познакомилась я.
Мои рассуждения казались абсолютно разумными, а доводы — неопровержимыми. Но как только я вставила ключ в замочную скважину, вся моя решительность испарилась.
— Где ты шлялась?
Карен ждала меня с лицом мрачнее грозовой тучи. Перед ней стояла пепельница, набитая окурками.
— Э-э…
Я бы с удовольствием соврала ей сейчас, но было понятно, что она знала.
Откуда? Кто донес?
Позже Шарлотта рассказала мне, что доносчиком был Эдриан. Насидевшись в пабе, Шарлотта и Карен решили взять какой-нибудь фильм в прокате, где Эдриан тут же набросился на них с расспросами, кто был тем «модным типом, который увез Люси на шикарной тачке».