Иван щелкнул пальцами около ее лица.
— Ха, видишь! Ты начала мечтать об этом, хотя я и рассказывать не закончил. Невероятно, говоришь ты себе. Невероятная возможность! Да, это правда! Щедрые мужчины приезжают из тех стран, где женщины стали эгоистичными и распущенными, приезжают, чтобы почувствовать хоть отдаленно аромат настоящей женщины, и они готовы заплатить за это любые деньги. И не сомневайся, они приедут с туго набитыми кошельками — сюда из любой точки мира добраться недешево, не то что мотаться по разным частям их жалких стран, где самолеты летают каждую минуту и билеты стоят не дороже пирожка. Чтобы добраться до Кужниска, нужно сначала попасть в Москву, или Тбилиси, или Ереван, затем лететь на другом самолете, заплатив еще больше денег, чтобы добраться до Минеральных Вод или Ставрополя. И обратно то же самое. Добраться сюда стоит не меньше четырехсот североамериканских долларов, даже из Лондона. Думаешь, эти мужчины тратят такое бабло, чтобы приехать и жить в нищете?
— Ну, явно не на то, чтобы смотреть, как у нас на улицах чулки сушатся.
— Да, они тратят их на моих девушек! Самое большее, что им здесь светит, — это сидеть за столом в компании с переводчиком и компаньонкой и слушать о твоей любви к простой жизни. Представляешь себе, какие тут есть возможности, при таком сочетании нежности и богатства?
— Я не такая, чтобы обманывать слепых.
— О чем ты? Каких слепых?
— Если бы у них были глаза, они бы увидели, что романтику можно найти и в более безопасных местах.
— Ну, во-первых, у нас здесь не Иблильск, в Кужниске совсем другой мир. Последний артиллерийский снаряд упал здесь больше года назад, он даже границу города не затронул, а взорвался себе в пустом поле. И ты забываешь о главном для этих мужчин, и отчасти ты права, называя их слепыми, они действительно ослеплены — любовью! Им плевать на географию, и мы не спешим раскрывать им все детали. Когда ты говоришь американцу о России, он думает только о Москве.
— Ха! Они приезжают в Кужниск и думают, что это Москва?
— Ну нет, но мы и не даем им прочувствовать все от и до — их забирают из самолета и привозят в гостиницу. Или ты думала, что мы заставляем их пехом по дороге переть? И вообще, у моего американского партнера здесь бизнес, и если он посылает сюда людей, те прекрасно понимают, что здесь такое. Это в основном сотрудники его собственных предприятий, даже руководители, и вместо премий он награждает их счастливой семейной жизнью. Представляешь, что это за человек, который делает подарок в виде счастливой семейной жизни?
Людмила сидела молча. Иван был отвратителен, в ямке на подбородке у него застыла капля пота. Она обратится к нему за визой только в самом крайнем случае и только при полной поддержке со стороны Миши. Краем глаза она видела, как вернулась Оксана и пошла вдоль стойки бара, преувеличенно виляя бедрами из-за невероятно высоких каблуков.
Прежде чем Оксана дошла до своего стула, дыхание Ивана снова приблизилось к уху Людмилы.
— Я ждала ночи и дни, чтобы снова ощутить твое дыхание, чтобы оказаться в твоих мужественных объятиях, — томно сказал он. — Но моя бабушка смертельно больна, и я должна тащить ее в Москву на санях, потому что у меня нет денег на автобус. — Он помолчал для пущего эффекта. — Мой милый рыцарь, я так хочу быть рядом с тобой, но государство не позволит мне уйти с фабрики по производству чая, если только я не заплачу восемьдесят тысяч рублей, и тогда они сказали, что отпустят меня. Ах, если бы у меня только были эти деньги!
— Ух ты! — хихикнула Оксана, усаживаясь рядом с ними.
Людмила повернулась к Ивану и минуту смотрела на него. Затем выпятила в его сторону подбородок.
— Ха! Скорее у меня в жопе свекла заколосится!
— Ольга Александровна! — заверещала Любовь из глубины лачуги. — Я не могу разбудить вашего мужа!
— Я тебе говорила, что он очень устал. Я тебе говорила, что он вымотался и сон у него очень глубокий, и теперь, заявившись сюда, как гангстер и бандит, ты должна знать, что делать, Любовь Каганович. Выходи, пока не убила старика Александра, и оставь меня на милость личинок в сырой земле!
— Мама, — позвал Макс, согнувшись под кухонным окном, — там свет.
Ирина отпрянула от окна, уставившись из угла на оконную раму. Фары разорвали туман на двести метров вниз по холму. Она спрятала Киску в юбки и тихонько погладила ее по голове. Фары потухли, их сменил скачущий свет фонаря.
— Ну, если вы хотите, чтобы у вас вообще был муж, — проорала Любовь, — я бы посоветовала его немедленно отвезти в больницу!
— Тсс! — прошипела Ольга, наблюдая в окно, как кто-то приближается к дому. — Еще какие-то гангстеры на нашу голову, на машине.
— Что? — Любовь вышла из спальни. — Григорий, посмотри.
Тот, который побольше, протопал к кухонному окну. Он встал, огромный, высоченный, прямо посередине окна и прогудел через плечо:
— Кажись, инспектор.
— Люцифер! — Любовь выскочила из спальни, захлопнув за собой дверь.
Ирина и Макс бросали друг на друга резкие взгляды. Потом они посмотрели на Ольгу, та поежилась.
— Так, у него есть фонарь, и он светит им в окно, — сказал Григорий, наблюдая, как пятна света скачут по его шинели.
— Ложись! — рявкнул Макс.
Он потянул парня за эполет, но Григорий только немного повернул голову, хмуро взглянул на Макса, затем нагнулся к окну посмотреть, как мужчина в меховой шапке направился к ступеням.
Под дверью появилась полоска света.
— Он у двери! — заорал Григорий.
— Слушайте меня очень внимательно, — прошептала Любовь. — Вам нужно показать ваучеры нового образца и немедленно разбудить эту старую сволочь.
— Он не проснется, — ответила Ольга. — И вообще, его пальцы уже ни на что не годны.
В дверь постучали, пар внутри комнаты начал колыхаться.
Через пару секунд Ирина спросила:
— Кто там?
— Инспектор Абакумов по районам тридцать девять и сорок один! — крикнул звонкий голос на русском.
— Сейчас открою! — крикнула Ирина, махая рукой на остальных и шлепком отправляя Киску в спальню.
Та проворно проскользнула в тень и исчезла.
Любовь взяла заросший щетиной Ольгин подбородок в свои руки и прошептала на корявом ибли:
— Ты должна подписать ваучер за него. Тащи его сюда и немедленно подписывай.
Ольга откинула назад голову:
— Ты просишь меня стать такой же преступницей, как и ты, Любовь Каганович, просто чтобы спасти твою шкуру?
— И твою шкуру тоже, — прошипела Любовь, — потому что это твой ваучер.
— В моем доме все в порядке, и я не собираюсь вставать на путь преступлений по твоему приказу, — ответила Ольга, поднявшись со стула.
— Я его впускаю, — прошептала Ирина от двери. — Убери ствол, и брысь отсюда!
Парни рванули в спальню и прикрыли дверь, оставив только щелку.
— Посмотри на меня, Ольга, — сказала Любовь, двигаясь вместе со старухой к столу. — Этот Абакумов мягко стелет, да вот спать жестко. Я это тебе прямо говорю.
— Тьфу! — сплюнула Ольга.
Ирина расправила платье и открыла дверь. Снаружи стоял невысокого роста мужчина с поросячьим лицом, весь в пятнах. Свет от фонаря придавал грязный оттенок его светлым, аккуратно подстриженным волосам. Он посветил фонарем в комнату, остановив луч на Ольге, затем на Ирине, затем снял меховую шапку, засунул в нее включенный фонарь и устроил эту конструкцию на скамейке, чтобы осветить комнату. Через несколько секунд у него начало покалывать в глазах от навозного дыма.
— Субагент Каганович? — спросил он, дико вращая глазами.
— Да, инспектор! — Любовь резко вышла из тени. — Не стоило вам сюда ехать, я уже занимаюсь документом.
— Так он у вас есть?
— Я этим занимаюсь.
— Тогда давайте возьмем его — я его заберу с собой. Я просмотрел ваши книги, и оказывается, последний раз вы были у Александра Васильевича Дерьева почти четыре года назад. Сегодня вечером я проверю эту информацию и завтра утром позвоню в отдел, или я здесь еще на неделю застряну.
— Отлично! — сказала Ольга по-русски. — Самое подходящее время дня для того, чтобы заглянуть к беднякам. Когда они спят. Завтра утром вы должны идти на склад, где, должно быть, хранятся ваши книги. Мы можем прийти туда в любую рань.
— Да я вижу, вы и сейчас не спите, — ответил Абакумов. — Я не займу у вас много времени, все зависит от товарища Александра. Приведите его сюда, пожалуйста.
— Но именно в этом проблема, — сказала Ольга. — Он лежит совсем зеленый в своей постели и не просыпается.
— Ну, давайте будем откровенны. — Абакумов сверкнул крупными зубами, сделав вежливое выражение лица. — Любого, кто лежит дома в кровати, можно побеспокоить на предмет подтверждения простых фактов.
— Да, но проблема в том, что ему нужно в больницу, а нам не на чем туда добраться.
— И сколько он так лежит?
— Давно, со вчерашнего дня. Он лег и лежит, наверное, с ним что-то совсем скверное.
— В таком случае, — спросил Абакумов, — как же он подписал ваучер?
— В том-то и дело, именно из-за своего состояния он подписал не тот ваучер. Он уже был в забытьи, он звал свою мать, когда его подписывал.
— Тогда мы должны немедленно отвезти его в больницу. Субагент Каганович, проводите меня к старику.
— Ты продаешь их, как хлеб на складе! — выдохнула Людмила, глядя на сотни разнообразных лиц, проносящихся по экрану компьютера.
Иван выключил свет в кладовке над баром, чтобы лица на экране сияли еще ярче. Радио на подоконнике играло модную мелодию, строчки песни доносились из радиоприемника в такт сменяющимся на экране картинкам.
— И ничего я их не продаю, — ответил Иван. — Это они торгуют мечтою. Они продают адрес, куда можно слать страстные и отчаянные письма, на которые наши переводчики отвечают ничего не значащей чепухой. Эти девочки на фотографиях сейчас сидят дома и ожидают конвертов с наличными.
— Видишь? — улыбнулась Оксана, покусывая ноготь. — Я тебе говорила, что это просто. Понимаешь теперь, что это твой самый счастливый день в жизни?