— Каковы бы ни были относящиеся к этому делу факты, — рассуждает она, — человек, именующий себя Питом Блэком, — предполагаемый убийца Тома Ламберта, Сары Ламберт, а теперь еще и беззащитной крошки Эммы Ламберт.
В произошедшей этой ночью трагедии Мэгги явно обвиняет полицию. Англо-индианка подается вперед. В одной руке у нее тонкая стопка бумажных листков.
— Но ведь никто не может обвинять полицейских в том, что они не выполняют свою работу?
— Этого никто и не делает, — парирует Мэгги. — Они выполняли непростую работу, причем в неблагоприятных обстоятельствах. Просто, быть может, в данном конкретном случае слепое следование инструкциям было не самой лучшей стратегией.
— По-вашему, полиция должна была пойти навстречу требованиям Пита Блэка и снять наблюдение за больницами?
— Разумеется, это зависит от оперативных приоритетов полиции: ловить убийцу или спасать ребенка. Я говорю лишь, что это вариант, который им, возможно, не стоило сбрасывать со счетов.
— Но насколько мне известно, полиция отказывается комментировать подробности операции. Она попросту не разглашает, были ли ее сотрудники расставлены по больницам и церквям.
Мэгги Рейли отвечает со своим фирменным хрипловатым смехом.
— Я пробыла журналисткой слишком долго, чтобы принимать заверения полицейских на веру, — неважно, как искусно их преподносят. Сюда же относится и фраза «без комментариев».
— Итак, это была Мэгги Рейли, — комментирует журналистка. — А сейчас мы уходим на рекламную паузу. Благодарю вас.
Лютер медленными круговыми движениями потирает макушку.
— Чепуха какая, — говорит он. — Девочка была уже мертва. Еще со вчерашнего дня. И его это явно угнетает. Смерть ребенка не входила в его планы, какими бы они ни были. Принять вину на себя он не может, поэтому ее надо возложить на кого-то другого. В данном случае на нас.
— Я это знаю. Ты это знаешь. А вот захотят ли поверить они, — Роуз жестом указывает за окно, на внешний мир, — это другой вопрос.
Лютер задумчиво потягивает себя за мочку уха.
— Кажется, я не могу так дальше, — произносит он.
— Не можешь что?
— Ну, это…
Теллер смотрит на него своим знаменитым взглядом Герцогини.
— Дела обстоят не лучшим образом, — вздыхает он. — У меня дома. Между мной и Зои.
— A-а. Понятно. Мамзель из себя кого-то разыгрывает?
— Да нет, не в этом дело.
— Дело всегда в этом. Думаешь, ты первый коп, который женился на избалованной корове? Не первый и не последний.
— Шеф, вы несправедливы. Просто она…
Роуз разводит руками:
— Что — просто?
Лютер усталым движением отирает лицо. Думает о том, что не мешало бы побриться, сменить рубашку…
— Тут я не прав, — указывает он большим пальцем себе на грудь. — Дело во мне.
— Так чего же ты от меня хочешь?
— Да вот… В общем, мне бы в отпуск. Можно без содержания. В связи со стрессом или… В общем, как назовете, так пусть и будет.
— И чья это идея? Твоя или твоей принцессы на горошине?
— Нас обоих.
Теллер снимает очки и крупно, по-совиному, на него моргает.
— Если мы тебя сейчас снимем с этого дела, это будет выглядеть как признание нашей беспомощности и вины. Все равно что во всеуслышание объявить: у нас что-то пошло не так. — Роуз снова надевает очки, подпихивая их пальцем к переносице. — Да нас после этого просто распнут.
Лютер у нее на глазах буквально складывается как шезлонг — руки крест-накрест, плечи вниз.
— Ну нельзя же так реагировать на всю эту хрень, — робко протестует он. — Нельзя вести это дело, опираясь на мнение СМИ.
— Но и по-иному его тоже вести нельзя, — с нажимом говорит Теллер, — в этом-то и дело. Если эфир возьмет под контроль Пит Блэк, это значит, что он сможет контролировать абсолютно все, весь ход расследования. А мы будем выглядеть как придурки-бобби в фильмах Чарли Чаплина. Поэтому мы и созвали пресс-конференцию, которую ты, кстати, и возглавишь с нашей стороны.
Лютер лишается дара речи.
— Милости просим в мир современной полицейской тактики. — Роуз указывает на экран монитора, где непрестанно прокручивается закольцованный ролик с плачущим на кладбище Лютером.
— Нравится тебе это или нет, — продолжает она, — но этот кусочек «цифры» показывает тебя как заботливое, неравнодушное лицо столичной полиции, лицо в буквальном смысле. Своих собственных копов лондонцы не жалуют, зато всем нравится образ рослого, сильного мужчины, который способен плакать над ребенком. Так что ты в нашем следствии — фигура теперь публичная. С чем тебя и поздравляю.
— Я не собираюсь отнимать у этого психопата приз зрительских симпатий в номинации «забота о малютках».
Теллер щиплет себя за переносицу с таким видом, будто у нее началась самая жестокая мигрень за всю историю мира.
— В общем, надо будет туда поехать, — подытоживает она, — и сделать все, о чем тебя попросят.
— А еще что? — хмыкает Лютер. — Может, для верности щеночка за пазухой прихватить?
— Это не моя затея. — Шефиня демонстративно глядит в потолок. — И переговоров там вести не придется. А насчет щеночка, смотри, чтоб не вышел перебор, а то вдруг Корнишу понравится.
Роуз имеет в виду своего начальника, старшего суперинтендента полиции Рассела Корниша.
Теллер подает Лютеру отпечатанный пресс-релиз, который он складывает и сует в карман.
— Этим самым, — хмуро говорит он, — мы только тешим его эго. Ему в кайф смотреть, как мы мечемся, словно безголовые курицы.
— Его эго нас на данный момент не волнует.
Лютер машинально благодарит, мысленно отодвигая пресс-конференцию в долгий ящик, — в конце концов, это может подождать. Затем он проходит в комнату, где сидит Хоуи, которая сейчас как раз на рабочем месте.
— Есть что-нибудь по Йорку или Кинтри?
Хоуи поворачивается на крутящемся стуле, одновременно массируя себе шею. Передает шефу тоненькое дело Эдриана Йорка.
— Да нет, ничего особенного.
Она излагает суть дела. Эдриан катался на новеньком велосипеде, В то время как его мать, Крисси, наблюдала за сыном сверлу из окна спальни, Окно выходило на парк, который был виден отсюда практически весь. Зазвонил телефон, стационарный (мобильники в 1996 году были еще достаточно редки). Звонила бабушка Эдриана, спрашивала, когда можно будет привезти внуку пирог по случаю дня рождения. Весь разговор занял не больше трех минут, после чего Крисси возвратилась к окну и обнаружила, что мальчика нигде не видно, а велосипед лежит на траве. Она вышла посмотреть, в чем дело, и уже через десять минут вызвала полицию. Прибывшие на место полисмены немедленно приступили к поискам отца мальчика, Дэвида Йорка. Возглавлял группу старший детектив — инспектор Тим Уилсон.
По мнению Хоуи, никакой серьезной попытки классифицировать пропажу мальчика как похищение незнакомым лицом не предпринималось.
Лютер бегло просматривает досье:
— А где сейчас этот Дэвид Йорк?
— В Сиднее, в Австралии.
— А что похищение Кинтри?
— Если это тот же самый человек, то вы правы: похоже на первую, достаточно топорную попытку. Свидетелей было гораздо больше. В деле фигурирует некто Прадеш Яганатан, владелец местного магазинчика, который обратил внимание на то, как незнакомый белый мужчина подводит к небольшому белому фургону темненького мальчика. Мистер Яганатан встал на пути у этого человека. Завязалась перепалка, в ходе которой предполагаемой похититель неожиданно укусил мистера Яганатана за ухо и щеку.
— Ого. Укусил? А анализ ДНК делали?
— У мистера Яганатана в результате этой схватки стало плохо с сердцем. Его на «скорой» отправили в бристольский районный лазарет, и лишь потом появилась возможность подвергнуть его криминалистической экспертизе.
— Отпечатки укусов?
— Снимки в деле есть, но качество неважное.
— Уже кое-что. Хотя за пятнадцать прошедших лет зубы могли сильно измениться. Есть еще какие-нибудь очевидцы?
— Всего один. Кеннет Драммонд, свободный художник. Он заявил, что видел, как за несколько минут до попытки похищения за мальчиком следовал небольшой белый фургон.
— Описание водителя приводится?
— Ничего противоречащего тому, чем мы уже располагаем.
— А что-нибудь дополняющее?
— Прошу прощения, шеф, но в целом сведения очень скудны.
— М-да, — вздыхает Лютер. — Этому делу уже шестнадцатый год. Докопаться до истины будет нелегко.
— Это дело не просто нераскрытое. Оно, как правильно заметила Мэгги Рейли, еще и скандальное.
— А что там по старшему в деле Кинтри? Пэт, как ее… Мы с ней контактировали?
— Инспектор Пэт Максвелл? Ушла на пенсию. Я несколько раз пробовала до нее дозвониться. Выяснилось, что она умерла пару лет назад.
Лютер молча это выслушивает. Старые дела затягиваются, как раны.
Поблагодарив Хоуи, он направляется к двери. Но, не дойдя, оборачивается.
— Пит Блэк, — произносит он задумчиво. — Ведь это явно не его имя. Зачем он выбрал такое, а? Из всех доступных имен почему именно это?
— Ну как почему… — Хоуи пожимает плечами. — Имя достаточно расхожее. Ничего особенного в нем нет. Питов Блэков в Лондоне тьма-тьмущая. И неотфильтрованных с каждой минутой становится все меньше.
— Тебе оно, когда ты его впервые услышала, ничего не сказало?
Хоуи качает головой.
— А мне — да, — признается Лютер. — Что-то такое екнуло внутри.
— Правда? А по мне, так неприметней не бывает.
— Может, и не бывает, — говорит Лютер. — Но ведь он его отчего-то выбрал. А такого рода выбор всегда в нас что-то приоткрывает… Сделай одолжение, посмотри все это еще раз повнимательней. Я не о папках. Ты пошире возьми.
— Будет сделано, шеф.
Хоуи откладывает папки в сторону и разворачивается вместе со стулом к компьютеру.
Усаживаясь между Роуз Теллер и ее начальником, старшим суперинтендентом полиции Расселом Корнишем, Лютер так толком и не знает, что же сказать представителям СМИ.
— Для всех нас, собравшихся здесь, убийство семьи Ламберт и похищение их ребенка, маленькой Эммы Ламберт, без преувеличения является трагедией, — читает он по бумаге. — Это трагедия для самих жертв, для их семей, для полиции, для всей страны. Столичная полиция хотела бы обратиться к человеку, назвавшемуся Питом Блэком. — Сделав паузу, он оглядывает помещение, где сплошь журналисты, камеры, сполохи вспышек. — Мы убедительно просим вас: свяжитесь с нами по любому из телефонов, которые мы сейчас назовем. Пит, мы понимаем, что вы охвачены эмоциями, и хотим вам помочь. Мы хотим поговорить с вами и будем прилагать к этому все усилия. Но мы не можем постоянно держать с вами связь через СМИ. Поэтому, пожалуйста, позвоните нам по одному из указанных здесь номеров. Будьте уверены, что вы попадете именно к нам и мы непременно вас выслушаем.