й службы. Первую, Аккадис, что означает «Черный Огонь», отдали мне перед отъездом в Сторрок, и она же вернулась со мной в Альдурук. Именно она несла меня в ту первую зиму. Храбрая и любознательная душа, она хорошо знала, что ее всадник высокого ранга и особого предназначения, и потому иногда высокомерно относилась к сородичам.
Еще одной замечательной чертой наших коней была способность выслеживать добычу. Нам не нужны были стаи охотничьих собак, чтобы почуять запах Зверя. Наши скакуны могли идти по многодневному следу не хуже любой ищейки.
Поэтому, когда мы были в четырех днях пути от Альдурука, защищая последний сектор расчищаемой дороги, Аккадис навострила уши и многозначительно заржала. Было решено разделить эскадрон, и старший сержант Габрио повел пятерых рыцарей на запад от заданного маршрута, в то время как мы прикрывали подходы к востоку. Мы не видели неба целый день, спустившись в низины и леса, как только наступил рассвет. Снег был густым, он все еще падал с ветвей, так что было темно, как ночью, если не считать мерцания наших огней и их отражений от льда и снега.
— Патруль, стой! — крикнул я всадникам; рука подсознательно потянулась к болт-пистолету в кобуре на седле.
Рыцари среагировали без лишних слов, натянув поводья коней. Тишина принесла отдаленные крики рабочих почти в двух километрах позади нас, но затем мы услышали скрип качающихся на ветру стволов и странный стук, будто ветви трещали под слишком тяжелым для них весом.
Остальные скакуны тоже учуяли запах, резко выдохнули и предупреждающе застучали передними копытами. Ветер дул с юго-востока, сзади и справа от нас.
— По направлению к землекопам, — воскликнул Парикан. Развернувшись в седле, он оглядел тропу, которую мы проложили в снегу.
— Что-то обходит нас? — предположила Ларель, вытаскивая пистолет.
— Или спускается по восточному склону, — ответил я.
Аккадис заартачилась, почувствовав нашу тревогу и беспокойство. Я чувствовал, как она натягивает поводья, пытаясь направить нас на запах.
— Боевая готовность, — приказал я остальным, доставая пистолет. — Корборик, веди нас. Мы пойдем обратно, к востоку от группы рабочих, и встанем между ними и тем, что к ним движется.
Мы построились за рыцарем, которому я дал команду возглавить строй, двигаясь колонной по одному по выбранному маршруту. Это был старый участок леса, где деревья в обхвате могли сравниться с башнями замка. Когда я был верхом на Аккадис, плюмаж моего шлема не касался нижних ветвей, и даже если бы я встал на ее спине, то и тогда не достал бы до нижних сучьев.
Наш отряд ехал прямо, насколько мог между широкими стволами деревьев. Склон вздымался слева от нас, становясь все круче с каждым километром. Сугробы становились все гуще и выше. Корни же, напротив, извивались, как мифические змеи. Даже коням становилось труднее пробираться на некоторых участках.
С наступлением утра их волнение лишь усилилось. У нас не было хронометра — единственные в эскадроне часы имелись у сержанта Габрио, — но по смутному представлению о положении солнца я решил, что время близится к полудню. И тут впереди раздался ужасный птичий гам и чудовищный рев.
Трудно определить расстояние в густом лесу, но хлопанье крыльев по листьям не могло быть дальше, чем в трех или четырех болтфоллах впереди — болтфоллом называлась мера длины, расстояние, которое болт мог лететь по прямой линии, прежде чем начать падать. Так что в общей сложности метров пятьсот-восемьсот. Когда шум улегся, еще не видимая за пологом леса стая птиц полетела почти прямо на север, а наша добыча оказалась южнее нас. Мы осторожно двинулись дальше. То тут, то там старые деревья на склоне терпели неудачу в борьбе с ослепляющим снегом и падали, оставляя прорехи для сумерек. Мы спешно погасили фонари: они скорее выдавали наше местоположение, чем помогали отыскать существо, за которым мы охотились. Обзор у нас был не более чем на половину болтфолла, так что мы полагались больше на слух, чем на зрение, хотя деревья стали тоньше и реже.
Именно в этот момент фырканье наших лошадей предупредило нас о темных пятнах на снегу, и через несколько метров мы наткнулись на большие борозды, где что-то прошло, оставив за собой блестящие капли. Кровь. В темноте было трудно определить направление его пути, но кони продолжали двигаться на юг, и мы позволили им вести нас вперед по следу.
Вскоре мы заметили что-то вдалеке — неподвижный сгусток тьмы под тенью.
Я дал знак рассредоточиться, оставив Эгалада чуть позади наблюдать за тылом. Затем мы вытащили цепные мечи, запитанные от небольших генераторных ранцев в седельных сумках.
Подобравшись поближе, мы отчетливее разглядели существо, что сгорбилось под упавшим стволом. В месте, где рухнуло дерево, в лесном пологе образовалась брешь, и вниз падал неясный бледный свет.
Это был огромный зверь, покрытый белым и темно-серым мехом длиной с конскую гриву. Хотя он не двигался, мы приблизились с предельной осторожностью на случай, если зверь просто прикинулся мертвым. Голову зверя не было видно. Из его плеч и холки торчали шипы, похожие на лезвия мечей. Он был в три-четыре раза больше любого из наших коней, а его откинутая в сторону лапа была размером с мое тело и заканчивалась семью когтями, способными одним ударом пробить доспех и вырвать внутренности рыцаря. Вздох Ларель, приблизившейся к зверю чуть впереди и справа от меня, заставил нас всех вздрогнуть. Причина подобной реакции стала ясна, когда мы обогнули зверя и оказались не далее, чем в двадцати шагах от него.
Бледный мех вокруг шеи и груди был покрыт блестящими красными пятнами. Плоть разорвана в клочья, кожа болталась лоскутами, а одна сторона морды чудовища ввалилась, будто по ней ударили чем-то, по силе удара сопоставимым с кузнечным молотом.
— Сержант! — возглас Парикана был скорее шипением, чем шепотом, когда он с широко раскрытыми глазами указал на землю рядом со своим конем.
Еще одна борозда в снегу уходила от дымящегося трупа на запад. Эту линию сопровождали темно-красные брызги. Кровь зверя. Трудно было сказать, что оставило следы, но оно было меньше мертвого существа. Через дюжину метров следы внезапно оборвались.
— Куда они ведут? — спросила Ларель, но осмотр окрестностей не ничего и никого выявил. Я вернулся к тому месту, где следы обрывались, и посмотрел вверх. На ветвях над моей головой снега не было.
— Оно залезло наверх, — сказал я рыцарям, указывая мечом. — Видимо, его встревожило наше приближение.
— Должно быть, и впрямь злющая обезьяна, — вставила Ларель, и ее шутка разрядила нарастающее напряжение, рассмешив меня и Парикана.
— Все обезьяны откочевали на юг, — разрушил наш оптимизм Корборик, без тени улыбки оглядываясь на изуродованное тело зверя. — Кошка? Может быть, лев?
Прежде чем мы успели продолжить рассуждения, тишину нарушил лай болт-пистолета. Шесть выстрелов. Они донеслись со стороны Эгалада, в трех десятках метров позади. Когда мы повернулись к Эгаладу, его конь заржал и свирепо забил копытом; всадник, чьи руки были заняты мечом и пистолетом, с трудом его сдерживал.
— Я что-то видел! — крикнул нам рыцарь, но из-за того, что конь встал на дыбы, не смог показать, где именно.
Аккадис среагировала раньше меня и повела за собой сородичей. Она пустилась в галоп, сначала побежав к взбесившемуся собрату, но затем снова свернула на юг, раздувая ноздри. Я натянул поводья, немного затормозив ее, но позволив указать путь. Мы снова погрузились в темноту леса, и я зажег седельные фонари. Всмотревшись вперед, я увидел, как что-то быстро движется за пределами лучей света, пробегая между деревьями в болтфолле от нас или дальше.
— Лови его, пока оно снова не скрылось за деревьями! — крикнул Корборик, и его лошадь пронеслась слева от нас. Остальные двинулись чуть правее на двадцать метров. Я оглянулся и увидел, что Эгалад присоединился к погоне. Эскадрон с грохотом пронесся между деревьями, наткнувшись на затертые следы в сугробах. Проходя мимо дерева, я заметил ярко-красное пятно на его стволе. На мой взгляд, оно странно напоминало отпечаток ладони, и я снова подумал о плотоядной горилле, вынужденной охотиться на крупную добычу в суровую зиму. Воспоминание о громадном звере с разорванным горлом заставило меня содрогнуться.
— Оно ранено, — крикнул я и одновременно подал знак Корборику и Ларель отойти в сторону, чтобы мы окружили существо, как сделали это на поляне.
Погоня продолжалась примерно с километр, и я удивился скорости нашей добычи. Но, нагнувшись в седле, увидел, что оно слабеет: его шаги все меньше, значит, ему тяжело идти.
— Оно у нас! — объявила Ларель, находившаяся метрах в десяти впереди.
Дерево, широкое, будто круглый дом, выделялось среди леса, его огромная крона затмевала все вокруг. Так что на ближайшие сто метров ничто не нарушало белизну снега, и он сыпался с деревьев, когда ветви качались над нашими головами. Два ведущих рыцаря сошлись слева и справа к основанию ствола, где я заметил что-то бледное на фоне коры. Первым, что я увидел, была грива длинных желтых волос, и я снова подумал о льве, хотя существо казалось более прямоходящим, чем любая кошка. Я увидел когти, длинные и окровавленные.
Остальные приближались с пистолетами наготове, их цепные мечи рычали. И существо зарычало в ответ.
При этом волосы упали с лица, и оно оказались человеческим. Глаза цвета лесов Калибана смотрели на меня с покрытого грязью лица, настороженные и полные разума.
— Стой! — отдал я команду резче и быстрее, чем любой приказ до того.
Я едва мог поверить своим глазам, и спешился, чтобы лучше его разглядеть. Насколько я мог судить, человек был немного выше меня, но, кроме выдающейся светлой гривы, на его теле больше не было волос. Как у подростка. Я мог это утверждать, ибо видел его тело полностью обнаженным. Оно было таким же грязным, как и его лицо, брызги свежей крови покрывали его грудь и руки от ладоней и до локтей.
С трудом сглотнув, я вспомнил, что этот человек — если он действительно был человеком — убил Великого Зверя, тушу которого мы нашли. Это казалось невозможным.