Афилай зарычал из–за сопротивления духа и улыбнулся. Он победил и наслаждался тем, что подчинил извращенную волю доспехов своей собственной, точно так же, как наслаждался ненавистью своих братьев за то, что сделал для достижения цели. Экстаз пурпурно-золотой боевой брони и невероятная сила, которую она давала. Дух был не в силах отказать. Доспех принадлежал воину по праву завоевания. И только это имело значение.
Еще одна демонетка погибла — выстрел его комби-болтера разорвал её на куски. Части тела еще одной свисали с зазубренного золотого лезвия, закрепленного под оружием — кусок таза и изодранная нога, безвольно волочащаяся за терминатором по палубе. Демонетки зашипели и отпрянули назад, дым клубился от их плоти.
Афилай засмеялся, и из–за шлема раздался ужасный грохот. Гексаграмматические обереги, выгравированные на доспехе Композитором и его помощниками, переливались всеми оттенками фуксии, лазури и изумруда. Нерожденные страдали даже от того, что просто находились рядом с ним, когда руны сжигали смертные оболочки, удерживающие отвратительных существ за пределами варпа.
Афилай смирился со своей судьбой в качестве раба Композитора. Он оставался рабом на протяжении веков. Воин III легиона в плену у колдуна — такова его судьба, с которой мало кто позволил бы себе смириться. Однако, несмотря на все запреты, служба под началом Композитора спасла от оков устаревших представлений легиона, находящегося в предсмертной агонии, и парализующей потери чувствительности, свирепствующей в их плоти. Больше он никогда не покинет доспехи, яро ненавидящие его, но после всего того, что Афилай сделал, дабы заполучить их, ему особо и не хотелось. Он был доволен гробницей, которую возвел сам себе.
Огромная клешня сомкнулась над его болтером. Афилай вонзил наэлектризованный коготь прямо в лицо кричащей демонетки, смеясь и наблюдая за тем, как та падает, всё еще держась за штык, прикрепленный к оружию. Труп волочился следом, медленно превращаясь в ртуть и серу — реальность отвергала присутствие демона благодаря орнаменту на броне терминатора.
Афилай с грохотом и топотом остановился перед богато расписанными дверями мостика «Диадемы». Позади себя он оставил полную безумия сцену. Осквернение коридора каким–то образом вышло за пределы бойни ксеносов и после его прибытия опустилось от простого ужаса до полного кошмара. Огромное количество разорванных тел демонеток загрязнили воздух пеленой благовоний и серы.
Выпуклые пластины брони терминатора укрыла эктоплазма и хрустящие куски демонической плоти точно так же, как пол и стены в коридоре. Пурпурная краска и золотая отделка тлели, разорванные соединения и обрезанные пучки кабелей искрили. Локтевой сустав левой руки заклинило, а кулак так обильно покрыла запекшаяся кровь, что ему пришлось дважды стукнуть им по стене, чтобы освободиться и пошевелить когтями.
Из–за бронированной панели появился сервитор, вмонтированный в нишу над аркой дверного проема. Верхняя часть туловища и голова осужденного раба зашевелились, и она ожила. То, что осталось от её лица, не тронутого ауспексом и связками сенсориума, смотрело на Афилая сверху вниз, обдавая его дюжиной сканов и цифровых аутентификаторов одновременно. Сморщенная серая плоть вокруг её единственного глаза дернулась, и сервитор снова безмолвно осела, втянувшись в свою нишу. Двери открылись с глухим лязгом огромных зубчатых колёс. Перед Афилаем открылся вид на командную палубу «Диадемы», полную демонов.
Кларион ждала, что они убьют всех. Каждая женщина, каждый мужчина и каждый мутант на мостике «Диадемы» должны были погибнуть либо от рук эльдар, либо от рук тех, кто наблюдал за ними снаружи корабля, ожидая своего часа, чтобы заявить на ударный крейсер свои права. И кто бы не добрался до них…
Это были не эльдары. Кларион слышала и ощущала, как они умирают, когда каждого из вытянутых ксеносов разрывали на части прямо за дверью мостика. Она бы сполна отведала вкус страстного наслаждения, охватывающего её. Демон находилась к ним так близко, что могла бы пировать пламенем их душ, если бы её собственная судьба не стояла прямо перед ней.
Она удивилась. Демонетки — существа, порожденные грубым садизмом и извращенным восторгом — оставили практически всех, кто находился на мостике, в живых. Они убили только тех членов экипажа, которые осмелились оказать сопротивление или пытались покинуть свои посты. Кларион наблюдала за тем, как они шептали сладкую ересь смертным, любовно поглаживая их лица тонкими пальцами, натягивая цепи, удерживающие их от того, чтобы творить невообразимые надругательства над телами и душами. И все–таки они ничего не делали. Шокирующая сдержанность.
Каждая пара демонических глаз сверлила Кларион взглядом. Она чувствовала бесконечный голос в каждом из маслянистых черных очей. Она слышала их щебечущий шепот, как наяву, так и эхом в варпе с обещаниями того, что ждет её в тот момент, когда они вернут блудную дочь своему Повелителю. Но никто не сделал и шага, кроме монстра в мантии, стоявшего прямо над Кларион.
Двуногий маленький демон у ног девочки зашипел, тыча в возвышающуюся фигуру своим острым языком. Зверька раздавили в лепешку подкованным серебром копытом под пронзительный предсмертный вопль. Одеяние твари задрожало, меняя цвет с бездонного черного на серебристо-голубой, пока не стало мутным болезненно-лиловым. Ткань сжалась, плотно обернувшись вокруг быстро материализующегося тела.
Появились четыре руки, покрытые вздувшимися венами. Их пальцы заканчивались клешнями с зазубренными когтями и извивающимися щупальцами, напоминавшими хлысты. А вот четвертая рука, пугающе человеческая, сжимала рукоятку меча, который он вонзил в палубу перед Кларион. Демон полуприсел на своих ногах — колени вывернулись в обратную сторону, а копыта заскрежетали с болезненным визгом по стальной палубе. Он смотрел вниз своей отвратительной бычьей мордой, увенчанной гнездом из спиральных рогов.
Арфистки, окружавшие трон Кларион, застыли от восторженного ужаса при взгляде на нависшего над ними высшего демона. Их пальцы замерли на тонких струнах инструментов так, словно они превратились в камень в присутствии этой твари.
— Играть, — приказ Кларион вывел музыкантов из ступора. Ребенок посмотрел на ту, что была в центре, удостоив женщину особым взглядом. Глаза Кларион вспыхнули. — Играть.
Пальцы рабов вернулись к струнам, и они продолжили наигрывать мелодию.
— Я тебя знаю, — произнесла Кларион. Девочка стояла на троне, не кланяясь огромному демону. — Знаю, как…
Неровный лай без труда сорвался с губ ребенка, скрутив палубный настил и превратив четырех ближайших сервиторов в клубы красного тумана. Все члены смертного экипажа упали на колени, их рвало, а из глаз потекли кровавые слезы. Демонетки завыли от удовольствия, услышав древний неязык, исходящий от смертной оболочки.
— И, конечно же, — добавила Кларион, искоса поглядывая на трясущуюся команду, — я знаю тебя по имени Светоносный.
— У меня много имен, — прошептал демон шестью голосами, — как и бесчисленное множество воплощений. — Светоносный поднял щупальца, напоминающие скопления змей. Их заостренные кончики приблизились к лицу Кларион, оставаясь на расстоянии, словно боясь прикоснуться.
— Я — обещанный дождь для умирающего от жажды. Я — целеустремленность, тот голод, что вскармливает тиранов. Я — полные радости тайны, и у меня же хранятся к ним ключи, — Светоносный наклонился, черные бриллианты его глаз теперь находились на одном уровне с острым золотом глаз Кларион, — здесь и сейчас, в этом месте я — коллекционер. А ты — часть моей коллекции.
— Я отказываюсь, — решительно ответила Кларион, заговорив так же, как и он.
Демон попятился назад и встал во весь свой громадный рост:
— Я тебя забираю, и мне не нужно твое согласие, Потерянная. Отпрыск Кемоса покинул это место, вместе с ним исчезла и защита. Был пакт. Ты должна вернуться с нами в Сияющий Дворец. Таков договор, и я его исполню.
— И ты думаешь, что он тебе позволит это сделать и ничего не предпримет? — глаза Кларион сузились. — Он и те, кто ему служит?
— Ты переоцениваешь его благосклонность, — парировал демон, — его договор с тобой должен быть соблюден, но защита Похитителя Душ не распространяется ни на место крови и кости смертных, ни на Царство Рождения. Они далеко не неприкосновенные.
Железо завизжало, когда Светоносный вытащил свой клинок, серебряное лезвие запульсировало от извивающихся разноцветных рун. Он направил меч на Кларион, острие уперлась в центр лба девочки. Тонкая струйка черной крови стекла вниз и капнула на трон с кончика носа.
— Сними плоть, под которой ты прячешься, или я получу огромное удовольствие, когда сдеру её с тебя.
Двери, ведущие на мостик, открылись. Воин в ободранных терминаторских доспехах, дымящихся от крови убитых демонов, протопал на командную палубу. Эктоплазма шипела и лопалась, сгорая от пульсирующих защитных рун на броне.
Не говоря ни слова, Афилай поднял огромную пушку и открыл огонь.
Светоносный заизвивался от боли и удовольствия, как только болты прострочили тело и взорвались внутри. Они выбивали воронки размером с кулак в его бледной шелковистой плоти, разбрызгивая по мостику тошнотворно-сладкую мерзость. Демон заревел по-козлиному, и от этого рёва задрожали стены. Он обошел трон Кларион и направился к Афилаю.
Терминатор широко расставил ноги и выстрелил в приближающегося демона. На его забрале настойчиво пылала руна — кемосианский символ, означающий голод. Мгновение спустя грохот его комби-болтера прекратился, и последние заряды с визгом вылетели из обоих стволов.
Афилай отсоединил от комби-болтера коробчатый магазин. Терминатор со скрипом наклонился, чтобы вставить следующий, как вокруг оружия сомкнулось множество щупалец, вырвав его из рук.