Отчаяние охватило его. Он боялся не того, что она умерла, а того, что останется живой, но парализованной. Это было бы просто ужасно. Совесть никогда не позволит ему бросить любимую женщину в беде. Значит, он будет обречен возиться с ней, менять ей одежду, купать, садить на унитаз, кормить с ложечки. Каторга. Изматывающая и грязная работа, которую никто не оценит. Придется нанимать сиделку. Допустим, она будет брать по пятьсот долларов в месяц. Статья расходов не слишком большая, но чувствительная. Сколько это продлится? Пусть год или два, а потом Люся пойдет на поправку. К тому времени она превратится в настоящую старуху с пролежнями. Речь и двигательный аппарат вряд ли восстановятся окончательно. Люся будет шамкать и ронять все из рук. «Милый, помоги мне застегнуть кофту… Не мог бы ты подать мне пульт?.. Отнеси свою зайку в кроватку, пожалуйста…»
Скорая помощь все не ехала и не ехала. Валентин позвонил туда и узнал, что из-за вируса врачи не успевают по вызовам. Тогда он взял Люсин мобильник и набрал ее мужа. Спасительная идея пришла ему в голову. Если она жива, то нужно вернуть ее домой. Кто, как не законный супруг, должен ухаживать за больной женой? Да, да, да! Перед лицом трагедии бывшие соперники помирятся и пожмут друг другу руки. Геннадий заберет Люсю, а Валентин останется страдать в одиночестве. Это будет тяжелая утрата, но он выдержит. Пожертвует любовью ради счастья других.
— Алло, — сказал Валентин в трубку. — Геннадий? Это я… друг вашей супруги. Валентин мое имя, как вы, возможно, знаете. Так вот, гм. Вам следует срочно приехать. Не знаю, что вы Люсе наговорили, но ей стало плохо. Сердечный приступ, должно быть. Я вызвал скорую, но они все не едут. Если поторопитесь, то успеете. Кто, как не вы, должен быть сейчас рядом?.. Диктую адрес…
Закончив разговор, Валентин устало перевел дух. Ощущение было такое, будто проделал какую-то тяжелую физическую работу. Голос Геннадия Карачая Валентину определенно не понравился. Даже не поблагодарил за заботу. Не зря Люся характеризовала его как бесчувственного чурбана. Так оно и есть. Трудно с таким типом уживаться. Но жизнь диктует нам условия, а не наоборот. Придется потерпеть. Им всем придется, ничего не попишешь.
Лишь бы не умерла Люся прямо здесь, на полу. Потому что потом неприятностей не оберешься. Затаскают по кабинетам, станут расспрашивать, что и как, требовать каких-то подробностей, а где их взять? Позвонил Геннадий, что-то сказал. Люся разнервничалась, раскричалась, а потом упала. Дурацкая ситуация. Главное, совершенно непонятно, как и чем помочь Люсе. Валентин бизнесмен, а не медик.
Он вздрогнул, когда позвонили, и побежал открывать. Это была бригада скорой помощи. В доме сразу сделалось тесно и шумно, запахло зимой и лекарствами. Валентин объяснил врачу, что приключилось, тот повозился с Люсей и сказал, подняв голову:
— Поздновато вы нас вызвали.
— Как поздновато?! — возмутился Валентин. — Я сразу позвонил. Это вы долго не ехали.
— Раньше было нужно, — стоял на своем врач. — Теперь нам здесь делать нечего. Вашу жену в морг нужно. Номерок подсказать?
— В морг?
— Вскрытие, освидетельствование… Все, что положено в таких случаях. Но вы не волнуйтесь. Смерть от естественных причин наступила, так что все в порядке.
С этими словами врач, успевший собрать чемоданчик, протопал к выходу, оставляя за собой мокрые следы. Медсестра последовала за ним безмолвной тенью.
— Погодите! — выкрикнул Валентин. — Вы не можете так уйти.
Врач обернулся:
— Наше дело — спасать живых, а не с мертвецами возиться.
— Но я не могу. Это вообще не моя жена.
Медсестра вскинула голову, в ее глазах появились искорки интереса.
— Сочувствую, — сказал врач. — Могут возникнуть осложнения.
— Мне не нужны осложнения, — быстро произнес Валентин. — Вы увезите ее, пожалуйста, куда положено. Я заплачу.
— Ну…
Врач изобразил сомнение. Оно рассеялось, когда Валентин сунул ему двести долларов. Был позван снизу водитель с носилками и черным мешком. Медики действовали слаженно и умело. Не прошло и трех минут, как на память о случившемся остались только изгаженные полы.
«Они ведь в машине ездят, — тупо подумал Валентин. — Почему обувь грязная? Могли бы бахилами пользоваться, что ли… Люся! Люсенька… Какой ужас!»
На глазах Валентина выступили слезы. Только теперь он по-настоящему осознал, какое горе пережил. Его любимая женщина умерла. Больше он не услышит, как она смеется, не увидит нежность в ее глазах, не съест приготовленное ею блюдо. Трагедия. Непоправимая трагедия.
Он сидел на стуле с кистями рук, зажатыми между коленями, и опущенной головой. Он был настолько поглощен чувством утраты, что не услышал появления Геннадия Ильича Карачая. Просто в поле его зрения появились ботинки, и он поднял взгляд. Слезы катились по его щекам, но Валентин не вытирал их. Он хотел, чтобы Люсин муж видел, как сильно он страдает.
— Ее увезли, — сказал Валентин. — Беда какая. Сердце остановилось. Все так неожиданно случилось.
Губы Геннадия Ильича были плотно сжаты. Он разлепил их только затем, чтобы поинтересоваться:
— А как должно было случиться? Ожиданно?
Такая странная постановка вопроса застигла Валентина врасплох. Не зная, что ответить, он пожал плечами.
— Значит, увезли? — уточнил Геннадий Ильич. — Давно?
— Недавно. Если вы на машине, то догоните. Вполне.
— Зачем?
Еще один дурацкий вопрос. Настолько дикий, что у Валентина вырвался из горла нервный смешок.
— Тебе весело? — поинтересовался Геннадий Ильич.
Его голос был вкрадчив.
— У меня такое же горе, как и у вас! — воскликнул Валентин.
— Нет. Не такое.
— Давайте не будем выяснять, кому из нас сейчас хуже. Вот адрес больницы, куда повезли Люсю. Я записал. — Валентин встал и включил телефон, давая собеседнику возможность прочитать текст на экране. — Она там. Прощайте.
— Она ушла к тебе, ты ею и занимайся, — сказал Геннадий Ильич. — Я не для того зашел.
— А для чего тогда?
— А вот для чего…
Несильно размахнувшись, Геннадий Ильич ткнул Валентина кулаком под подбородок.
— А?
Валентин против своей воли сделал шаг, наткнулся на стул и с размаху сел. Следующий удар пришелся в ухо. Валентин очумело захлопал глазами.
— Вы пьяны! — воскликнул он.
— Пьян я был вчера, — сказал Геннадий Ильич. — Сегодня трезв, как стеклышко. К сожалению.
Сделав это уточнение, он ударил сидящего Валентина слева, опрокинул того на пол вместе со стулом.
— Убийца! — завопил Валентин. — Это ты ее убил! Люся после разговора с тобой умерла! Подонок! Для тебя нет ничего святого.
Он думал, что избиение продолжится с новой силой, но Геннадий Ильич неожиданно остановился.
— Нет, — согласился он. — Нет ничего святого. Позаботься о похоронах, бизнесмен.
Развернувшись на каблуках, он удалился. Размазывая кровь по лицу, Валентин остался сидеть на полу. Он не верил своему счастью, не верил, что так легко отделался.
О Люсе и ее смерти он на время забыл.
Глава 7. Кладбищенская история
На следующий день Геннадий Ильич вернулся домой окоченевший и сразу полез под горячий душ. Выйдя из ванной комнаты, он присоединился к брату, ожидавшему его на кухне.
— Где был? — спросил Александр.
Он хотел сказать, что волновался, но не стал этого делать. Это было бы преувеличением. Зачем кривить душой без особой надобности? Когда смерть близка, то не хочется лгать.
— На кладбище, — ответил Геннадий Ильич, принимая из рук брата бутерброд с сыром и колбасой.
— Ты же не собирался, насколько я помню.
— Хоронить не собирался. Я смотреть ездил.
— А, — сказал Александр. — Понятно. Чай поставить?
— Ставь, — сказал Геннадий Ильич.
Он согрелся, но все равно выглядел, как замороженный. Лицо его было малоподвижно, движения скупы и скованны.
— Как прошло? — спросил Александр. — Если не хочешь, то не рассказывай.
— А тут и рассказывать нечего, — сказал Геннадий Ильич. — Раньше хоть какую-то видимость траура создавали. Сотрудники провожали в последний путь, родственники, друзья. Я уже не говорю про оркестры. Обязательно играли похоронный марш.
— Да, помню. Я когда пацаном был, мы на мотив марша пели про самолет.
— Какой самолет?
— Ту-104 пассажирский самолет, — пропел Александр тихо. — Ту-104 наш надежный самолет…
Геннадий Ильич машинально кивнул:
— Вспомнил. Короче, Люсю без реквиема похоронили. Я издали смотрел. Кроме родителей никто не явился. Только родители и землекопы. Вот и весь ритуал.
— А бизнесмен ее?
— Зачем ему? Одно дело — чужих жен трахать, и совсем другое — хоронить их.
— Ты с ними не говорил? — спросил Александр, наливая кипяток в заварник. — С ее родителями?
— О чем? — поморщился Геннадий Ильич. — Мне и моих хватает. Все подробности про Сережу выспрашивают. На кой ляд им подробности? Если не угомонятся, заблокирую их. Только душу травят.
— Переживают.
— Они о тебе сильно переживали? Сергея в последний раз лет семь назад видели и как-то не страдали по этому поводу. Театр.
Чай выпили молча. Потом Александр осторожно спросил:
— Как насчет Сергея? Когда его отдадут?
— Завтра в одиннадцать, — ответил Геннадий Ильич, глядя в чашку. — Поедешь со мной? Я все заказал и оплатил. Просто поприсутствуем. Чтобы ему одному не так страшно.
Александр проглотил комок в горле и кивнул.
Похороны заняли совсем немного времени. Геннадий Ильич никого не известил, поэтому у могильного холмика стоял только он с братом. Подмораживало. Небо было темное, готовое разродиться снегопадом. Кладбище было заснежено, и лишь возле свежих могил белизна была изгажена рыжей глиной.
— Почти рядом лежат, — произнес Геннадий Ильич после продолжительного молчания. — Наверное, это хорошо. Если что-то есть потом, после смерти.
— Смотря что, — пробормотал Александр.
Они постояли еще с минуту и пошли. На аллее к ним приблизилась компания из пяти человек. Это были молодые, крепкие парни в трикотажных шапочках и спортивных штанах. Геннадий Ильич никогда не видел их прежде, но сразу догадался, кто они такие.