— Что же вы делаете? — спросил он, сам не зная у кого. — Зачем? Сами в омут бросили, а теперь соломинку протягиваете?
Естественно, никто ему не ответил. Было бы странно, если бы это произошло. Боги, если они когда-то существовали, давно прекратили общение с людьми по причине их бестолковости и одинаковости. Так что Геннадий Ильич был полностью предоставлен сам себе и только ему предстояло решать, что делать с собой и со своей жизнью дальше.
Он набросал в миску кубиков льда, налил воды и окунул туда лицо, чтобы привести в порядок. Еще раз побрился, подправляя участки, плохо обработанные нетвердой рукой. Купил в супермаркете шампанского, бутылку пива и всякой еды. Шампанское сунул в холодильник, а пиво выпил, заедая чипсами и крабовыми палочками. Страшно захотелось курить, но сигарет в доме не было, так что осталось лишь улечься на Сережином диване, натянуть на себя плед и взять телефон, чтобы просмотреть новости. Не удалось. Телефон был полностью разряжен.
Чертыхаясь, Геннадий Ильич отправился за проводом. Едва он включил зарядное устройство, как телефон зазвонил. Номер был незнакомый, он не стал отвечать. Просмотрел журнал вызовов и увидел, что за последние дни, проведенные в пьяном беспамятстве, ему многократно звонили с разных телефонов, и все вызовы были анонимные. Кому Геннадий Ильич мог понадобиться?
Мобильник затрезвонил опять. Неудобно наклонившись, Геннадий Ильич ответил:
— Да?
Звонивший представился следователем Еремеевым, пожаловался, что никак не может дозвониться. Геннадий Ильич сказал, что мобильник был сломан.
— А в чем дело? — спросил он. — Зачем я вам нужен?
Он догадывался зачем. Должно быть, нашлись свидетели любого из его противозаконных поступков. Что ж, тем более пистолет не напрасно дожидается своего часа. До Нового года, вероятно, дотянуть не успеть. Не удастся совершить задуманное с бокалом шампанского в руке.
— Скажите, вы давно виделись со своим братом? — поинтересовался Еремеев.
— Каким братом? — не понял Геннадий Ильич.
— По нашим сведениям, у вас только один брат имеется. Александр Ильич Карачай.
Добегался Сашка. Поймали, наверное, а он, пытаясь выкрутиться, наплел что-нибудь…
— Что с братом? — спросил Геннадий Ильич.
Он хотел приблизиться к заплаканному окну, за которым холодные капли барабанили по подоконнику, но вспомнил, что мобильник на подзарядке и он сидит, как пес на привязи.
— У меня для вас плохая новость, Геннадий Ильич, — прозвучало у него в ухе.
Конечно, у него плохая новость. Откуда взяться хорошим?
— Я слушаю, — сказал Геннадий Ильич.
— Вашего брата нашли мертвым.
— Его убили?
— По предварительным данным, нет, — сказал Еремеев. — В желудке покойного обнаружены остатки сильнодействующих наркосодержащих препаратов. Плюс к этому общее переохлаждение организма.
— Он замерз? — спросил Геннадий Ильич.
— Можно и так сказать.
— Где его нашли?
— За городом, в лесочке. Там рабочие сосны рубили на продажу и наткнулись. Дождь. Снег сходит…
Геннадий Ильич вытащил провод и все-таки подошел к окну. От снега остались одни воспоминания. Белые ошметки лишь подчеркивали общую неприглядность городского пейзажа. Голос следователя продолжал гудеть в голове. Он сказал, что у трупа были найдены документы, но просил приехать на опознание.
— И ты, Брут, — пробормотал Геннадий Ильич.
— Что вы сказали? — переспросил Еремеев.
— Это я не вам. Где это место? Вы можете дать мне точные координаты?
— Тело в судебном морге, Геннадий Ильич. Я бы раньше вас известил, но вы не отвечали на звонки. Когда вас ждать?
— Завтра, — соврал Геннадий Ильич. — Я завтра утром позвоню, и мы определимся.
Ни на какое опознание он ехать не собирался. Хватит с него моргов.
— Почему не сегодня? — стал настаивать Еремеев. — Новый год на носу, нужно все оформить должным образом…
«Чтобы спокойно праздновать с чувством выполненного долга», — закончил Геннадий Ильич мысленно.
— Сегодня не получится, — произнес он. — Где нашли брата? Можете уточнить?
— Но завтра вы будете? Не подведете? Не хотелось бы наряд за вами высылать.
— Наряд не понадобится, — пообещал Геннадий Ильич. — Лекарства в Сашином животе были морфиновые?
— В том числе, — ответил Еремеев. — И снотворное. Врач сказал: такое впечатление, что он таблетки в себя пригоршнями запихивал.
— Понятно…
Дословно прощальную записку брата Геннадий Ильич не помнил, но общее содержание врезалось в память. Александр просил извинить за то, что не пойдет воевать. Жаловался на живот. Предлагал отступиться. И завершил послание так: «Прощай, больше я тебя не потревожу».
Закончив разговор, Геннадий Ильич остался сидеть, тупо глядя на наряженную елку. Телефон зазвонил. Не глядя, он нажал кнопку ответа.
— Карачай? — спросил незнакомый голос.
Сиплый, властный, напористый.
— Чего тебе? — буркнул Геннадий Ильич.
— Ты не ответил. Ты Карачай?
— Я. Что с того.
— Почему на звонки не отвечаешь?
— Тебе какое дело? Говори, чего хочешь, и отвали.
— Ты базар фильтруй, легавый! — прозвучало в трубке.
Следовало оборвать разговор. Так Геннадий Ильич и намеревался поступить, когда вдруг понял, что ему звонит бандит и речь пойдет о брате.
Он не ошибся. Звонивший назвался Горбатым и сделал паузу, видимо, ожидая, что Геннадий Ильич начнет лебезить от страха.
Этого не случилось. Горбатый был Геннадию Ильичу не страшен. Его больше ничего не могло испугать в этой жизни. Все самое плохое случилось.
— Если ты по делу звонишь, — сказал он, — то излагай прямо, Горбатый. Мне тебя слушать не очень охота.
В трубке повисла пауза. Должно быть, Горбатый решал, как ему отреагировать на дерзкое поведение собеседника. Наконец он принял решение. Голос его не то чтобы потеплел, но смягчился.
— Ты один? — спросил он. — Брат тебя не слышит?
— Нет, — ответил Геннадий Ильич. — Не слышит меня брат.
— Вот и ладно, — сказал Горбатый. — Ему о нашем разговоре знать совсем не обязательно. Он мне нужен. Отдай его мне. Ничего плохого с ним не случится, если по-умному себя поведет. А ты бабла отгребешь. Годится?
— Сколько? — спросил Геннадий Ильич.
— Назови ты цену.
— Я цены не знаю. Сколько сейчас за брата дают?
Горбатый не уловил сарказма.
— Тысячу плачу, — сказал он. — «Зеленых». По рукам?
— Две, — сказал Геннадий Ильич.
Если бы он не стал торговаться, это могло насторожить бандита.
— Полторы, — сказал Горбатый.
Геннадий Ильич почувствовал внезапную усталость.
— Согласен, — пробормотал он.
— Башли получишь, когда Сашок будет у меня. Я людей подошлю. Где и когда?
«Раскатывай губы, раскатывай, — подумал Геннадий Ильич. — Во всю рожу и шире».
— Я привезу брата за город, — произнес он вслух. — Три с половиной километра на север от дорожного знака. Конец городской черты…
Геннадию Ильичу не нужно было напрягать извилины, чтобы вспомнить координаты, продиктованные ему следователем. Он просто считывал их голосом ровным и по звучанию равнодушным.
— На хрена в такую глушь тащиться? — недовольно спросил Горбатый, дослушав инструкции.
— Там самое удобное место будет, — заверил его Геннадий Ильич. — Мы с Сашей решили сосну срубить на праздник. Где, как не в заповеднике? Там молодняк высажен. То, что надо.
Нетрудно было догадаться, о чем размышляет главарь банды. Небось, прикидывал, что в безлюдном месте будет проще прихлопнуть обоих братьев, да еще не платить денег, обещанных за предательство. Дешево же он ценил Карачаев.
— Уговорил, — сказал наконец Горбатый. — Во сколько вы там будете?
Геннадий Ильич посмотрел в окно, потом на таймер.
— Через полтора часика, — ответил он. — Чтобы до темноты управиться.
— Понял. Ждите там. За вами подъедут.
— Не, ты сам тоже подгребай, — сказал Геннадий Ильич.
— Ты оборзел? — взорвался Горбатый. — Знаешь, что бывает с теми, кто мне стрелки набивает?
— Иначе не пойдет. Я с тобой переговорить хочу.
— О чем ты со мной говорить собрался, фраер?
Геннадий Ильич продолжал строить из себя упрямого болвана.
— Хочу убедиться, что ты не точишь зуб на брата моего, — заявил он. — И не вздумай хитрить. Я тебя в лицо знаю, мне Александр фотку показывал. Не приедешь, мы не выйдем.
В трубке послышалось невнятное бормотание. Отведя душу ругательствами, Горбатый пообещал быть.
— Тогда до встречи, — сказал Геннадий Ильич и бросился собираться в дорогу.
Ему была известна манера бандитов прибывать на места встреч раньше условленного срока, чтобы устроить засаду. На этот раз первым хотел быть он.
Его «шкода» на потертых скатах опасно скользила по мокрым наледям на асфальте. Геннадий Ильич не сбавлял скорости. Он знал, что по дороге с ним ничего не случится. Ему была уготована иная судьба. Он себе ее сам подгадал.
— Брат тебе понадобился? — цедил Геннадий Ильич, глядя на дорогу неподвижным мертвым взглядом. — Будет тебе брат. Будут тебе Карачаи.
Доехав до нужного места, он сбросил скорость до десяти километров в час. Машина медленно поползла вдоль обочины, забрызганной ошметками грязи, смешанной с талым снегом. Как и ожидал Геннадий Ильич, справа появились многочисленные следы, ведущие к небольшому леску. Оно и понятно: сначала сюда приехали лесорубы, а потом — вызванные ими полицейские. Даже оплывшая колея на снегу имелась.
За городом было холоднее, снежный покров, подернутый коркой, пока что держался. Перевалив через спрессованный бруствер, «шкода», елозя брюхом по насту, поползла через поле, преодолела примерно половину пути и прочно засела.
Геннадий Ильич выбрался наружу. По лицу стегануло мокрой крупой, он подумал, что будет трудно целиться, но глаза, в принципе, можно не особо беречь: лишь бы хватило на этот бой.
Последний бой в жизни.
Геннадий Ильич взял приготовленный рюкзак и, не закрыв багажник, запрыгал по кочкам к лесу. Сквозь серые ветки проглядывал нарядно-зеленый сосняк. Добравшись туда, Геннадий Ильич нашел обильно вытоптанную прогалину и догадался, что брата обнаружили где-то здесь.