«Странно все это, – думал он. – Был ведь парень как парень. А тут как шлея под хвост попала. Ох! Чувствую, погорюем мы еще с ним. Если откажется в комсомол вступать, проблем не оберемся. Может, его в профтехучилище сплавить? Там таких, как он, хулиганов пруд пруди. Вот только как Саныч на это посмотрит? Обидится ведь смертельно, чертяка. Хотя чего ему обижаться, лет пятнадцать назад за такие слова можно было и в лагерь загреметь под фанфары. Так что пусть радуется, что Хрущев оттепель устроил».
Подумав, он решил позвонить Петру Александровичу и решительно затушил дымящуюся папиросу в пепельнице, полной окурков.
– Слушай, Саныч, – сказал он в трубку. – Тут такое дело. Придешь на тренировку, загляни ко мне. Есть разговор.
Положив трубку, обратился к секретарше:
– Женечка, дружок, если я закручусь с делами, напомни, что у меня разговор с Петровым.
– Хорошо, Леонид Сергеевич, – ответила звонким голоском секретарша, и Харитонов расплылся в довольной улыбке. Клавдия Васильевна, называя сослуживца мужа кобелем, в общем не погрешила против истины. Конечно, он не переспал со всем женским коллективом, в чем та в запале его обвиняла. Но с Женечкой директора школы связывали именно неформальные отношения. И он почему-то считал, что вверенный ему коллектив об этом не подозревает.
Ха-ха, наивный человек! Если бы он только знал, что в это самое время в учительской преподавательницы увлеченно разглядывают рисунок его эрегированного члена в масштабе один к одному, аккуратно начерченный Женечкой на вырванном листке из тетрадки по арифметике ученицы 2«а» класса Светы Котовой!
Погладив под юбкой секретаршу по упругому бедру, там, где заканчивается чулок, прихваченный резинкой, Леонид Сергеевич отправился на урок обществоведения, где собирался рассказать ученикам о моральном кодексе строителей коммунизма. А Женечка позже исполнительно напомнила появившемуся директору о его просьбе.
Во второй половине дня секретарша ушла по делам, поэтому не слышала, как за плотно закрытыми дверями яростно матерились два бывших офицера. Хорошо, что в это время их не могли слушать ученики.
Однако время поджимало, особенно тренера, которому нужно было вести группу на занятия, поэтому они расстались, так и не договорившись ни о чем.
После разговора с приятелем Петр Александрович был изрядно озадачен.
«Что же там Сашка им наговорил? Лёньку послушать, так тот прямо преступник какой-то. В комсомол вступать не хочет, коллектив подводит, не советский, в общем, человек, – возмущался он про себя. – Клавка узнает, в порошок парня сотрет».
Ему казалось, что он понимает причину такого поведения сына. Тому втемяшилось в башку стать чемпионом, и он начал идти к цели, отбрасывая в сторону все, что напрямую не относилось к этой самой цели. Поэтому Петр Александрович решил поговорить с отпрыском, ему совсем не нравились мысли директора избавиться от неудобного ученика сразу после восьмого класса.
Саша не имел понятия о той каше, которую сам и заварил своим отношением к комсомольской организации. Он слишком много времени прожил в новой России и забыл о том, как может отнестись к его необдуманным словам бывший политработник, отслуживший большую часть жизни в армии.
Зато дома он получил от родителей по полной программе. Им не нравилась перспектива учебы единственного сыночка в профтехучилище. Клавдия Васильевна спала и видела, как Саша после школы поступит в медицинский институт. А тут на ровном месте возникли такие проблемы.
Неожиданно во время родительской перепалки прозвучали слова сына:
– Давайте я экстерном сдам за восьмой класс экзамены и пойду учиться в училище. Ведь после него можно и в институт поступать.
– А можно и в армию загреметь, – заметил Петр Александрович, еще в не полной мере осознавший Сашино предложение. Но Клавдия Васильевна все поняла правильно.
– Даже не думай, – веско сказала она. – Во-первых, не сдашь экзамены экстерном. А во-вторых, я тебе этого не разрешу. Будешь учиться как все, закончишь десятилетку.
Она пристально взглянула на сына. Однако тот не отвел, как обычно, взгляд в сторону, а, набычившись, упрямо смотрел на мать. Этот взгляд был ей хорошо знаком, точно так же смотрел на нее муж, когда что-то было не по нему.
«Рано мальчишка повзрослел, – думала она. – Пожалуй, такого уже не заставишь учиться, если не захочет».
Тем не менее вслух она продолжила наседать. В конце концов сын вроде бы сдался, заявив, что, пожалуй, слишком рано начат этот разговор, и заверил, что в школе высказываний, не соответствующих линии партии, допускать не будет.
На этом беседа была завершена.
Шел третий месяц пребывания Александра Петровича в своем детском теле. Вроде бы всё установилось в новой жизни. Учителя, убедившись в его знаниях, спрашивали больше для проформы. Школьные ссоры и драки теперь проходили без него. Две тренировки в день забирали большую часть свободного времени. Оставшееся время он тратил на Ленку. Та уже привыкла, что после уроков ее ждет мальчишка-семиклассник, не обращающий внимания на смешки ее подруг. Да и те понемногу перестали смеяться. У них ведь не было в друзьях парня, способного рассказывать часами смешные истории и много всего прочего. Ростом он почти не уступал их одноклассникам и отличался разве что худобой. А главное – он не боялся Валеру Устинова. У того, кстати, после стычки на катке остался искривлен нос, в результате чего он начал слегка гундосить. И повторно встречаться с Петровым явно не стремился.
Подружиться с Леной получилось на удивление просто. Разница в возрасте, как оказалось, для нее ничего не значила. Она с удовольствием ходила с ним в кино, на каток и даже как-то раз пригласила к себе домой.
Случилось это неожиданно. Они собирались в кино. Второй день в кинотеатре крутили фильм «Великолепная семерка». Те, кто успел посмотреть, были в восторге. Вот и Саша предложил сходить на восьмичасовой сеанс. Когда билеты были куплены, оказалось, что в запасе у них почти полтора часа. И они отправились пить чай домой к Лене. Благо для этого надо было всего лишь перейти на другую сторону улицы. Но перед этим Петров зашел в гастроном.
Родители Лены оказались пожилыми и выглядели лет на пятьдесят. Мама – худенькая седая женщина – подозрительно оглядывала Сашу, в то время как Ленка оживленно объясняла родственникам, что с ней сын ее тренера, с которым они через час пойдут в кино.
На шум вышел и отец, щуплый, невысокий мужичок в милицейских брюках и с голым торсом. Оглядев Петрова, он счел его появление маловажным событием и ушел смотреть телевизор. Зато младший Ленкин брат Витька, учившийся в параллельном седьмом классе, не сводил с него глаз.
«Ну, все, – усмехнулся Сашка про себя, – завтра все будут в курсе, что я в гостях у Ленки побывал».
Вовка, старший Ленкин брат, на язык был не сдержан. Увидев гостя, он громко завопил:
– Ни хрена себе, Ленка женишка домой притащила! Небось, из детского сада брала, старших всех разобрали.
В этот момент мать треснула его по затылку.
– Помолчи ты, ради бога, хоть полчаса, – сказала она в сердцах. Двадцатилетний оболтус, читающий газету на диване, замолчал, но продолжал ехидно улыбаться.
А Ленка тем временем успешно показала язык двум старшим сестрам, интенсивно обсуждавшим свалившегося на голову гостя. Татьяна Григорьевна, также озадаченная появлением Саши, не заметила этого, поэтому Лена подзатыльника избежала.
Хозяйка отправилась в кухню, поставить чай, Саша прошел вслед за ней и протянул ей бумажный пакет, принесенный с собой.
– Татьяна Григорьевна, возьмите, пожалуйста, я тут к чаю кое-что принес, – предложил он.
Смерив мальчишку взглядом, женщина выложила из пакета несколько кексов и кулек конфет.
– Спасибо, – тихо сказала она. – Однако парень ты предусмотрительный. Смотрю, тебя родители без денег не оставляют.
– Чем богаты, тем и рады, – ответил Петров, улыбаясь. – Петушок по зернышку клюет. Так и я коплю понемногу.
– Ты же для Ленки маловат будешь, ухажер, – улыбаясь в ответ, сказала собеседница. – Тебе бы еще в ляпы на улице играть да в войнушку, а не зазнобу искать.
– Эх! Татьяна Григорьевна! – воскликнул Саша. – Годы быстро проходят, не успеешь оглянуться, а жизнь прожита. А в ляпы я уже года три не играю. Некогда.
– Так ты не торопись, – женщина хотела погладить его по голове, но дотянулась только до плеча. – Куда спешить? Твои девчонки еще в первом классе учатся.
– Вы о чем секретничаете? – спросила Лена, пройдя к ним. – Мама, ты тоже Сашу за жениха держишь?
– А за кого держать прикажешь? – спросила та, собирая на стол посуду.
Лена на какое-то время замолкла, видимо пытаясь понять, кем определить Петрова.
– Мама! Он мой товарищ по спорту, – сказала она, немного покраснев.
«Смотри-ка ты, – удивился Саша про себя. – Покраснела! Ух ты! Стесняется?»
От осознания того, что его старания дали плоды, настроение резко подпрыгнуло. В результате за столом он блистал красноречием. Лена в это время горделиво взирала на родных, как бы намекая оценить, какого гостя она привела.
Долго они дома не засиделись и отправились в кино. Еще раз заходить на огонек его никто не приглашал. Но Саша не грустил, все было понятно.
«И правильно, пусть держат меня за малолетку, – подумал он, пропустив Лену вперед и закрывая за собой дверь. – Я еще не решил, как поступить. Хорошо, что всерьез меня никто принимать не будет. Как Вовка, посмеются – и все».
Он не знал, что после его ухода Татьяна Григорьевна сказала своему мужу:
– Ты знаешь, Миша, непростой парень этот Сашка Петров. Не зря я дочку попросила его к нам в гости позвать. С ним разговариваешь как со взрослым, да и он совсем не тушуется, слышал сам, как анекдоты за столом травил. Поэтому и Ленка не смогла ему отворот дать, заговорил он ее, как есть заговорил. Чует мое сердце, далеко паршивец пойдет. Хорошо бы с Ленкой. Та за ним как за каменной стеной будет.