Борька, высокий худощавый парень, действительно выглядел намного старше семнадцати лет. Он согласно кивнул головой.
– Толик, я-то согласен, только ты уж сам все рассказывай, я в этом деле не мастак. А я подтвержу, если чего.
Музыка замолкла, и пары остановились.
Окружающие захлопали, выражая свои эмоции. В ответ Петр Федорович шутливо раскланялся и, подхватив свою Настю, исчез в неизвестном направлении. Впрочем, очень даже известном.
Петр Александрович учтиво проводил Нину Зайцеву к подругам. Там поблагодарил за танец легким поклоном, при этом глянув на стоящего тут же Славку Проккоева как на мелкое насекомое.
Затем, подойдя к Саше, сообщил, что тот должен собрать в одиннадцать часов всех ребят и увести в школу.
Договорить до конца ему не дал подошедший Василий Иванович Соловьев. Слегка растрепанный тренер, встав в дверях, громко закричал:
– Саныч! Ну какого хрена ты там застрял?! Идем быстрей, водка киснет!
Зал грохнул в хохоте.
Петр Александрович изменился в лице и, забыв обо всем, быстрым шагом направился на улицу, обещая про себя всяческие кары нетрезвому товарищу.
«Такие дела! – вздохнул Петров-сын. – Один тренер на блядки усвистал, два других водку сейчас сядут пить. В этот раз батя на меня все повесил. А в той жизни, если бы не Борька Семенов, Вирке бы сломанным носом не отделался. Кстати, надо бы с ним переговорить, а то попрется, как тогда, Нинку провожать, там и огребет по полной программе».
Сразу после ухода тренеров завклубом сменила пластинку и громко объявила:
– Белый танец!
Звуки музыки эхом отдались в воспоминаниях Петрова. Жан Татлян пел о море, о любви:
Стихло на миг море у ног, чайка плывет
Над волной голубой.
После тревог, после дорог мне хорошо
рядом с тобой.
На секунду Саша закрыл глаза и представил другое время и место. Но тут его кто-то тронул за руку.
Открыв глаза, Петров увидел смущенно улыбающуюся Лену.
– Саша, можно тебя пригласить? – пролепетала она. Он улыбнулся и, отбросив воспоминания, которым теперь никогда не сбыться, пошел танцевать. Храбрости на приглашение хватило еще у Нины Зайцевой, танцующей с Ило Вирке.
«До чего же он похож на Мигулю», – в который раз подумал Петров, глядя на них. Так в две пары они закончили белый танец, больше храбрых девушек на него не нашлось.
До одиннадцати часов время пролетело незаметно. Саше стоило массы трудов заставить ребят закончить с танцами. Солнце еще не зашло и светило на западе багрово-красным краем. На улице еще оставалось дневное тепло, и комары напали с новыми силами.
Саша подошел к Вирке.
– Ило, я бы тебе не советовал сегодня Нину провожать, – тихо сказал он. – Видишь, там деревенские стоят. Они тебя дожидаются.
– А что делать? – растерялся тот. – Я уже с ней договорился.
Петров усмехнулся.
– Я вижу только один выход, пойти всем вместе, одному тебе они точно навешают люлей, – сказал он.
Ило сморщил гримасу, но перспектива получить тумаков не радовала, поэтому большая часть ребят отправилась в школу, а несколько крепких парней сопровождали своего приятеля с девушкой. Сашка тоже отправился с ними, сплавив Лену подругам. Они шли, весело болтая, метрах в двадцати сзади сладкой парочки, а поодаль сзади них топали деревенские парни.
Пристать они так и не решились.
Когда Петров зашел в школьный двор, Ленки Мироновой там уже не было.
– Обиделась, – понял он. – Ну, и ладно. На сердитых воду возят.
С такими мыслями он отправился спать, ног под собой уже не чувствовал.
Глава тринадцатая
Вскоре разговоры в спальнях затихли. Ребята, набегавшись за день от души, спали крепким сном. Только два тренера все еще сидели за столом. Закрыв кухонную дверь на задвижку, они уже пару часов беседовали о своих делах. Нет, как у всех мужиков, тема женщин у них тоже не была оставлена вниманием, но все же гораздо больше времени заняли другие проблемы. Началось же все с обсуждения третьего, отсутствующего, тренера.
– Слушай, Саныч, ты как директор школы должен Богданову вставить фитиль, – заявил Василий Иванович, едва они отошли от дверей клуба. – А то он полностью распоясался, в клуб заявился с любовницей, совсем парней своих не стесняется.
Петр Александрович ехидно улыбнулся.
– А мне кажется, Иваныч, ты ему завидуешь, – сообщил он в ответ.
– Да ты что?! Да я!.. Да как ты мог такое сказать! – возмутился Соловьев. – Мое дело сторона. Я к тому, что он ребятам плохой пример подает.
Дискуссия эта продолжилась и после прихода в школу. Когда они уютно расположились за столом и откупорили первую бутылку «Московской», беседа плавно перешла на качество водки, дружно признанное никуда не годным. Тем не менее первая бутылка ушла за двадцать минут. На второй мужчины притормозили. В разговоре они перешли на спортивные темы и слегка подзабыли о выпивке.
– Саныч, ты молодец, с лагерем неплохая задумка получилась, – сообщил уже изрядно окосевший Василий Иванович. – Как тебе вообще она в голову пришла?
Петр Александрович почесал намечающуюся лысину и признался:
– Понимаешь, Иваныч, когда я служил, у нас в округе организовывались летние лагеря для спортсменов, вот и решил попробовать такой вариант для детской спортивной школы.
Они долго обсуждали планы тренировок, спорили о нагрузках, а затем Соловьев перешел к интересующему его вопросу.
– Петр Александрович, мы с Богдановым обратили внимание, что Санька у тебя резко прибавил за этот год. Что ты с ним такое творишь? Может, Клавдия Васильевна его витаминами пичкает? Кстати, я этой зимой с тренерами из Москвы разговаривал. Так они рассказывали, что им из ГДР какие-то таблетки привозят, медролон вроде называются. Очень эффективные таблетки.
Петров побагровел.
– Вася, ты что, хочешь сказать, что я сына таблетками кормлю? Охренел совсем!
– Да нет, ты чего взбеленился? – заюлил протрезвевший от гнева собеседника Соловьев. – Просто сам подумай, парня твоего до этого года не видно и не слышно было, а тут сразу в первые номера вылез. И потом, ему вроде только пятнадцать лет, а он тебя на полголовы выше, и усы начали расти.
– Я и сам не очень понимаю, что происходит, – сообщил успокаивающийся Петр Александрович. – С декабря прошлого года парня как подменили. Старательный, трудолюбивый, а как тренируется! Иногда даже сомнения берут, мой ли сын, не подменили, часом. Ты с ним особо не общался, так завтра найди его, поговори о тренировочном процессе, думаю, узнаешь много нового. А то, что Сашка вырос, так в этом ничего особенного нет. Кто-то раньше взрослеет, кто-то позже. Ростом он, видимо, в прадеда пошел, тот за два метра был, работал машинистом. Фотка старая есть, он на ней со своими напарниками стоит, так те ему по плечо. Белочехи, суки, его шомполами забили, – скрипнул он зубами. – Он их на Москву везти отказался.
– Знатные у тебя предки, – прервал Василий Иванович воспоминания отвлекшегося от темы собутыльника. – Давай выпьем за твоих да моих, пусть им земля будет пухом.
Он привычно разлил водку по четверти стакана и подхватил вилкой соленый рыжик.
– Давай, по последней, – согласился Петр Александрович. – Третью бутылку убери, нам завтра рано вставать.
Василий Иванович с сожалением подкинул вынутую поллитровку, ловко поймал ее и убрал в сумку. Если бы не строгий намек начальника, он бы с удовольствием продолжил уничтожение алкоголя.
После этого, покачиваясь, вышел из кухни в столовую и побрел в комнату, где они жили втроем.
Петр Александрович вздохнул и принялся убирать следы пиршества. В голове после бутылки водки шумело изрядно, но все же он смог довести дело до конца и тоже отправился на боковую.
В комнате, где жила Лена Миронова, в это время дружно сопели девчонки. До того как заснуть, подружки шепотом сплетничали о прошедших танцах.
Сашку Петрова особо не обсуждали по причине того, что знали его как облупленного, зато Ило Вирке с языка у них не сходил. Больше всего девчонкам не понравилось, что тот предпочел им какую-то деревенскую красотку. И сейчас они наперебой критиковали ее, обзывая жирной и грудастой толстухой. Притом ни одна из них не призналась, что не отказалась бы иметь такую грудь сама. Но все сошлись на том, что танцы прошли замечательно и в следующий раз надо идти на них в прежнем составе.
Шли дни, жизнь в лагере вошла в привычную колею: зарядки, тренировки, дежурство по кухне, танцы. Но приезд двух женщин – Сашиной мамы и Татьяны Викторовны, жены Богданова – внес свежую струю в лагерную жизнь.
Уже через несколько минут после приезда с улицы раздался громкий крик. Выскочивший на знакомый голос Петр Александрович обнаружил свою жену около туалета.
– Это что за безобразие! – кричала та. – Вы тут антисанитарию жуткую развели! Петя, иди сюда, смотри, тут все говном заросло! Чтобы немедленно туалет был намыт и очки засыпаны хлоркой! Ты понял, начальник лагеря?
Муж растерянно стоял рядом и чесал лысоватую голову.
«А кто будет этот сральник мыть? – думал он. – Не детей же заставлять. Я тоже этим заниматься не собираюсь».
Его раздумья прервала жена.
– Ну что застыл, как статуй, неужели в деревне нет алкашек? Они тебе за бутылку туалет языком вылижут.
– Действительно! – просветлел лицом Петров. – Что-то я туплю.
Одновременно он представил себе, какое еще место может вылизать такая алкашка, но благоразумно выбросил эту мысль из головы.
В тренерской комнатке между тем происходил нервный разговор четы Богдановых.
– Петя, я слышала, ты регулярно танцульки посещаешь? – как бы промеж прочего спросила жена.
– Ну да, приходится, – со вздохом ответствовал муж. – Надо же присмотреть за подрастающим поколением.
– Да-а? А мне рассказали, что ты там больше внимания симпатичным девушкам уделяешь.
– Врут, Таня, точно врут, наговаривают, ничего такого не было, – твердо заявил Петр Федорович. Однако по выражению лица жены он понял, что ему не очень поверили.