– Князья Харламов и Губанов.
– Поздно только, – сказал Романов, резко поднялся с табурета и вышел из комнатушки.
В каморку вошел Тетеря.
– Ну и чего, Андрюша?
– А ты разве не слыхал?
– Нет, я не подслушиваю.
– Да ничего, Яша. Я сделал то, что должен был, теперь мне нужен Юрий Отрепьев. Надеюсь, он вернулся на подворье.
– Не видел. Сейчас пойду и узнаю. Коли увижу, сказать, чтобы к тебе шел?
– Да, но сам понимаешь, тайно.
– Как не понять.
– Как на подворье? Вокруг? Приехала ли Алена?
– Ночью к нам подъехали еще холопы. Но немного, десятка два. Это последние, наверное. Стрельцов стало меньше, стоят вокруг подворья. Проходить сюда и выходить никому не мешают. Даже не верится, что в ночь они пойдут на нас. Может, попутал казначей и ничего не будет?
– Кровавый пир будет, Яша.
– Ребята говорили, что Семен Годунов приезжал, пробыл тут недолго, поездил вдоль городьбы и отправился восвояси.
– Бартенев здесь?
– Да, видал. А вот Алена нынче не приезжала. Чудно, каждый день была, а сегодня нет. Может, захворала?
– Может, и так. Ты, Яша, найди Отрепьева. Нужен он мне.
– Если вернулся, найду, а на нет и суда нет.
– А ты в случае чего под вечер из подворья к реке меня вывести сможешь?
– Через погреб смогу, открыто – нет. А что?
– Возможно, мне надо будет выйти.
Тетеря ушел на службу.
После обеда раздался тихий стук в дверь.
– Кто? – спросил Холодов.
– Юшка.
– Нашелся!
Андрюша открыл дверь, пропустил Отрепьева внутрь.
– Ты где пропадал, Юрий?
– Может, для начала поздороваемся?
– Здорово.
– И ты будь здоров. А где был, там меня уже нет.
– Понятное дело. Значит, вопросы задавать не след? Не ответишь?
– Не могу, Андрюша, не обижайся.
– Да какие обиды. Про замыслы Годунова знаешь?
– Это смотря о каких.
– О ночных.
– Только то, что он задумал какую-то подлость.
– Кровавую подлость, Юшка. Садись, поговорить надо.
Отрепьев присел на скамейку.
– Говори, Андрюша, слушаю. Только поначалу ответь, как на подворье попал? Если это, конечно, не тайна.
– К тебе пришел. Этого хватит?
– Как?
– С Аленой.
– Ясно. Ну, говори, слушаю.
– Дела серьезные намечаются, Юрий. В эту ночь стрельцы пойдут на подворье.
– Откуда знаешь?
– От надежного человека.
– В ночь, говоришь? Надо Федора Никитича предупредить.
– Уже предупредил.
Отрепьев не без удивления посмотрел на товарища.
– Где ж ты с ним встретился?
– Тут, в этой комнате. Мы с ним долго говорили.
– А я-то думал, чего бояре людей повсюду расставляют и учения проводят. Готовятся к обороне.
– К бесполезной обороне. У Годунова сил намного больше.
– И что же будет, Андрюша?
– Бойня будет, Юрий.
– Будем стоять до последнего.
– Глупо. А тебе нельзя. Мы должны уйти с подворья до того, как стрельцы пойдут.
– Ну уж нет. Я не желаю, чтобы потом меня прокляли, как подлого изменника.
– Конечно, ты желаешь, чтобы тебя стрельцы на куски изрубили. Потом пострадают и мать с братом Василием.
– Но я обещался честно служить Романовым.
– Служить, но не погибать из-за того, что они в свое время допустили роковую ошибку. Романовым надо было брать власть, когда такую возможность им давал государь Федор Иванович. Ан нет, они не стали бороться за трон, когда его можно было получить и без крови сделать. Ведь знали, что рано или поздно Годунов попытается их истребить только ради того, чтобы обеспечить царствование своему сыну, однако ничего не сделали. А сейчас биться задумали. Это глупо, Юрий.
– И все одно я никуда с тобой не пойду.
– Ступай один, коли со мной не желаешь.
– Я вообще с подворья не уйду. Буду биться со стрельцами, как и все ратники бояр Романовых.
– В итоге погибнешь либо будешь казнен потом. Это вместо того, чтобы подняться над всеми.
– Ты опять будешь твердить о мыслях каких-то влиятельных людей?
– Да. По их приказу я здесь, и ты должен повиноваться им.
– Ничего я никому не должен. А ты, Андрюша, иди отсюда, не мути воду, иначе…
Холодов прервал Отрепьева:
– Что «иначе»? Сдашь меня боярам? Скажешь, что я склонял тебя к измене? Ступай, скажи. Но только помни, что этим поступком ты не на мне, а на себе крест поставишь. Вот уж не думал, что ты станешь таким упрямым.
– Я не сдам тебя. Да и не упрямый я, служу по чести, как и должно. Ступай к влиятельным людям и передай, что я не нуждаюсь в их услугах.
Холодов махнул рукой:
– Да делай ты чего хочешь, глупец!
– Не обзывай, Андрюша, а то не посмотрю, что друг!
– Разве ты можешь иметь друзей, Юрий? Нет, теперь, как на службу поступил, у тебя только хозяева остались.
– Надоел ты мне! – заявил Отрепьев, поднялся, рывком открыл дверь и вышел из каморки.
В комнатенку вошел Тетеря.
– Чую, не сложился разговор, Андрюша?
– Не сложился.
– Уйдешь?
– Ушел бы, Яша, да не могу нарушить приказ князя. А Юшка?.. Ничего. Это сейчас у него гонору много. Поглядим, как он заговорит, когда на подворье пойдут стрельцы.
– Значит, останешься.
– Иначе нельзя, Яша. Но мне вечером надо будет выйти с подворья. Я говорил тебе.
– Помню. Выведу, но ненадолго.
– А надолго и не надо. Что на подворье?
– Суета. Бревна крестьяне подвезли, для чего, не знаю. Ратники больше не подходили. Те, которые, уже есть, стоят на постах, отдыхают. Бояр не видел.
– Ладно, вечером, как договорились, проведешь к реке. Да еды принеси, если можно.
– Принесу, как хлеб испекут да молоко завезут. Может, мясо или рыба будет.
– И хлеба с водой хватит.
– Пошел я.
– Давай. Коли новость какая, предупреди.
Тетеря кивнул и вышел во двор.
Двери залы отворились, на пороге появился Семен Годунов.
Борис Федорович ждал его.
– Что, Семен?..
– Я только с подворья Романовых. Государь, они, кажется, прознали про ночь.
– С чего ты взял?
– Во дворе холопы при оружии. Стоят вдоль всего частокола, где прорублены бойницы. Видел Михаила Федоровича. Он всем и руководит.
– Ты докладывал, что он выезжал со двора. Установлено куда?
– Да, государь. В храм.
– Так у них своя церковь.
– Докладываю, что узнал.
– С кем встречался в храме?
– Ни с кем. Помолился и вернулся на подворье.
– Что, и со священником не общался? Нищим не подавал?
– Нет. Все время был один.
– Странно.
– Меня, государь, тоже волнует, откуда Романовы могли прознать про наш замысел.
Годунов рассмеялся.
– Наш? С каких это пор холоп вместе с государем замыслы строит?
– Прости, Борис Федорович.
– Значит, тебя волнует, откуда Романовы прознали про мой замысел?
– Да.
– А думать не пробовал?
– Думал.
– Ты чего дурачка валяешь? О чем тут думать? Кто знал о замысле? Ты, я и…
– Ах, дурная башка! – Семен хлопнул себя по лбу. – Бартенев. Он рассказал Романовым. Больше некому. Позволь взять его и отправить в пыточную избу.
– Нет, Семен, вижу, нечем тебе думать. Коли Бартенев сдал мой замысел, то неужели он остался бы после этого на Москве?
– Мои люди сегодня на подворье его видели.
– Да? Ну раз так, то езжай в гости к Романовым и попробуй забрать у них Бартенева. Что-то мне подсказывает, что туда тебя пропустят, а вот обратно нет. Говорить с тобой будут не в палатах, а в подвале, подвесив за ребро на железный крюк.
– А семья?
– Ты еще раз убеждаешь меня в том, что думать тебе нечем. Коли Бартенев решил остаться, то уж о семье он позаботился. Никого ты в доме его уже не найдешь. Раньше надо было приставлять к нему людей.
– Так твоего повеления на это не было.
– А по нужде ходить тебе тоже повеление царя надобно? Или как-нибудь без него обойдешься?
Семен Годунов потупился.
– Прости, государь, сегодня я и вправду что-то плохо соображаю. Голова болит с утра.
– Захворал?
– Вроде нет, только слабость да головная боль.
– К доктору обратись. Но после того как дело сделаешь.
– Да, государь. Еще не сказал, что с ближней вотчины крестьяне на подворье бревна привезли. Много. Сосны.
– Зачем?
– Не знаю.
– С крестьянами холопы с оружием приехали?
– Нет, тех не было.
– Крестьяне остались?
– Сбросили бревна с телег и уехали. Но какая собака этот Бартенев!
– Я предупреждал тебя.
– Не вели казнить, государь. Допустил оплошность, исправлю. Ночью. Лично поведу стрельцов.
– Ты и так их повел бы.
– Что сейчас делать повелишь, государь?
Борис Годунов прошелся по зале, остановился, повернулся и проговорил:
– А сделаешь ты, Семен, вот что. Романовы прознали про нападение, готовятся к бою. Зря, только людей погубят, но это их дело. Они собираются обороняться, а мы возьмем и уберем от подворья стрельцов.
– Как это?
– Ты не знаешь, как убирают войска? Передай стрелецкому голове, чтобы оставил у подворья Романовых только небольшой отряд для поддержания порядка, а всех остальных увел в Кремль.
– Слушаюсь, государь, передам. Только не пойму я что-то…
Годунов повысил голос:
– А тебе не надо понимать. Коли сам ничего делать не можешь, то исполняй волю других.
– Понял.
– Нет, Семен, тебе, право, к доктору надо. Вот и румянец на щеках появился. Хворь прицепилась не ко времени.
– Стерплю, государь.
– Ну терпи. По стрельцам все понял?
– Да. Основные силы отвести от подворья Романовых.
– Основных сил, Семен, там еще не было. Стрельцам, вернувшимся в Кремль, отдых. Всем находиться на месте в готовности по первому приказу двинуться на Варварку. Представляю, как Романовы удивятся. Они готовятся к обороне, а стрельцы ушли. Федор Никитич наверняка подумает, что эти действия с моей стороны связаны с изменой Бартенева. Они устроят совет, решат, что я вынужден был отложить нападение на какое-то время. А выйдет как раз наоборот.