– Может, решат, что ты совсем отказался от нападения на них?
– Нет! Романовы умны, они знают, что раз я взялся за дело, то доведу его до конца. Они подумают, что я взял вынужденную отсрочку. Для них и это немало. Я же нанесу удар, как и собирался. Коренья готовы?
– Да, государь.
– С ними-то не оплошаешь?
– А чего тут плошать? Какой труд занести их на разгромленное подворье, сунуть куда-то и тут же отыскать?
– Не о том я.
– А о чем, прости, государь?
– Улики придется представлять Боярской думе. Как бы не вышло, что вместо отравы перед ней окажутся коренья для приготовления лечебных снадобий. Где ж тогда злой умысел?
– Об этом, государь, не беспокойся, коренья ядовитые. Мои люди их из-под Рязани привезли. Там ведун один отшельником жил. Он сперва сделал отраву из этих самых кореньев.
– Как проверили, что отрава?
– Так самого ведуна и заставили ее выпить. Помер почти сразу в страшных муках.
– Тело?
– Так болота же вокруг. Туда и бросили.
– Его наверняка местные хорошо знали.
– Сделали все чисто, государь. Ведун жил на островке, до ближайшего села три версты по гати. А он уже старый, долго ли сковырнуться с прогнившего настила? Мы тело не затопили, бросили рядом с гатью, а там мелко. Местные пойдут, увидят.
– Ступай, займись стрельцами да зайди к лекарю, пусть даст чего-нибудь, чтобы я к ночи не слег.
– Слушаюсь, государь!
В залу вскоре явилась супруга.
– Все в делах ты, Борис, отдохнул бы.
– Твоя правда, Мария, но сейчас не до…
Договорить он не смог. Резкая боль в спине вырвала из уст стон. Царь припал к креслу, но даже сесть в него оказался не в состоянии.
– Опять, Борис?
– Да, Маша, кликни доктора.
Тот прибыл тут же, дал царю лекарство. Боль немного отступила. Габриэль помог Годунову подняться, провел до опочивальни.
Борис прилег на кровать, взглянул на доктора и спросил:
– Надолго это?
– Не знаю. Может сегодня отпустить или же на неделю-другую приковать к постели.
– Последнее невозможно. Мне сегодня же надо быть на ногах.
– Но, государь…
Годунов оборвал иностранца:
– Ты слышал, что сказано? Я сегодня же должен быть на ногах. Делай что хочешь, давай любые свои порошки, питье, но мне надо встать.
– Сделаю, что в моих силах, но ничего не могу обещать.
– Тогда я обещаю отправить тебя обратно на родину. Пойдешь пешком, в одеянии нищего, с котомкой, в которой будет лежать черствый хлеб. Ты меня понял?
– Да, – потухшим голосом проговорил доктор.
На его счастье, приступ длился недолго. Колики прошли, температура под воздействием сильных препаратов спала, ломота в суставах, что была невыносимой, ослабла. К вечерней молитве Годунов поднялся.
Перед ужином пришел Семен Годунов и доложил:
– Повеления твои, государь, я исполнил. Стрельцы в Кремле. У подворья оставил два десятка.
– Как смотрели Романовы на уход стрельцов?
– Не знаю, никого из братьев не видел, а вот холопы из всех щелей выглядывали. На лицах у них было изумление.
– Значит, и среди бояр Романовых. Это хорошо. Пойдем отужинаем!
– Да мне не по чину, государь.
– А я тебя как родственника приглашаю. Все не чужие люди.
– Благодарю, государь, но не смею.
– Дело твое. Ты хотел еще что-то сказать?
– Не знаю, стоит сейчас или уж после Романовых?
Годунов строго посмотрел на родственника.
– В чем дело, Семен?
– Слухи плохие поползли по Москве.
– Эка удивил. Когда их не было?
– Таких еще не было.
– Не томи!
– В народе говорят, что царевич Дмитрий живой.
– Что? – невольно вырвалось у Годунова. – Царевич Дмитрий?
– Да, государь. Зря ты старался – это я молву передаю, – посылал людей убить царевича. Мария Нагая обманула всех. Во дворце жил мальчик, как две капли воды похожий на истинного царевича. Его и убили.
– Не убили! Он сам закололся.
– Да, конечно, государь, но это все равно был не Дмитрий.
– Это ложь. Было следствие, доказательства.
– Это так, но слух этот быстро распространяется по Москве. Еще бы, такая новость!
– Этого мне только не хватало. Кто распускает слухи?
– Знамо кто, народ. Пошло как обычно с торговых рядов, сейчас о том вся Москва судачит.
– Кто же это такой смелый решил мне пакость устроить?
– Разве у тебя мало врагов?
– А на что мне ты?
– Но я за всем уследить не могу.
Годунов взял себя в руки.
– Ладно, слухами займемся позже, после суда над Романовыми. Ты найдешь мне собаку, которая осмелилась открыть пасть, волновать народ. Это кто-то из бояр, которые поддерживали Нагих. Найдем! Сейчас Романовы. Так ты будешь трапезничать?
– Благодарю, государь, нет.
– Тогда занимайся делом. У тебя осталось не так много времени.
Вооруженные холопы Романовых, конечно же, заметили уход большей части стрельцов и немедленно доложили об этом Федору Никитичу.
– И что сие означает, брат? – спросил Михаил. – Годунов отказался от нападения на подворье?
– Тебе ли не знать коварства и упрямства Бориски. Он нас успокаивает. Понял, что замысел его раскрыт, вот и решил запутать. Не сомневайся, коли Бориске вздумалось напасть на нас в ночь, то сделает это. Долго ли подвести стрельцов обратно? Они ушли не по домам, в Земляной город, а в Кремль. Так что продолжим готовиться к обороне.
– Долго ли продержимся? Или ты до сих пор считаешь, что за нас поднимется московский люд, срочно соберется Боярская дума? Представляю, как сейчас в предвкушении скорой свары и нашей гибели радостно потирают руки Шуйские. Особенно Василий. Падет наш род, он возвысится. Царь Федор хотел, чтобы его преемником стал ты, да Бориска и царица Ирина отговорили его.
– Да, я мог получить благословение Федора Ивановича. А дальше-то что? На тот момент Годунова поддерживало большинство думных бояр, на его стороне стоял патриарх. Тут же появилась грамота о назначении Иова и Годунова душеприказчиками Федора Ивановича. Тогда мы проиграли бы, Михаил.
– А сейчас выиграем?
– Будем надеяться на то, что простой люд выступит против Годунова. Кто же знал, что Бориска болен и править долго не сможет? Он расчищает путь к трону своему сыну, потому и стремится извести наш род.
Михаил Никитич наклонился к брату.
– Уже неделю по Москве слухи ходят, будто в Угличе по приказу Годунова людишки Битяговского не царевича Дмитрия убили.
– А кого же? Да и не убивал его никто, сам случайно погиб.
– Это мы с тобой знаем. Если верить молве, Мария Нагая понимала, что Бориска изведет наследника, и тайно перевезла в Углич сиротку, как две капли воды похожего на царевича. Он-то и играл с детьми во дворе дворца.
– Но Дмитрия одолевали приступы падучей. Где Мария Федоровна взяла такого мальчонку, который не только походил на царевича, но и страдал той же хворью?
– На то ответ тоже есть. Мария Федоровна учила его, как вести себя, показывать приступ. Люди говорят, что кто-то укрывает настоящего царевича. Скорее всего, Дмитрий находится у нас.
– Вот как? – удивился Федор Никитич.
– Да, брат. Поэтому Годунов и желает разгромить наше подворье. Мол, Бориске не мы нужны, а выживший царевич. Лучше мертвый. На этот раз по-настоящему!
Федор Никитич внимательно посмотрел на брата и сказал:
– А ведь это неплохая мысль, Михаил.
– Что имеешь в виду?
– Представить действия Годунова, как стремление убить Дмитрия. Чтобы навсегда покончить с ним, надо разгромить наше подворье. Мы же не выдали бы царевича. Э-э, брат, теперь неизвестно, чем закончится попытка Бориски погубить нас. Если по всей Москве идет слух о том, что он желает извести Дмитрия, которого якобы прячем мы, то народ может подняться. Ты принес очень хорошую новость. Не понятно, кто стоит за воскрешением Дмитрия. Это не простые люди, а влиятельные вельможи. Чего они желают?
– Когда начинаются такие дела, цель может быть только одна – власть.
– Да, кто-то желает получить трон. Это не Шуйские. Василий на такой риск не пошел бы. Он вечером бояр собирает за столом, угощает, привечает, выводит на откровенный разговор, а утром те слова тайком Годунову передает.
– Я бы не сказал, что Василий Шуйский прислуживает Бориске. Он, как и Богдан Бельский, ненавидит царя.
– Согласен. Они готовы его растерзать, но только тогда, когда Бориска окажется беспомощным. Пока он в силе, будут прислуживать и льстить.
– Но кто же?
– Не знаю. Надо подумать.
– Даст ли Годунов время на это? Не напрасные ли надежды мы строим, брат?
– Посмотрим. На все воля Божья. Но если кто-то выставит миру царевича Дмитрия, то недолго быть у власти роду Годуновых.
– Ты уверен, что настоящий царевич убит?
– Безо всяких сомнений. Но не убит. Он сам погиб до того, как до него должны были дотянуться руки Годунова.
– Да, дела. Ладно. Пойду посмотрю подворье.
– Посмотри, Михаил, и пошли пару верных людей к Кремлю. Пусть последят за тем, что будет делаться там.
– Хорошо, Федор, сделаю.
В каморке Тетери открылась дверь, объявился Яков.
– Наконец-то!.. – сказал Холодов, томящийся от вынужденного безделья.
– Поел?
– Перекусил. Какой же длинный день!
– Недолго осталось бездельничать. Я принес неплохие новости.
– Про Отрепьева?
– Нет, Андрюша, с ним я не говорил. А новости такие. Стрельцы отошли от подворья. Здесь осталось два десятка, больше для наведения порядка.
– Стрельцы разошлись по домам?
– Нет, направились в Кремль. Там их много, примерно пять сотен.
– Надеюсь, никто не думает, что Борис Годунов отказался от своего замысла разгромить подворье?
Тетеря пождал плечами, достав хлеб, налил в кружку молока, принесенного с собой.
– Ребята во дворе так не думают. Давеча Михаил Никитич говорил с ними, приказал быть готовыми к бою.
– Это правильно. Годунов не откажется от нападения. Он приказал отвести стрельцов, потому как желает ввести Романовых в заблуждение.