– За тебя думают другие. Ты обязан подчиняться.
– Хорошенькое дельце!
– Это все временно. Так надо для твоего же блага.
– А Андрюша, конечно, будет смотреть за мной и в обители.
– Не только Андрюша.
– Понятно.
Настроение Отрепьева упало. Да это и понятно. Ему, молодому человеку, полному силы, познавшему прелести мирской жизни, пусть пока и немногие, вдруг отказаться от них, оказаться в совсем другом мире?
Он тихо и без особой надежды спросил Губанова:
– А без того, князь, обойтись нельзя?
– Нет! – отрезал новгородский вельможа.
– Когда поедем? – поинтересовался Холодов.
– Послезавтра в ночь и отправляйтесь, – ответил Губанов. – А сейчас готовьтесь. После вечерней трапезы ты, Юрий, поедешь к знахарю вместе с Иваном Дмитриевичем.
– Да, князь. – Отрепьев опустил голову.
Не таким он представлял свое восхождение, но перечить не смел, знал, что находится в полной власти этих князей.
Проводив Отрепьева и Холодова, Губанов присел на скамью, взглянул на Харламова и спросил:
– Не слишком ли мы жестко с ним, Иван Дмитриевич?
– А как иначе, Иван Петрович? По-другому не получится. Я понимаю, что терзает тебя.
– Да? И что же?
– Мысль о том, не отомстит ли нам Отрепьев, когда мы его к власти приведем.
– Нет, Иван Дмитриевич. Опасаюсь другого. Хватит ли воли этому Юрию до конца сыграть свою роль? Не сорвется ли он на полпути? А месть нет, не беспокоит. Коли воплотится все задуманное, то власть его недолгой будет. Но о том говорить рано. Поглядим, как он станет вживаться в роль. В случае необходимости уберем самозванца.
– Ты прав, Иван Петрович.
– По знахарю чего решил?
– А чего решать, князь? Избавляться от него придется. Такой свидетель нам не нужен. Да, Иван Петрович, я твоего Фадея к избе знахаря послал. Моих людей там знают. Ты не против?
– Так ты уже послал. Не против, конечно, у нас с тобой одно дело. Не доверяешь знахарю?
– Сам знаешь, береженого Бог бережет.
– Это точно. Закатному отдашь знахаря?
– Да. Он разбойник еще тот. Ему все едино, курице или человеку голову отвернуть.
– Желательно, чтобы все выглядело естественно. Ведь Лавр этот годов почтенных?
– Под шестьдесят.
– Многие до таких лет не доживают. Старик мог попутать свои снадобья или случайно поскользнулся и ударился виском об угол. Но лучше, если без крови.
– Да не волнуйся, Иван Петрович, Закатный знает, как все провернуть. Надо только предупредить его.
Харламов прошел по горнице, открыл дверь в коридор, крикнул:
– Степан!
Явился Закатный.
– Слушай меня. Как начнет темнеть, ты должен быть здесь.
– Дело какое, князь?
– К знахарю пойдем.
– Это к тому самому?
– К нему.
– А может, он и Алене убогой, дочке Дарьи моей, чего из снадобий даст?
– Может, и даст. До того как ты кончишь его.
– Чего? Я должен прибить старика?
– Да. Но все по порядку. Как стемнеет, я, ты и Юрий, гость наш, пойдем к знахарю. Я был у него, договорился. Старик будет ждать, кое-что расскажет и покажет Юрию. Потом я заплачу ему рубль…
Закатный не сдержался:
– Целый рубль?
– Не перебивай! – повысил голос князь. – Слушай дальше. Мы с Юрием пойдем сюда, на подворье. Ты останешься, попросишь у знахаря снадобья для Алены, а потом он должен умереть. И чтобы без крови. Сможешь?
– А чего мочь-то, князь? На кровать кинул, подушкой морду закрыл, дождался, покуда дергаться перестанет. Потом подушку под голову, раздеть и накрыть. Пусть лежит, покуда не найдут. Помер знахарь во сне.
– Это ты хорошо придумал.
– То не я придумал. Так до меня не раз делали. Надежный способ.
– Рубль заберешь, полтина пойдет тебе за работу.
– Дело!
– Из дома знахаря уходи огородами к реке и прямиком к своей Дарье. Утром явишься, доложишь. Понял?
– Чего не понять?
– Ладно. Ступай. Вечером здесь!
– Угу! Пошел.
В густых сумерках князь Харламов, одетый попросту, Отрепьев и Степан Закатный подошли к избе знахаря. За ней присматривал Фадей Костыль.
– Все спокойно, сам знахарь со двора не выходил, к нему никто не заглядывал, – доложил он князю.
– Ты побудь пока здесь. Предупреди, если что.
– Ага.
Харламов, Отрепьев и Закатный вошли в избу.
Разумник ждал гостей, усадил их на скамью у печи.
– Значит, поведать о падучей? А деньги с собой?
– Все с собой. Не тяни! – заявил Харламов.
Знахарь рассказал гостям о падучей.
– А корчится хворый человек на земле вот так, – заявил он и упал на пол.
Сцена припадка длилась минут пять.
Отрепьев внимательно смотрел на знахаря, запоминал все. Интерес проявлял и Харламов. Только Закатный позевывал, ожидая конца этой забавы.
Разумник поднялся, смахнул пыль со штанов, выставил на пол кувшин, рядом положил травы, назвал их.
– Снадобья, которые могут успокоить хворого и убрать головную боль, заваривают где-то час из этих трав. Они кладутся в кипяток в равных долях, – пояснил он.
– Мы возьмем их? – спросил Харламов.
– Берите. Такого добра у меня навалом. Да и в ближайших полях. Все!
– Замотай травы в тряпицу.
Разумник передал сверток князю, тот протянул ему мешочек с серебром, который тут же пропал в кармане штанов знахаря.
– Деньга-то настоящая?
– Ладно. Тут к тебе у Степана дело есть, а мы пойдем, – сказал Харламов.
– Ступайте с Богом.
Харламов и Отрепьев вышли во двор. Из-за городьбы Фадей показал, что все спокойно.
– Усвоил науку, Юрий? – спросил Харламов.
– Усвоил, князь.
– Все хорошо запомнил?
– Запомнил.
– Дома проверим.
– А чего Степа-то остался?
– Ему снадобья для Алены нужны.
– Это той убогой, которая на подворье Романовых часто наведывалась?
– Ей. Слегла она вконец после погрома подворья.
– Да, ей теперь тяжело. У Романовых хоть как-то отвлекалась, ей все уважение оказывали, от бояр до холопов.
– Люди ко всему привыкают, Юрий.
– Это так.
Степан тем временем поднялся со скамьи и спросил:
– Ты, Лавр, Алену убогую знаешь?
– Кто же ее не знает.
– Печалится она сильно после погрома подворья Романовых.
– Знамо дело. Она там в чести была.
– Лежит, в одну точку смотрит, ни с кем не разговаривает, не ест, не пьет. Найдешь чего-нибудь для нее?
– Сон ей нужен, дабы тяжелые мысли мозги не вывернули. – Он взял пучок какой-то травы. – Держи. Цветки оторвать, заварить в кипятке, дать отстояться день-другой, потом давать понемногу.
– А сегодня-то что делать?
Знахарь передал Закатному небольшой кувшин:
– А сегодня вот это пусть мать дает. Уснет Алена. Не бойся, коли до полудня завтрашнего проспит.
– Теперь мне рассчитаться с тобой надо, Лавр.
– Не надо, боярин за все заплатил сполна.
– Даже больше, но у меня к тебе свой расчет.
– Чего задумал?
Закатный вздохнул.
– Видит Господь, не со зла и не по своей воле.
– Ты чего это?
– Да ничего.
Степан схватил знахаря, закрыл ему рот широкой ладонью, как пушинку перетащил за занавес, бросил на кровать, выдернул из-под головы подушку, накрыл ею лицо старика.
– Прощай, Лавр. На том свете тебе воздастся за добро твое.
Разумник дергался, но убийца крепко держал его. Агония длилась недолго. Тело вытянулось. Степан снял подушку, раздел еще теплый труп, одежду сложил на скамье, забрал деньги, накрыл тело одеялом.
– Покойся с миром, раб Божий.
Он сунул подушку под голову покойника, забрал кувшин, траву, осмотрелся, не остались ли следы, и вышел во двор.
– Ну что? – спросил Харламов.
– Почил наш знахарь. Помер во сне. Вот держи. – Он протянул князю деньги.
Отрепьев со страхом посмотрел на Харламова.
– Вы чего сделали, князь? Убили знахаря?
– Сказано же тебе, Юрий, помер он. Все, пошли отсюда.
На ходу Закатный, как ни в чем не бывало, спросил Харламова:
– Так я пойду к Дарье?
– А сможешь после того, что сделал?
Степан усмехнулся.
– Так я уже забыл о том.
– Ты опасный человек.
– Это для кого как.
Харламов дал ему пятьдесят копеек.
– Держи, заработал.
– Угу!
– Ступай к своей зазнобе, утром будь на подворье.
– Буду. – Степан быстро пошел вперед.
– За что его?.. – промямлил Отрепьев.
Харламов остановился, строго посмотрел на Юрия.
– За то, что он опасный свидетель. А если бы выдал, что мы приходили, да сказал бы, зачем именно? Этого же для Семена Годунова такая зацепка! Так и оказались бы все мы в темнице. Иногда, Юрий, приходится идти на крайние меры для достижения высоких целей.
– Так же как Годунов?
– Знал бы ты, скольких ни в чем не повинных людей Бориска отправил на тот свет по пути к трону. Мы по сравнению с ним ангелы. Все, идем, а то нарвемся на стрельцов.
Губанов ждал их.
В горнице Харламов приказал Отрепьеву:
– А теперь, Юрий, говори, чего запомнил, и показывай, чему знахарь учил.
Юрий довольно правдоподобно изобразил приступ.
Князья остались довольны.
– У тебя действительно отменная память. Все точь-в-точь, – сказал Харламов.
Отрепьев встал, отряхнулся.
– Дальше что?
– Теперь скажи, что за травы дал знахарь и как отвар готовится.
Отрепьев рассказал об этом.
– Молодец, – похвалил его Харламов, – все верно. – Он взглянул на Губанова. – Порядок, Иван Петрович.
– Хорошо. Ступай отдыхай, Юрий. Завтра в далекий путь, выспаться надо хорошенько.
– Если усну.
– Дурные мысли из головы выбрось и уснешь.
Отрепьев вышел в коридор, где его ждал Холодов.
– Ну как, Юрий, не зря ходил к знахарю?
– Степан убил его.
– Эка невидаль.
– Но он же ни в чем не виноват.
Холодов схватил Отрепьева за грудки, притянул к себе.
– А в чем провинились перед Годуновым бояре Романовы и их холопы? За что их Бориска убил, а кого-то мучит на дыбе, готовит лютую смерть? За верную службу господам?