Отрепьев вернулся в монастырь и сразу же направился к настоятелю. Тот посмотрел бумагу и почему-то нисколько не удивился. Не исключено, что он с самого начала знал, что Юрий, а ныне Григорий не задержится в монастыре надолго. Отрепьев отправился сдавать свое скудное имущество. Он мог взять с собой только то, что было надето на нем.
Григорий получил письменное благословение настоятеля, помолился на вечернем богослужении, попрощался с братией, вышел за пределы обители и тут же увидел Холодова. С ним было два коня.
– Все, Гриша?
– Все. – Отрепьев повернулся к монастырю, перекрестился. – Едем?
– Держи коня. Не разучился еще?
– Не разучился.
Холодов и Отрепьев вскочили в седла. Кони пошли ноздря в ноздрю.
Через час всадники оказались у ворот крепости Буй, еще открытых в это вечернее время. Со сторожевых башен на них посмотрели ратники. Видимо, они узнали Холодова и не подали им никакого сигнала.
Сразу за воротами Андрюша повернул коня и повел его по тропе вдоль частокола.
– Мы едем к местному кузнецу, Григорий. У него остановимся, а с утра двинемся на Москву, – проговорил он.
– Рады ли нам будут хозяева?
– Нам их радость особо и не нужна. Примут, обогреют, накормят, напоят, спать уложат, за конями присмотрят. Вот и подворье кузнеца. – Андрюша указал на ограду.
За ней стоял бревенчатый дом не самых малых размеров, рядом кузня, конюшня на шесть коней, сарай. В сугробах мерзли яблони.
– Не сказать, чтобы богато, но и не бедно, – сказал Отрепьев.
– Макар доволен тем, что имеет. С вида суров, душой же мужик добрый. Зла от него не жди.
Всадники въехали во двор и спрыгнули с коней.
У крыльца стоял крепкий мужик. Несмотря на холод, в одном кафтане, лицо красное, будто только из бани.
– А вот и мы, Макар.
– Вижу, что не чужие, – ответил кузнец.
– А ты чего раздетым на улицу вышел?
– Так это разве мороз? Ставьте коней в стойла, там сено, вода свежая, только из проруби. И давайте в горницу, Ольга на стол собирает. Поужинаем, поговорим, коли желание будет, – сказал кузнец и с интересом посмотрел на Отрепьева.
Монастырь был близко, но братия в крепость заезжала крайне редко.
– Так это, Андрюша, и есть твой друг?
– Да, Макар, теперь его зовут отцом Григорием.
– Гляди-ка, такой молодой, а уже отец.
– Положено так, Макар.
– Ладно, отец так отец. Я в горницу, жду вас там.
Управившись с конями, путники поднялись в горницу.
Макар Туренев сидел на лавке за длинным и узким столом, застеленным скатертью. Жена кузнеца выставила на стол горшок со щами, блюда с пирогами и рыбой. Хватало и всякого питья.
– Милости прошу, гости дорогие, садитесь!
Холодов и Отрепьев повернулись к углу с образами, перекрестились, сели за стол напротив кузнеца.
– С чего начнем? – спросил тот, – есть пенник, мед, квас.
– Мне квас, – сказал Григорий.
Кузнец усмехнулся.
– Это понятно. Вашему брату только квас и пить. Ну, а мы, Андрюша, пенника? У меня хороший, дважды перегнанный, крепкий.
– Давай, Макар.
В горницу вошла жена, поставила на стол чашу с ржаным хлебом.
Кузнец цокнул языком и заявил:
– Всегда вот так, самое нужное забываешь, Ольга! Хлеб надо всегда первым ставить.
– Закружилась, Макар, – виновато ответила женщина, – ведь гости приехали, угощать надо, а тут сорванцы наши Ванька и Степан котенка на рябину загнали. Он спуститься не мог, орал диким голосом, покуда я лестницу не приставила да не сняла его оттуда. Всю руку исцарапала.
– Сыновьям скажи, что коли еще так вот забалуют, кнута отведают! Иди детьми занимайся, покуда не покличу собрать со стола.
Ольга удалилась.
– Гляжу, ты в строгости жену держишь, Макар, – сказал Холодов.
– А как иначе? Глава семьи мужик, баба при нем. Так всегда было, есть и будет.
Кузнец наполнил чарки, Отрепьеву налил квасу:
– Ну, с Богом, гости дорогие!
Сотрапезники выпили, принялись за кушанья.
После ужина жена кузнеца убрала со стола.
Туренев прислонился к стене, расстегнул ворот рубахи.
– Расскажи, как вы тут живете, – сказал Андрюша.
– Живем помаленьку. Это сейчас работы, почитай, нет, а с весны до осени из кузницы и не выйдешь. А крепость стоит, что ей будет?
– Давно ли беспокоили нехристи?
– В прошлом году объявился Абдул-хан с небольшим отрядом. По реке Костроме подобрался. Шел ближние деревни и села грабить. Но тут ведь дозоры повсюду. Приметили поганых, в крепость передали, ударил колокол. Люди из деревень и сел тут же бросили дома и подались за стены. У реки ратники засаду устроили. Снега не сказать, чтобы много было, а лед крепкий. Зря Абдул-хан рассчитывал, что ратники в крепости отсиживаться будут. В общем, перебили его отряд, а сам он умудрился, убегая, в полынью попасть. Она на многие версты одна-единственная была, в нее и угодил хан. С той поры набегов не было. Да и взять крепость не просто. Воевода бывалый, умный, ратники опытные, не раз со степняками бившиеся. Место выбрано грамотно. Буй, как знаешь, на возвышенности, с двух сторон реки, с третьей ров, с четвертой леса и болота непроходимые.
– Благодарствуем, Макар, за хлеб-соль, – сказал Андрюшка. – Нам с отцом Григорием теперь отдохнуть бы. С утра на Москву тронемся.
– Эка! На Москву. Путь не ближний и время для путешествий негожее. До тепла обождали бы.
– Нет, сейчас реки стоят, от яма к яму дороги есть. С Божьей помощью доедем. Лета нам ждать нельзя, надо сейчас быть в столице.
– Ну, дело ваше. В подклети, рядом с чуланом комната жилая, там тепло, две лавки широкие. Ольга постели принесет. Отоспитесь. За коней не беспокойтесь, пригляжу. Скажи только, Андрюша, когда будить вас?
– На рассвете сами встанем, а вот коли харчей жена соберет в дорогу, отблагодарю.
– Соберет, конечно, и не за благодарность. Мы же русские, православные, значит, помогать друг другу должны. Будут харчи. Пойдем вниз, покажу вам ваши хоромы.
Они встали, как только забрезжил рассвет, умылись, оделись.
К гостям пришел кузнец.
– Сейчас перекусим, и отправитесь в путь, – сказал он.
Мужчины прошли в горницу, где хозяйка выставила на стол пироги с зайчатиной, копченую рыбу, квас в ендове. После завтрака она дала путникам холщовый мешок с продуктами.
– Дорогу, наверное, перемело, – сказал Холодов.
– Не должно было. Метель стихла быстро, – произнес кузнец и спросил: – На Суздаль пойдете?
Холодов внимательно посмотрел на него.
– Зачем тебе это знать-то, Макар?
– Вчера, как вы ушли, заявился сосед, сказал, будто в округе люди видели шайку Усача. Как раз на тракте, что ведет к Суздалю.
– Что за Усач? – поинтересовался Холодов.
– Разбойник тутошний. Прежде крестьянствовал под Костромой. Надоело ему это, бросил землю, избу, семью, в которой трое сопливых пацанят, набрал таких же бездельников и начал кровь проливать. Воевода посылал ратников отыскать шайку, да без толку. В лесах Усача не достать. Он эти места знает как свои пять пальцев.
– Большая у него шайка?
– Нет, рыл семь-восемь, но все жестокие, отчаянные. Руки по локоть в крови.
– Банда объявилась на тракте к Суздалю?
– Вроде там ее видели.
– Ограбили кого?
– Про то сосед не слышал, просто сказал, что объявился Усач. Это опасно, Андрюша.
– Коли в шайке всего семь разбойников, то это не особо страшно.
– Оружие-то есть?
– А как же? Сабля, которой не одна вражеская голова срублена.
– А у тебя, отец Григорий?
– Мое оружие – слово, – ответил Отрепьев.
– Слабоватое для Усача оружие. Для него слово твое – пустое место. Возьмите лучше саблю. Могу дать бердыши и пищаль.
– Не надо, Макар, – отмахнулся Холодов. – Чему быть, того не миновать.
– Отчаянные вы. Только как бы это к беде не привело.
– Не беспокойся, Макар, не из таких передряг выходили.
– Ну, глядите, я предупредил.
– Спасибо.
– Ладно, отправляйтесь. Пойдемте, провожу.
Уже рассвело. День обещал быть ясным, но довольно морозным. Заносов на дороге, как и предполагал кузнец, оказалось немного, да и те были вполне проходимые. Друзья ехали рядом. Холодов повернулся к Отрепьеву.
– Напрасно ты, Григорий, саблю у Макара не взял.
– Думаешь, встретимся с шайкой?
– Такое вполне может быть. Чем тогда отбиваться будешь?
Отрепьев поднял кнут.
– Вот этим!
– Да, это еще то оружие! – Холодов усмехнулся, тут же натянул поводья, остановил коня.
– Ты что, Андрюша? – Отрепьев сделал то же самое.
– Рощу впереди видишь?
– Справа от тракта? Вижу, и что?
– Еще когда мы на пригорке были, я заприметил над ней дым от костра.
– Но я его не вижу.
– А он пропал, как только мы с пригорка вниз пошли. Это означает, что кто-то грелся у костра, смотрел за трактом, нас увидел и огонь снегом затушил.
– Значит, шайка, больше некому, – сказал Отрепьев. – Может, объедем эту рощу?
– Нет, по целине не пройдем. Макар говорил, что лиходеи в шайке отчаянные. Да и главарь у них не дурак, коли грабит столько времени и до сих пор не изловлен. Он такое место выбрал, которое нельзя объехать, чтобы наверняка захватить обоз или таких, как мы, конных путников. Возвращаться в Буй нельзя, догонят и ударят в спину. Так что готовься к драке, отец Григорий. – В глазах Холодова заискрились озорные огоньки. – Придется нам с тобой пробиваться. Я даже рад. Что-то последнее время скучно жить стало. Да и доброе дело сделаем, коли побьем шайку Усача.
– Макар говорил, что в ней рыл семь-восемь.
– Да хоть дюжина. Главное что, Гриша? Напасть надо первыми, как только поймем, что это шайка. Жаль, что сабля у нас одна.
– Сказал же, кнут есть, им отобьюсь.
– Тогда поехали, порезвимся. Когда до свары дело дойдет, ты держись позади, отбивайся от тех, кто со спины зайдет. Случись что с тобой, мне князья голову снимут.
– Интересно, разбойники догадались, что мы заметили дым от их костра?